Медицинское обслуживание населения сибирских городов в годы Великой Отечественной войны

Печатный аналог: Давыдова Ю.А. Медицинское обслуживание населения сибирских городов в годы Великой Отечественной войны // Актуальные проблемы социально-политической истории Сибири (XVII-XX вв.): Бахрушинские чтения 1998 г.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина; Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2001 C. 159-170.

Коренным образом изменившиеся с началом Великой Отечественной войны условия жизни и труда городского населения выдвинули перед органами здравоохранения новые, очень сложные задачи, а именно всестороннее медицинское обеспечение, так как возможность оказания квалифицированной медицинской помощи населению значительно уменьшилась. Это объяснялось большим отвлечением сил и средств в военные медицинские учреждения и на противоэпидемическую работу. Основная часть оставшихся резервов была направлена на оборонные предприятия.

Нехватка кадров высшего и среднего медперсонала, слабость материальной базы здравоохранения в первую очередь отразились на самом массовом виде медицинской помощи населению — амбулаторно-поликлинической сети. Центральные органы здравоохранения, партийные организации сибирских областей неоднократно в своих документах отмечали недостаточность лечебной помощи, оказываемой населению через поликлиники и амбулатории, её неудовлетворительное качество [1].

В довоенное время работа поликлиник основывалась на участковом принципе: вся территория, обслуживаемая поликлиникой, была разбита на участки, которые посещал участковый врач. В первые месяцы войны данная система перестала действовать из-за отсутствия достаточного количества врачебных кадров, и только с 1943 г. этот принцип в работе поликлиник был восстановлен, в основном за счёт увеличения территории участков. Это привело к тому, что практически всю войну поликлиники не обеспечивали полного обслуживания больных по месту жительства, часто отказывая в вызове на дом. Так, в Новосибирске в 1942 г. в ноябре центральная поликлиника отказала в 350 случаях [2]. Работники регистратуры при записи вызовов на дом почти во всех случаях настаивали на явке больных в поликлинику. В целом по сравнению с 1940 г. в годы войны количество посещений врачами больных сократилось на 20,9% (Табл. 1).

Качество обслуживания больных по месту жительства было очень низким. В целом ряде случаев лихорадящие больные первично посещались врачом на дому на 5-7-й день заболевания или обслуживались нерегулярно, в порядке общих вызовов, хотя данная категория заболевших до момента госпитализации должна была находиться под систематическим активным наблюдением врачей поликлиники [3]. Отмечались также факты, когда врач при посещении больных не измерял температуру и относился к осмотру больного без должного внимания. Например, врач поликлиники № 7 г. Новосибирска Воробьёва 4 октября 1942 г., посещая больную Байлиеву, не проверив температуру, диагностировала грипп и не госпитализировала её. При повторном посещении 6 октября, у больной оказался сыпной тиф, который вскоре обнаружился и у остальных членов семьи [4].

Таблица 1. Количество посещений врачами больных на дому в городах Сибири в годы Великой Отечественной войны (в расчёте на 100 общих поселений)

Составлено по данным: ГАРФ, ф. 603, оп. 1, д. 99, л. 6.

Но и обслуживание больных непосредственно в зданиях амбулаторий и поликлиник оставляло желать лучшего. Часто наблюдались большие очереди и случаи отказов в приёме. С целью исправления данного положения рабочий день поликлиник в 1942 г. был увеличен в будни с 7 до 23 часов, в воскресные дни с 9 до 20, но ощутимых результатов это не принесло. Так, в здании поликлиники № 4 г. Омска в январе и феврале 1944 г. умерло 5 больных от сердечной недостаточности и дистрофии после 10-18 часов ожидания приёма [5]. Большую проблему представляли оказание рентгеновского обследования и физиотерапевтическое лечение по причине недостатка оборудования: например, очередь на рентген в Омске в 1944 г. распределялась на 4-6 месяцев [6]. Подобное положение, конечно, затрудняло постановку диагнозов и удлиняло сроки лечения.

