В рубежном для судеб России 1917 году в далекой от главных революционных событий Якутии поступавшие из Петрограда и Москвы сообщения вызывали у населения самую разнообразную реакцию. Исследователями той эпохи достаточно подробно изучено отношение к начавшейся революции царских чиновников, ссыльных, коренных жителей и т.д. Но при этом вне поля научного внимания оказалась небольшая (ок. 1000 человек), но влиятельная социальная группа: духовенство Якутской епархии [1]. Церковь контролировала большинство учебных заведений области, издавала собственную газету, а от приходских священников более чем 330 церквей напрямую зависело общественное мнение якутского села.
Февраль 1917 года застал духовное сословие Якутской области врасплох. Определиться по началу было трудно: церковные и правительственные учреждения издавна функционировали в тесном взаимодействии. Поэтому священники-преподаватели училища г. Вилюйска, узнав о революции, на предложение политссыльных об отмене уроков и проведении выборов новой власти: «…отвечали разными уклончивыми ответами» [2]. На сами выборы они не явились, более того, донесли помощнику исправника (представителю «старой власти») о действиях политссыльных, якобы принуждающих их к участию в этом мероприятии. Но вскоре высший руководящий орган Русской Православной церкви — Синод отозвался на свержение самодержавия обращением ко всем православным: «Возлюбленные чада Святой Православной церкви! … Оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь в братской любви на благо России, доверьтесь Временному правительству, …чтобы трудами и подвигами, молитвой и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы» [3]. Отныне во всех церквях России полагалось вместо моления за государя императора петь «…многия лета Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному правительству» [4]. Таким образом, духовенству однозначно предписывалось выступить на стороне победителей.
Вторым шагом центральных церковных властей, существенно активизировавшим общественную деятельность якутского духовенства, стало постановление Синода о демократизации церковной системы: введении коллегиальности и выборности управления, дозволении объединения духовенства в союзы и расширении допуска мирян к церковным делам [5].
У духовного сословия Якутской епархии проблем к 1917 году скопилось, как выяснилось, предостаточно для того, чтобы, получив разрешение от вышестоящих властей, активно принять участие в процессах реформирования общества. Практически сразу произошло размежевание по политическим воззрениям. Речь одного из уголовных ссыльных, заявившего на апрельском пастырском собрании г. Якутска: «…чем находиться под управлением каких-то жидов, которые в настоящее время находятся у власти, лучше остаться под управлением прежнего императора Николая Романова» — произвела сильное впечатление на многих городских священников. Собрание «…по окончанию его речи наградило его бурными овациями, очевидно в знак полного одобрения и своего согласия» [6]. В то же время, группа священников и преподавателей Якутской семинарии во главе с товарищем председателя пастырского собрания г. Якутска протопопом А. Охлопковым (одним из опытнейших церковных деятелей Якутской епархии — 43 года службы) подала в областной Комитет общественной безопасности следующее заявление: «Члены духовной консистории, епископ и прочие начальствующие лица в духовном училище, не пользующиеся доверием духовенства Якутской епархии, явно противодействуют введению выборного начала. …Группа священников на частном собрании 14 марта высказалась за немедленное устранение епископа Евфимия, членов духовной консистории за антиобщественную деятельность и угнетение духовенства» [7]. Чем руководствовался протопоп А. Охлопков, выступая против церковного начальства, установить при наших источниках невозможно. Полагаем, что он, как один из церковных руководителей, хорошо осведомленных о проблемах якутской епархии, был давно убежден в необходимости реформирования церковного устройства. Революция создала возможность для реализации его идей. С другой стороны, не исключен вариант, что почтеннейший пастырь просто хотел свалить молодого приезжего владыку (44 года), управлявшего епархией всего 1 год, чтобы с введением «выборного начала» упрочить свое положение.
В ответ на действия группы А. Охлопкова пастырское собрание г. Якутска, неожиданно для себя оказавшись в центре конфликта, рассмотрев вопрос о епископской власти, приняло решение, что ни одно постановление (его собственное) не имеет силы без разрешения владыки [8]. Якутские иереи тем самым расписались в лояльности начальству. Протопоп А. Охлопков же был обвинен в краже церковных денег и большинством голосов исключен из пастырского собрания, до тех пор, пока не докажет свою невиновность [9].
