Мыльникова Л. Н. Погребения и антропологический материал на поселении переходного времени от эпохи бронзы к раннему железному веку Линёво-1 (Западная Сибирь) // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2021. Т. 20, № 7: Археология и этнография. С. 73—85. DOI 10.25205/1818-7919-2021-20-7-73-85

Представлены антропологические материалы, выявленные на поселении позднеирменской культуры (IX— VII вв. до н. э.) Линёво-1. Зафиксированы три объекта. Погребение 1 найдено в камере 2 жилища 15, ребенок 7—10 лет. Положен на левый бок, с неестественно перегнутым позвоночным столбом, на земле лицевой частью черепа. Сопровождалось каменными выкладками с челюстями и костями животных, рыб, фрагментами керамики, горшочком и придонной частью сосуда позднеирменской культуры. Погребение 2 выявлено на полу жилища 16а, погребение 3 — в межжилищном пространстве, в золистом слое. Оба представлены только фрагментами черепов, третье — с признаками насилия. Сопроводительный материал не обнаружен. Погребения на поселениях зафиксированы и на других памятниках этого времени лесостепной зоны Евразии. Поддерживается мнение об отнесении таких объектов к третьему типу захоронений переходного времени от эпохи бронзы к раннему железному веку. Сравнительным анализом зафиксировано сочетание европеоидных и монголоидных признаков в составе антропологического типа погребенных на Линёво-1, а также отсутствие сходства между ними и погребенными на памятнике Чича-1.

Работа выполнена в рамках программы НИР (проект № 0264-2021-0004 «Историко-культурные процессы в Сибири и на сопредельных территориях»)

Введение

В настоящее время наличие находок человеческих останков (целые скелеты, части скелетов, отдельные кости) на территории поселений — широко известный факт, а для памятников Европы — довольно обычный начиная с эпохи камня. Высказана точка зрения, что эта традиция «уходит корнями в палеолит; факт помещения умерших вблизи жилищ указывает, что источником такого обряда была кровнородственная организация древних коллективов» [1]. Связь интрамурального обряда видели также с производящей экономикой ранних земледельцев [2; 14; 24].

В последние десятилетия интенсивно обсуждается наличие подобных объектов на территории поселений эпохи бронзы и более поздних эпох, что привело к организации нескольких конференций и коллоквиумов [32; 34; 4].

Подобные объекты зафиксированы в материалах различных археологических культур Евразии в широком временном и территориальном диапазоне (см., например: [6; 11; 12; 13; 14; 28] и др.), в том числе в регионе лесостепи Западной Сибири.

Цель данной работы — представить захоронения, выявленные на памятнике позднеирменской культуры переходного времени от эпохи бронзы к раннему железному веку Линёво-1. Подобные находки сделаны и на других памятниках культуры: на поселении Мыльниково [21; 22], Ельцовское-2 [19; 20]; Милованово-3 [25]; Омь-1 [18]; городище Чича-1 [29; 30; 31], ритуальный комплекс Сибирское I (среднее Прииртышье) [33] (рис. 1).

Несмотря на то что многие находки были сделаны очень давно (конец XX в.), для региона Западной Сибири проблема «специальных погребений» в археологии привлекла пристальное внимание исследователей лишь в начале XXI в. Особенно ее активизировали раскопки городища Чича-1, где были найдены погребения разных видов (детские — захоронения мальчиков; женское; отдельные человеческие кости, фрагменты черепов и зубов [15; 16; 20; 23; 26; 27; 29; 31].

Материалы

Поселение Линёво-1 расположено в 2 км к северо-востоку от с. Заречное Тогучинского района Новосибирской области [7]. Останец древней террасы левого берега р. Иня (правый приток Оби) возвышается над прилегающей поймой на 1,5—3 м. В 60 м к северо-востоку от поселения находится озеро Линёво — бывшая протока Ини. Не исключено, что озеро Линёво образовалось в древней пойме Ини, после того как река изменила русло.