Сеть и мощность бактериологических лабораторий не обеспечивала потребности поликлиник в исследовании анализов больных. В 1943 г. по Новосибирску среднее количество лабораторных исследований на 10 000 посещений было 8,5, в результате средняя длительность определения диагноза по поликлиникам и амбулаториям составляла 5-6 дней [7].

Новейшие методы лечения (переливание крови, сульфиды) применялись в поликлиниках крайне редко из-за отсутствия квалифицированных медицинских кадров. По этой же причине приём больных в ряде поликлиник вёлся фельдшерами, что отрицательно сказывалось на качестве лечебной работы. Проверка Народным комиссариатом здравоохранения РСФСР в августе 1942 г. состояния здравоохранения в Новосибирске показала, что выдача больничных листов в поликлиниках производится необоснованно в 50% случаев [8].

Поликлиникам и амбулаториям приходилось решать такую задачу, как долечивание раненых военнослужащих после их выписки из эвакогоспиталей, что, хотя и было необходимо, вело все же к сокращению обслуживания гражданского населения.

Организация участковой работы также была неудовлетворительной. В первую очередь участковый врач был нацелен не на оказание помощи больному, а на выявление лихорадящих больных, поэтому работа на дому с нуждающимися в медицинской помощи подменялась его участием в подворных обходах. Кроме того, не было учёта длительно и часто болеющих (туберкулёзом, малярией), бациллоносителей, инвалидов Великой Отечественной войны, соответственно упускалась профилактическая работа. Несмотря на явный недостаток участковых врачей, часто по совместительству они использовались на другой работе, что отрицательно сказывалось на обслуживании ими своего участка. Наконец, имело место и непродуманное установление границ участка, а в результате неравномерная загруженность участковых врачей [9]. Таким образом, работа поликлиник и амбулаторий в области оказания медицинской помощи населению всю войну была недостаточной, а её качество неудовлетворительным.

Примерно на том же уровне находилась и больничная помощь. Часто наблюдались случаи отказа в госпитализации из-за недостатка больничных коек. Но ввиду низкой квалификации медицинского персонала встречалась ситуация, когда больничные места были заняты людьми, не нуждающимися в стационарном лечении. Так, подобное положение сложилось в Омске, когда ряд мест в продолжении 1942-1943 гг. был занят людьми, которым не требовалась больничная помощь и которые вполне обошлись бы амбулаторным лечением. В то же время в городе были зарегистрированы случаи смерти на дому больных с воспалением лёгких при отказе в госпитализации [10].

Поступление больного в стационар не гарантировало оказания своевременной и квалифицированной медицинской помощи. В 1943 г. в Барнаульской городской больнице больные в течении 6-14 дней не обследовались, лабораторные исследования не проводились и необходимое лечение не оказывалось [11]; в Кемеровской городской больнице в хирургическом отделении у 7 больных с переломом бедра в течении недели гипс не был наложен [12]. В ряде случаев, из-за большой загруженности, контроль со стороны врачей по уходу и выполнению назначений не организовывался, сроки обследования больных не соблюдались.

Бактериологические лаборатории, нацеленные в первую очередь на обследование больниц, не справлялись со своими обязанностями. Так, в 1944 г. лаборатория в Кемерово из-за отсутствия реактивов отказала в обработке анализов в 30% случаев обращений со стороны больных [13]. Это, прежде всего, приводило к задержке в диагностике, а также к продлению сроков выписки инфекционных больных. В 1942 г. 18-й инфекционной больницей Новосибирска ввиду отсутствия результатов анализов было задержано более 100 больных, подлежащих выписке, на 10-15 дней, что, в свою очередь, порождало отказы в госпитализации [14].

Больницы испытывали трудности и в связи со слабостью материальной базы: не хватало лекарственных препаратов, не было необходимого оборудования для лечения больных; помещения, предназначенные для размещения стационаров, были недостаточны по величине и плохо обслуживались тепло- и электросетью. В 1943 г. в Кемеровской городской больнице в ночное время отсутствовало освещение и все назначения (уколы) больным приходилось делать в темноте, на ощупь [15]. В 1944 г. в центральной городской больнице Омска полы и перекрытия были поражены грибком, центральное и печное отопление неисправны, отсутствовала подача горячей и даже холодной воды в отделения, канализация не работала. Подобная ситуация привела к тому, что оказание медицинской помощи затруднялось, имелись случаи внутрибольничных заражений [16].