На требование КОБа немедленно ввести выборное начало в церковную жизнь и сместить епископа как «несоответствующего новому строю» пастырское собрание г. Якутска первоначально постановило отложить обсуждение этого вопроса и просить Синод оставить владыку до епархиального съезда [10]. Однако давление приходских низов, самостоятельно приступивших к преобразованиям на местах (конфискация церковных земель, перевыборы и даже причисление священнослужителей к «гражданскому обществу») возрастало. В апреле областной съезд крестьянско-инородческих делегатов принял резолюцию об отделении церкви от государства и сокращении числа приходов. Консистория, вынужденная что-то немедленно предпринять, отправила в помощь приходским священникам особых миссионеров для объяснения «дальнейшего развития церковно-приходской жизни» [11]. Но реформаторские настроения бытовали и среди самого приходского клира. В одном из улусов священник добровольно передал церковные земли в пользование общества и по собственной инициативе записался в «граждане наслега». Возглавив комиссию по оценке осушения актовых земель, этот священник, как он сам выразился: «…не давал … хода кулакам-тайенам» — отобрал у них часть покосов и передал в пользу общества с целью поддержки бедных, а осенью предлагал часть урожая купить у богатых по низкой цене и раздать бедным на семена [12].
Не сдавался А. Охлопков (к тому времени успевшей пожертвовать свои 2 ордена Станислава и один Анны, а также несколько церковных наград на оборону республики) [13].
Пастырское собрание в результате в мае все же решилось принять на себя властные полномочия, как было объявлено: «…для направления общепатриархальной жизни на началах общественной свободы» [14]. Первая же дискуссия о церковных наградах и особых титулах духовенства выявила разнородность взглядов нового руководства. Одни утверждали: «…священнослужители должны предстоять перед богом не в блеске и величии тленных наград», другие яростно выступали против: «…нет и не может быть равенства на земле между людьми в умственном, нравственном, физическом, социальном и материальном отношениях, …нельзя требовать, чтобы члены Св. Синода были во всем приравнены к провинциальным епископам, а седовласые протопресвитеры к …молодым сельским священникам» [15].
Надо заметить, что большинством голосов собрание все же признало желательным отмену светских и духовных наград и особых титулов для духовенства. Дальнейшие обсуждения также не обходились без столкновений и, как правило, побеждали сторонники демократизации, придерживающиеся либерально-консервативной позиции: выступая за коллегиальность и допущение мирян к управлению церковью, пастырское собрание однозначно требовало прекратить начавшиеся захваты церковных имуществ, а выборность священнослужителей разъясняло, как право свободно выбирать, но не изгонять пастырей [16].
В июле состоялся всеепархиальный съезд. В первый же день, с заседания были изгнаны «как несогласные с православной идеей» 12 делегатов, состоящих в «Трудовом союзе федералистов» — партии, придерживающейся взглядов, близких к сибирским областникам. Заступничество епископа и демонстративный уход с собрания в знак протеста части делегатов-мирян не подействовали. Удаленные потребовали у КОБа обратить внимание: «…на явно реакционное направление происходящего съезда», съезд же попросил КОБ обеспечить: «…свободу собраний от личностей и организаций, препятствующих пользоваться этими свободами» [17].
Постановления съезда также выдержаны в весьма неоднозначном с политической точки зрения духе. Большинством голосов духовенство Якутии высказалось против отделения церкви от государства, но за выборность и коллегиальность управления, введение Патриаршества, допуск к управлению церковью мирян, дебюрократизацию (упразднение консистории и благочиний), финансовую самостоятельность епархии, «обмирщение» священников (право на второй брак, короткие волосы и мирское платье) [18]. Захваченные крестьянами церковные земли съезд постановил вернуть, т. к. «…новый строй …обеспечивает права и неприкосновенность всех и каждого», а не анархию [19].
Заметно, что некоторые пункты постановления съезда носят явный отпечаток революционности того времени, однако, судя по всему, преобладали делегаты, настроенные конформистски по отношению к любым распоряжениям власти, в данный момент ориентирующей духовенство на умеренно-демократические постепенные реформы. Достаточно точно их кредо было выражено в анонимной статье «Якутских епархиальных ведомостей»: «Христиане должны уважать и власть языческую, лишь бы она честно выполняла свой долг перед народом» [20].
После съезда якутское духовенство приступило к намеченным реформам. Был избран епархиальный Совет, тут же поссорившийся с епископом, открыто заявившим: «Перемены, произведенные епархиальным Советом, не признаю». В ответ все распоряжения владыки, как нарушающие «…компетенцию коллектива и клонящиеся к прежнему единоличному решению» были объявлены незаконными [21]. В 1918 году Евфимий уже не управляет епархией.
Либеральные настроения, царившие в обществе, отразились в епархиальной газете. В ее статьях остро критиковалось прежнее развитие церкви («200-летний период церковного омертвения»): «…где творческие силы церкви были большей частью принесены в жертву иным и чуждым началам» и приветствовались начатые реформы: «…положившие конец прошлому, темному, бесправному». При этом лейтмотивом звучала мысль о неприкосновенности ценностей религиозно-православных устоев, необходимости борьбы против «развращения сердца и души народа», а причина «пробуксовывания» социальных реформ виделась в «преступной и безответственной деятельности частных лиц — исполнителей германских предначертаний» [22]. Симпатии нового руководства якутской церкви склонялись к партии кадетов и эсеров [23].