Памятник открыт В. А. Захом. Им же в 1984 г. вскрыто 500 кв. м площади поселения: раскопано два строения (жилища 1 и 2) [7]. С 2003 по 2005 г. исследования проведены Л. Н. Мыльниковой. Общая вскрытая площадь составляет 2 954 кв. м, изучены 5 жилищ, 6 хозяйственных строений, две производственные площадки (рис. 2).

Погребение 1 выявлено в юго-западной части камеры 2 жилища 15, в заполнении котлована (см. рис. 2). В кв. Д΄-Ж΄/45-47 располагались выкладки камней в форме кругов (рис. 3; 4, 1). Одна выкладка овальной формы (примерный диаметр 0,6 × 0,8 м) состояла из сланцевых камней размерами от 0,002 до 0,15 м. В ней и вокруг нее хаотично расположены кости животных, чаще всего битые. Другая кладка, кроме круга из сланцевых камней (примерный диаметр 0,6 × 0,55 м), содержала маленький горшочек ирменской культуры (рис. 4, 2) и часть (дно и придонная часть) крупного вазовидного сосуда. Вокруг также хаотично были разбросаны фрагменты костей, челюстей животных и рыб. В непосредственной близости от каменной выкладки, к востоку, в 0,5 м (н. о. —125, —144) располагалось погребение 1 (см. рис. 4). Скелет ребенка 7—10 лет не имел костей стоп. Позвоночный столб неестественно перегнут. Череп лежал лицевой частью на земле. Погребенный располагался на левом боку, правая нога согнута в колене, левая — прямая. Головой ориентирован на юго-восток. Кости рук лежат у лицевой части черепа. Кроме челюсти животного, рядом с погребенным находок не обнаружено.

Погребение 2 выявлено практически на полу котлована 16А и над некоторым понижением пола (кв. Д’-Ж’/29-30 (см. рис. 3)). Представлено частью черепа взрослого человека (женщина 25—30 лет). По определению антропологов (канд. ист. наук Д. В. Поздняков и канд. ист. наук А. В. Зубова), на черепе обнаруживаются следы удара тяжелым тупым предметом. В непосредственной близости от костей черепа находились несколько камней и фрагментов керамики ирменской — позднеирменской культуры (рис. 5).

Погребение 3 выявлено в кв. О΄/32-33. Представлено скоплением костей человека в межжилищном пространстве, в золистом слое, устилающем площадь между строениями: фрагментом лобной и теменной частей черепа, фрагментом нижней челюсти и зубом (мужчина 18—20 лет). Рядом находился фрагмент керамики (ирменская культура) и фрагмент кости животного (рис. 6).

Таким образом, погребение 1 по уровню находилось ниже, чем близлежащие к нему каменные конструкции, однако без могильной ямы. Погребение 2 располагалось на полу, но без признаков углубления. Погребение 3 вообще найдено в межжилищном пространстве, в золистом слое, которым жители, скорее всего, посыпали пространство вокруг домов и хозяйственных построек, так как в летнее время озеро и постоянные туманы создавали сырой микроклимат. С погребенными 2 и 3 находок не выявлено.

Результаты

В итоге работы на памятнике Линёво-1 получена представительная коллекция изделий из бронзы (среди которых имеются датирующие предметы), камня, кости, глины. Анализ инвентаря, стратиграфии и планиграфии доказывает, что поселение является памятником позднеирменской культуры. По серии радиоуглеродных дат поселение датируется IX— VII вв. до н. э.

Анализ керамической коллекции позволил зафиксировать сосуществование нескольких керамических традиций: автохтонной — ирменской-позднеирменской, и пришлых: 1) молчановской (молчановская культура) (Томское Приобье), 2) самоделкинской (самоделкинская культура) (южнотаежное Приобье) (обе — переходного времени от эпохи бронзы к раннему железному веку) и 3) с чертами посуды раннего железного века. Синкретизм комплекса — отражение характерной черты переходного времени. Для поселения Линёво-1 отмечено преобладание культурной доминанты ирменской (автохтонной) культуры [17].