В целом низкая эффективность больничного лечения видна по среднему количеству дней, проведённых больным на койке: по городским больницам Сибири в 1943 г. оно составляло 20,5 дней (при норме довоенного периода 10-14) [17].

Оказание больничной и поликлинической помощи находилось на таком низком уровне, что в 1944 г. издаются Постановления СНК РСФСР № 177 от 3 марта 1944 г. и приказ Народного комиссариата здравоохранения РСФСР от 31 марта 1944 г. № 28 «По улучшению качества медицинского обслуживания населения через больнично-поликлиническую сеть» [18]. Во исполнение этого постановления и приказа была введена отчётность главврачей больниц и поликлиник, что усиливало их ответственность за состояние медицинской помощи в лечебном заведении, расширялось сотрудничество военных и гражданских медиков, врачей больниц и поликлиник. Углублялась специализация в больницах, особенно выросло число инфекционных, туберкулёзных и желудочно-кишечных отделений. Гражданские больницы и поликлиники получили необходимое оборудование, стали вводиться новые методы лечения. Все эти мероприятия, несомненно, привели к повышению качества оказываемой населению медицинской помощи.

Значительно затруднено было и оказание специализированной помощи: глазной, онкологической, туберкулёзной, малярийной и т. д. Как уже отмечалось, в Сибири до войны практически не было сети специализированного медицинского обслуживания. С началом войны органы здравоохранения обратили внимание прежде всего на опасность распространения туберкулёза и малярии.

В сентябре 1941 г. местным учреждениям здравоохранения было предложено закрепить специалистов за лечебными заведениями туберкулёзного профиля. Приказ Народного комиссариата здравоохранения СССР требовал не снижать количество туберкулёзных больниц и проводить массовую противотуберкулёзную вакцинацию новорожденных [19]. В результате имеющаяся противотуберкулёзная сеть была расширена, в больницах открыты противотуберкулёзные отделения, что, безусловно, положительно отразилось на оказании противотуберкулёзной помощи. Лечение этого заболевания требует в первую очередь усиленного питания, щадящего графика работы, периодического санаторного лечения. Но всеми этими преимуществами пользовались прежде всего рабочие оборонных предприятий, простому гражданскому населению они были практически недоступны, и в результате эффективность лечения туберкулёза в военное время была низкой, а показатели заболеваемости и смертности очень высокими. Так, в 1943 г. в Новосибирске летальность по туберкулёзным больницам составляла 32,6% от всех больных (для сравнения: по инфекционным отделениям — 5,8%) [20].

В годы войны Сибирский регион столкнулся и с новой проблемой — оказанием малярийной помощи. До войны в сибирских городах не было массового распространения малярии. В связи с миграционными процессами военных лет в регион попало население из районов, неблагополучных в отношении малярии, и лечебным учреждениям пришлось перестраивать свою деятельность: выделять кадры на этот участок работы, проводить профилактические мероприятия. Лечение малярии требует комплексного подхода, а именно лечения больных, уничтожения возбудителя болезни, мелиоративных работ.

В годы войны, ввиду недостаточности сети противомалярийных учреждений, отсутствия кадров, транспорта и оборудования, недостатка противомалярийных препаратов, основные усилия медицинских учреждений были сосредоточены на лечении больных. Но из-за отсутствия врачебного опыта в борьбе с малярией часто наблюдалось некачественное лечение, недолечивание в амбулаториях, что вело к случаям повторных заболеваний. Успешность борьбы с малярией во многом зависит от правильного учёта больных и носителей болезни: должна проводиться регулярная вакцинация населения, должно вестись наблюдение за их общим состоянием. Все эти мероприятия не проводились, и оказание противомалярийной помощи находилось, таким образом, на низком уровне в течение практически всех военных лет.