В августе «все стремящиеся к обновлению церковной жизни силы» объединились в Союз Православных Христиан Якутии. Его председателем был избран только что вернувшийся из Казанской духовной академии будущий знаменитый исследователь истории Якутии Г. А. Попов. Союз ставил перед собой в основном культурно-просветительские цели: «…объединение пастырей и мирян …для укрепления христианских начал в жизни личной, церковной и политической», материальную взаимопомощь. Провозглашались надпартийность и лояльность Союза к существующей власти [24]. Вскоре Г. А Поповым были прочитаны доклады о социальном прогрессе и христианстве, христианстве и социализме. В них подчеркивалось необходимость «идеалистического направления, одушевленного религиозными чувствами» в социально-политическом развитии общества, провозглашалась несовместимость социал-демократии и христианства [25].
Своей неприязни к большевикам руководство епархией не скрывало. На октябрьские события «Епархиальные ведомости» откликнулись однозначно: «В дикой злобе и человеконенавистничестве являет миру образ свой Великий Хам» [26]. А разгон Учредительного Собрания встретили скорбью: «…светлая мечта оказалась оскверненной и оплеванной кучкой бессознательных безумцев и сознательных преступников-врагов народа» [27].
Однако все духовенство в целом, а особенно приходское полностью не определилось во взглядах: если иеромонах Градоякутского Спасского монастыря Сергий просился добровольцем на фронт в колчаковскую армию, куда вступил и Г. А. Попов, то псаломщик Таркайской церкви Мархинского улуса примкнул, как доносил его священник, к «большевистскому нашествию», а батюшка соседней Чаппандинской церкви публично выражал сочувствие идеям большевизма и даже называл себя «комиссаром большевиков» (правда, на следствии он утверждал, что это была только шутка) [28].
Подводя итоги нашего предварительного анализа, следует признать, что общественно-политическую позицию якутского духовенства в судьбоносном 1917 году нельзя назвать специфичной как для сословия, так и для региона. Как и в целом по России, среди духовенства Якутии оказались как сторонники немедленных реформ (возможно, позже ставшие основой обновленцев), так и приверженцы «традиционных ценностей». Доминировали стремившиеся укрепить пошатнувшийся авторитет церкви, основным методом считавшие культурное просветительство на основе традиционных христианских ценностей, что, по их мысли, должно было способствовать общественному прогрессу. Но острота социально-политического и мировоззренческого конфликта, проявившаяся даже здесь, в далекой Якутии, перевели эти надежды в разряд несбыточных.
ПРИМЕЧАНИЯ
- Обзор Якутской области за 1911 г. Якутск, 1911
- НА РС (Я), ф.1, оп.1, д.13, л.6
- Якутские Епархиальные Ведомости, 1917, № 6, С.102
- НА РС(Я) ф. 256, оп.1, д.35. Л.17
- Там же. ф.262, оп.1, д.35, л.40
- НА РС(Я), ф.1, оп.1, д.63, л.15
- Там же, ф.262, оп.1, д.35, л.40
- Якутские епархиальные ведомости, 1917 , №7, л.120
- НА РС(Я), ф.1, оп.1, д.89, л.4
- Якутские Епархиальные Ведомости, 1917, № 8, С.135
- Там же, 1917, № 7, С.120
- НА РС(Я), ф.381, оп.1, д.115, л.1
- Якутские епархиальные Ведомости, 1917, № 4, С.74; ЦГА, ф.1, оп.1, д.89, л.5
- Там же, № 17-18, С. 139
- Там же, № 8, С.141
- Там же, С.156; НА РС(Я) Ф.252, оп.1, д.35, л.24об.
- НА РС(Я), ф.1, д.92, л.1-2.
- Якутские Епархиальные Ведомости, 1917, №17-18, С. 279-280
- НА РС(Я), ф.392, оп.1, д.45, л.3-4
- Якутские Епархиальные Ведомости, 1917, № 24, С.286
- Там же , № 19-20, С.282
- Там же, С.220
- Там же, № 22-23, С.271; № 17-18, С.198, № 22-23, С. 284-285; № 24, С.294, № 19-20, С.229-230
- Там же, № 19-20, С.282
- Там же, № 24, С.294, № 19-20, С.235
- Там же, № 22-23, С.285-286
- Там же, № 24, C.294
- НА РС(Я) ф.464, оп.1, д.4, л.85; ф.381, оп.1, д.115, л.121