Рядом с поселением Линёво-1 находится могильник Заречное-1, где большая часть захоронений относится к анализируемому времени [26]. «Классические» погребальные комплексы ирменского времени характеризуются следующими чертами: захоронение усопших в курганных могильниках и грунтовых погребениях; чаще всего читается отсутствие могильной ямы или ее прямоугольная форма. Наиболее типичный способ захоронения — ингумация. Помещение только одного умершего в могильную яму, но есть и коллективные. В большей степени характерно отсутствие ритуально-жертвенных комплексов в погребениях. При этом жертвенники присутствуют на погребальном пространстве. Подавляющее большинство умерших в ирменских погребениях захоронены скорченно на правом боку. Характерная ориентация по сторонам света — головой в юго-западный сектор, но фиксируется также южная и юго-восточная. Самым распространенным видом инвентаря является керамика. Кроме ингумации отмечены вторичные погребения и кремация [26; 27].

Погребений позднеирменской культуры на сегодняшний день зафиксировано на всем ареале — 89 [26; 27]. Д. В. Степаненко, говоря о погребальном обряде позднеирменской культуры, выделяет следующие его черты: отсутствие могильных сооружений; расположение могил на уровне погребенной почвы; типично отсутствие могильной ямы, но с отчетливой тенденцией к увеличению числа погребений на уровне материка и углубленными в материк; доминирующим способом захоронения, как и для ирменской культуры, является

ингумация, вторичные захоронения единичны; большинство погребений одиночные, единичны случаи парных и коллективных погребений [26; 27]. Из этого следует, что погребальный обряд позднеирменской культуры в значительной степени является продолжением погребальной практики, предшествующей ей ирменской, и демонстрирует преемственность многих ее черт. Но исследователи отмечают появление новых признаков, таких как овальная и трапециевидная форма ямы, наличие культовых ям с костями животных рядом с погребениями людей, увеличение количества захоронений с положением умершего на спине с подогнутыми ногами головой в северо-западный сектор, повышение количества безынвентарных могил [9; 10; 15; 16; 21; 27; 31, с. 78—127].

И главное — фиксируется три типа захоронений: курганные могильники, грунтовые погребения и захоронения на территории жилого пространства. Все доминирующие и особенные черты характерны и для захоронений на поселении Линёво-1. Переходный период от эпохи бронзы к раннему железному веку характеризуется завершением традиций бронзового века и появлением элементов новой эпохи. В материальной культуре это выразилось в появлении новых типов изделий (прежде всего предметов вооружения и деталей конской упряжи), в изменении орнаментальной схемы на сосудах и появлении ее новых форм (см., например, [15; 17]). В погребальной обрядности это появление нового типа захоронений — захоронения на территории поселений.

Заключение

Захоронения на поселении Линёво-1 — один из примеров подобного типа погребений, а не экстраординарный случай. Важно отметить, что данные процессы были характерны не только для ареала позднеирменской культуры и западносибирской лесостепи в целом, но и для всего пояса евроазиатской степи и лесостепи.

Другое дело — причины появления этого новшества. И здесь, очевидно, возможны разные варианты объяснения, как это предлагают исследователи: особый социальный статус умершего (особые погребения); жертвоприношения; особые обстоятельства смерти (см. [1; 2; 3; 5; 14] и др.) и прочее.

Очевидно, не исключены случаи обычного каннибализма, как это предполагает В. И. Молодин для Чичи-1 [33] и, возможно, фиксируется на примере погребения 3 на поселении Линёво-1.

Крайняя фрагментарность краниометрического материала Линёво-1 не позволила провести его статистического сопоставления с носителями других культурных традиций эпохи бронзы Западной Сибири. Сохранность зубного комплекса у погребенных оказалась немного лучшей. По заключению А. В. Зубовой, погребенные из Линёво-1 были сопоставлены с суммарными одонтометрическими сериями андроновского времени (развитая бронза, Барабинская лесостепь, Томское Приобье, Кузнецкая котловина); ирменской культуры (поздняя бронза, Бараба, Кузнецкая котловина, Верхнее Приобье); а также с сериями саргатской и кулайской культур раннего железного века. Не демонстрируя резких отличий от других групп, погребенные из Линёво-1, тем не менее, не проявляют с ними и особого сходства: для них зафиксировано сочетание европеоидных и монголоидных признаков в составе антропологического типа, а также отсутствие сходства между погребенными из Линёво-1 и погребенными на памятнике Чича-1 [8], что, очевидно, демонстрирует вторую составляющую позднеирменской культуры — вклад разных инокультурных компонентов, которые для отдельных микрорегионов (Барнаульское Приобье, предгорная зона Новосибирского Приобья, Новосибирское Приобье, Томское Приобье, Бараба) были различными.