Не выполняла свои задачи и скорая медицинская помощь. Это был самый слабый участок лечебной работы в течение 1941-45 гг. Из-за недостатка транспорта, отсутствия горючего были многочисленные факты отказа в выезде к больным, длительное ожидание помощи, что приводило в ряде случаев к тяжёлым последствиям и летальным исходам. Так, в Новосибирске доля смертности при обслуживании скорой помощью возросла с 4% в 1941 г. до 13% в 1944 [21].

В качестве особого направления органами здравоохранения были выделены мероприятия по охране материнства и детства. В первые годы войны государственные расходы на пособия по беременности и родам были снижены, в 1942-1943 гг. они составляли 25% довоенного уровня, что, учитывая даже снижение уровня рождаемости, было недостаточным. Положение изменилось только в 1944 г., когда 8 июля вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным матерям, усилении охраны материнства и детства». Указ предусматривал рост государственной помощи многодетным и одиноким матерям, увеличение отпуска по беременности и родам, запрещение с 4 месяцев беременности сверхурочных работ, а также устанавливал дополнительные нормы продовольственного снабжения беременных и кормящих матерей. Руководителям предприятий и учреждений вменялось в обязанность оказывать дополнительную продовольственную помощь из подсобных хозяйств. И к 1945 г. государственные расходы по данному профилю достигли 82,5% довоенного уровня [22].

Оказание медицинской помощи беременным женщинам и роженицам в сибирских городах было затруднено. Прежде всего сказался недостаток женских консультаций и родильных домов, а также акушеров-гинекологов, в первую очередь мобилизованных на фронт в качестве хирургов. В результате снизилось количество и качество лечебно-профилактической работы в консультациях и родильных домах, вырос процент смертности при родах. Так, в 1944 г. в Барнауле от общего количества беременных, поступивших под наблюдение женских консультаций своевременно, т. е. до 3 месяцев беременности, наблюдалось только 25,2% [23].

Война отрицательно сказалась на лактационной способности многих матерей, увеличилось число новорождённых, нуждавшихся в прикармливании. При консультациях были организованы пункты сбора грудного молока. Для улучшения питания детей раннего возраста перестраивалась работа молочных кухонь. Они реконструировались в своеобразные «пищевые станции», где готовились обеды, а иногда и полное дневное питание для детей. Их персонал переводился на график работы в 2-3 смены.

Поскольку женщины в годы войны стали фактически основной производительной силой, то кроме оказания материальной и лечебно-профилактической помощи работающим женщинам необходимо было создать условия для воспитания детей. В первую очередь это касалось женщин, имевших малолетних детей, поэтому особое внимание было уделено созданию сетей детских яслей (табл. 2). Они создавались непосредственно при промышленных предприятиях. Во многих городах, начиная с 1942 г., в яслях открывались специализированные группы для ослабленных и больных детей, имевших контакт с инфекционными больными.

Таблица 2. Количество детей, посещавших ясли в 1942 г. в городах Сибири (в % от общего числа детей)

Составлено по данным: ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 581, л. 26-27.

В условиях Великой Отечественной войны защита здоровья и жизни детей представляло особенно ответственную и сложную задачу. Как упоминал уполномоченный ГКО Г. А. Митерев, «спасение детей в годы войны стало таким же всенародным делом, как спасение от гитлеровских агрессоров» [24].

В связи с эвакуацией детского населения Наркомздрав СССР в августе 1941 г. разработал для местных органов здравоохранения подробные указания, в соответствии с которыми в пути следования детям должно было обеспечиваться круглосуточное медицинское обслуживание [25]. Так же как и «взрослые» эшелоны, поезда с детьми должны были сопровождаться высшим и средним медперсоналом. На крупных вокзалах отводились отдельные комнаты для больных детей и с подозрением на заболевание. Через комнаты матери и ребёнка выдавалось питание (молоко, каши, бульон) и во многих случаях одежда, обувь, бельё. Но в целом, так же как и в случае со взрослым населением, медицинское обслуживание эвакуированных детей было не на должном уровне: неравномерно распределялся медперсонал по эшелонам (в некоторых были излишки, в других его не было совсем), случались перебои в снабжении детей питанием и горячей водой. Отсутствовали изоляторы для больных. В результате, было много случаев гибели детей от желудочно-кишечных заболеваний и простуды [26].

С началом войны возможности оказания медицинской помощи детям Сибири значительно уменьшились: сократилась сеть детских лечебных учреждений, была ликвидирована из-за недостатка кадров участковая система. В итоге 1942 г. в сибирских городах характеризовался очень высокими показателями детской заболеваемости и смертности. В октябре 1942 г. Совнарком СССР вынес специальное постановление «О мероприятиях по улучшению работы органов Народного комиссариата здравоохранения СССР и детских учреждений по медицинскому обслуживанию детей». Это постановление обязывало восстановить участковую систему обслуживания детей, сеть городских консультаций и детских поликлиник, в месячный срок укомплектовать врачами детские консультации [27]. С той же целью в конце 1942 г. приказом Наркомздрава СССР учреждался институт городских и районных педиатров, на которых возлагался контроль за работой детских учреждений и руководство ими [28].

Неоднократно в военные годы выходили постановления центральных органов здравоохранения, ГКО, обкомов (крайкомов ВКП(б)) с требованиями предоставлять средства и медикаменты детским больницам в первую очередь, оказывать первостепенное внимание укреплению здоровья детей. Однако имелись случаи срыва финансирования детских учреждений, в результате чего многие из них находились в тяжёлом финансовом положении. В 1942 г. в Кемерово большинство детских консультаций находилось в неприспособленных помещениях, нуждающихся в капитальном ремонте, без отопления и канализации. Консультации были не в состоянии обеспечить раздельный приём здоровых и больных детей, патронаж новорожденных и больных осуществлялся неудовлетворительно [29]. Из-за общей недостаточности кадров в сети детских лечебных учреждений в течение всех военных лет наблюдался большой процент отказов в обслуживании детей на дому, в результате чего инфицированные дети попадали в поликлиники и консультации, являясь разносчиками инфекции [30].

Участковыми врачами и медсёстрами организовывалось медицинское обслуживание детей в детских домах и школах. Врачи посещали детсады 2-3 раза в неделю, медсёстры — ежедневно. При школах организовывались медицинские кабинеты, 2 раза в год должен был проводиться углубленный медосмотр. Но в медицинских кабинетах при школах в ряде случаев отсутствовало оборудование, медосмотры не проводились, и обычно медицинское обслуживание школьников осуществлялось по месту жительства. Школы в течение всей войны были источниками инфекции и антисанитарии [31].

Особое внимание уделялось медицинскому обслуживанию детских домов. В 1943 г. Народный комиссариат здравоохранения СССР издал приказ № 49 «Об укомплектовании детских домов лучшими медицинскими кадрами» [32]. Но острый недостаток педиатров не позволил этого сделать. В 1944 г. в Кемерово из 30 детдомов постоянных врачей имели только 5 [33]. Из-за срывов финансирования детских учреждений большинство сибирских детдомов не имело и изоляторов для больных детей [34]. Положительный эффект дало выделение ослабленных и больных туберкулёзом детей в санатоные группы, где им назначался индивидуальный режим, ограничивались физические нагрузки и предоставлялось усиленное питание.

Большую роль в борьбе с детской заболеваемостью и смертностью сыграли оздоровительные мероприятия. В это понятие включались: поездки детей в санатории, на дачи, в пионерлагеря; занятия на детских летних площадках при школах, садах, клубах и парках; выделение ослабленных детей в санаторные группы; физические мероприятия (зарядка, купание, солнечные ванны).