Список литературы

1. Авилова Л. И. Погребальный обряд земледельческих культур энеолита Юго-Восточной Европы: Дис. … канд. ист. наук. М., 1984. 294 с.
2. Антонова Е. В. Обряды и верования первобытных земледельцев Востока. М.: Наука, 1990. 287 с.
3. Берсенева Н. А. Проблемы интерпретации интрамуральных погребений эпохи бронзы Южного Урала // V (XXI) Всеросс. археол. съезд: Сб. науч. тр. Барнаул, 2017. С. 114.
4. Берсенева Н. А., Кайзер Э., Мыльникова Л. Н. Пространство не только для живых: человеческие останки на поселениях бронзового века в Евразии // Уральский исторический вестник. 2019. № 4 (65). С. 127—132.
5. Бибиков С. Н. Поселение Лука Врублевецкая. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. 460 с. (МИА; № 38).
6. Виноградов Н. Б., Берсенева Н. А. Интрамуральные захоронения детей на поселениях первой трети II тыс. до н. э. в Южном Зауралье // Археология, этнография и антропология Евразии. 2013. № 3 (55). C. 59—67.
7. Зах В. А. Эпоха бронзы Присалаирья (по материалам Изылинского археологического микрорайона). Новосибирск: Наука, 1997. 132 с.
8. Зубова А. В. Население Западной Сибири во II тысячелетии до нашей эры (по антропологическим данным). Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2014. 228 с.
9. Кирюшин Ю. Ф., Малолетко А. М., Тишкин А. А. Березовая Лука — поселение эпохи бронзы в Алейской степи. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2004. Т. 1. 288 с.
10. Кирюшин Ю. Ф., Тишкин А. А., Грушин С. П. Березовая Лука — поселение эпохи бронзы в Алейской степи. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2011. Т. 2. 171 с.
11. Коренюк С. Н., Мельничук А. Ф., Черных Е. М. Человеческие жертвоприношения на ананьинских поселениях Нижнего и Среднего Прикамья (конец VI — III в. до н. э.) // Эпоха бронзы и ранний железный век: Материалы III Междунар. науч. конф. «Ананьинский мир: культурное пространство, связи, традиции и новации». Казань: ИА им. А. Х. Халикова АН РТ, 2017. № 4. С. 143—164.
12. Корякова Л. Н., Краузе Р., Епимахов А. В., Шарапова С. В., Пантелеева С. Е., Берсенева Н. А., Форнасье Й., Кайзер Э., Молчанов И. В., Чечушков И. В. Археологическое исследование укрепленного поселения Каменный Амбар (Ольгино) // Археология, антропология и этнография Евразии. 2011. № 4. С. 61—74.
13. Макаров Л. Д. Человеческие жертвоприношения у народов Прикамья (попытка анализа археологических источников) // Коренные этносы Севера европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы: ММНК. Сыктывкар: ИЯЛИ, 2000. С. 191—195.
14. Мишина Т. Н. Социальный аспект изучения интрамуральных детских погребений (по материалам эпохи ранней бронзы телля Юнаците, Балканы) // КСИА. 2010. Вып. 224. С. 136— 149.
15. Молодин В. И. Некрополь городища Чича-1 и проблема погребальной практики носителей культуры переходного от бронзы к железу времени в Барабинской лесостепи // Археология, этнография и антропология Евразии. 2006. № 4 (28). С. 115—121.
16. Молодин В. И., Новикова О. И., Парцингер Г., Шнеевайс Й., Гришин А. Е., Ефремова Н. С., Чемякина М. А. Погребения людей на жилом пространстве городища Чича-1 // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2003. Кн. 1. С. 312—316.
17. Мыльникова Л. Н. Керамика переходного времени от бронзового к железному веку лесостепной зоны Западной Сибири: диалог культур: Автореф. дис. … д-р ист. наук. Новоси бирск, 2015. 30 с.
18. Мыльникова Л. Н., Чемякина М. А. Традиции и новации в гончарстве древних племен Барабы. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2002. 200 с.
19. Новикова О. И. Исследования жилища на ирменском поселении Ельцовское-2 // Исторический ежегодник. Спец. выпуск. Омск, 2000. С. 140—147.
20. Новикова О. И. Ритуальные комплексы в жилищах эпохи поздней бронзы — переходного времени Западной Сибири // Тр. II (XVIII) Всерос. археол. съезда в Суздале. М.: Изд-во ИА РАН, 2008. Т. 1. С. 433—434.
21. Папин Д. В. Погребальный обряд Бобровского грунтового могильника и некоторые вопросы хронологии переходного времени от бронзы к железу на Верхней Оби // Изв. АлтГУ. 2008. № 4-2 (60). С. 147—150.
22. Папин Д. В., Шамшин А. Б. Барнаульское Приобье в переходное время от эпохи бронзы к раннему железному венку. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2005. 202 с.
23. Пилипенко А. С., Ромащенко А. Г., Молодин В. И., Куликов И. В., Кобзев В. Ф., Поздняков Д. В., Новикова О. И. Особенности захоронения младенцев в жилищах городища Чича-1 в Барабинской лесостепи по данным структуры ДНК // Археология, этнография и антропология Евразии. 2008. № 2 (34). С. 57—67.
24. Рыбаков Б. А. Космогония и мифология земледельцев энеолита // СА. 1965. Вып. 1. С. 24— 47; Вып. 2. С. 13—33.
25. Сидоров Е. А., Новикова О. И. Неопубликованные материалы поселения Милованово 3 // Аридная зона юга Западной Сибири в эпоху бронзы. Барнаул: изд-во АлтГУ, 2004. С. 104—124.
26. Степаненко Д. В. Погребальный обряд ирменской и позднеирменской культур: опыт многомерного статистического анализа: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Новосибирск, 2012а. 25 с.
27. Степаненко Д. В. Погребальный обряд позднеирменской культуры: отличительные черты // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2012б. Т. 11, № 3: Археология и этнография. С. 233—238.
28. Файзуллин И. А. Погребения на поселениях эпохи бронзы на территории западного Оренбуржья // Изв. Самар. науч. центра РАН. История, исторические науки. 2012. Т. 14, № 3. С. 226—237.
29. Чича — городище переходного от бронзы к железу времени в Барабинской лесостепи (первые результаты исследований). Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2001. Т. 1. 240 с.
30. Чича — городище переходного от бронзы к железу времени в Барабинской лесостепи (первые результаты исследований). Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. Т. 2. 336 с. (Материалы по археологии Сибири; вып. 4).
31. Чича — городище переходного от бронзы к железу времени в Барабинской лесостепи. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2009. Т. 3. 248 с.
32. Irreguläre Bestattungen in der Urgeschichte: Norm, Ritual, Strafe?.. Akten der Internationalen Tagung in Frankfurt a. M. vom 3. bis 5. Februar 2012. Kolloquien zur Vor- und Frühgeschichte 19. Bonn, Verlag Dr. med. Rudolf Habelt GmbH, 2013, 326 p.
33. Molodin V. I. Burials of children in the dwellings of the Chicha settlement in the South of the West Siberian Plain (10^th — 8^th cent. BC). In: Space not only for the living: Human remains at Bronze Age settlements in Eurasia’. International Conference. Berlin 8—10.4.2019. Abstracts. Berlin, 2019. S. 27—28.
34. Settlements of Life and Death. Studies from Prehistory to middle Ages. Colloquium Tulcea, 25^th — 28^th of May 2016. Tulcea, Cluj-Napoca, 2016, 312 p.
35. Trufanov A. Y., Mylnikova L. N. Sibirskoye I: A Late Irmen site on the Irtysh steppe. Archaeology, Ethnology and Anthropology of Eurasia, 2019, vol. 47, no. 3, p. 55—67.