Оздоровительная кампания развернулась в полной мере с 1943 г., когда специально для этой цели стали поступать средства. Летними оздоровительными мероприятиями в Томске в 1943 г. было охвачено более 9 000 детей [35]. По Новосибирску в том же году было организовано 13 санаторных площадок с охватом 7 500 чел., при 63 школах организованы игровые оздоровительные площадки, на которых занималось 34 493 чел. [36]. Расширялась санаторная помощь по туберкулёзу: в 1944 г. в Новосибирске было 3 санатория на 235 коек, в Кемеровской области — 4 на 300 мест. Отмечалась эффективность пребывания в санаториях: у детей увеличивался вес и происходило общее улучшение здоровья [37].

Забота о здоровье детей — это не только обеспечение им правильных санаторно-гигиенических условий жизни, лечение в случае болезни, но ещё и полноценное, высококалорийное питание. Правительство, центральные органы здравоохранения неоднократно обращались к этому вопросу. Для детей были выделены особые фонды продовольствия, которые предусматривали питание для ослабленных детей, находящихся в пути во время эвакуации, а также больных туберкулёзом. Организовывались столовые усиленного и диетического питания для детей от 3 до 13 лет, устанавливались нормы снабжения детей молоком. Но трудности военного времени, создавшие продовольственную проблему, отразились и на обеспечении питанием. Так, за 2 квартала 1942 г. в Иркутске было выдано облторготделами лишь 50% фондов для детских учреждений, а такие продукты как молоко, рис, манная крупа детским учреждениям выдавались лишь в количестве 10-15% от их потребности [38].

В тяжелейшем положении находились детские дома. Барнаульские детские дома № 1 и № 5 за сентябрь-ноябрь 1944 г. получали продукты в объеме 48% нормы. Овощи и сухофрукты всем детдомам Барнаула и Бийска не выдавались [39]. В детском доме № 98 г. Омска в 1944 г. обед состоял из 1 блюда, в течение 2 месяцев дети не получали ничего, кроме борща или другого супа. Хлеб выпекался из смеси ячменной, ржаной и овсяной муки — непросеянной и содержащей большое количество овсяной шелухи, что привело к желудочно-кишечным заболеваниям среди детей [40]. Встречались и случаи злоупотребления со стороны администрации детских домов: в 1944 г. в детском доме № 89 г. Омска расход продуктов на питание посторонних лиц (администрации и их родственников) проводился за счёт детей, путём записи фиктивного контингента или снижения нормы выдачи продуктов детям. В детдоме № 98 при норме выдачи сахара 500 г в месяц дети получали лишь 218 г, в то время как в кладовой имелся запас в 43,6 кг. [41] При таком положении с обеспечением детей питанием высокие показатели детской заболеваемости и смертности на протяжении всех военных лет не вызывают удивления.

Таким образом, оказание лечебно-профилактической помощи населению Сибири в годы войны было недостаточным, а качество лечения крайне низким. Причины подобного положения крылись, прежде всего, в том, что основное внимание органов здравоохранения было сосредоточено на военной медицине и противоэпидемической работе. Лечебная помощь гражданскому населению отходила на второй план. И гражданская медицина в тяжелые годы войны испытывала недостаток финансовых средств, лечебных препаратов, оборудования и кадров, что и затрудняло оказание медицинской помощи.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 22, д. 67, л. 42.
2. ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 519, л. 1.
3. Там же, л. 2.
4. Там же, л. 3.
5. ГАРФ, ф. 339, оп. 1, д. 1340, л. 4.
6. Там же, л. 6.
7. ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 515, л. 238.
8. Там же, л. 7.
9. Там же, л. 173-174.
10. ГАРФ, ф. 339, оп. 1, д. 1340, л. 4.
11. Там же, оп. 4, д. 100, л. 184.
12. Там же, оп. 1, д. 869, л. 13.
13. ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 2029, л. 11.
14. Там же, д. 515, л. 70.
15. ГАРФ, ф. 339, оп. 1, д. 869, л. 13.
16. Там же, д. 2017, л. 52.
17. ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 515, л. 237.
18. Там же, д. 2017, л. 67.
19. Митерев Г. А. В дни мира и войны. М., 1975. C. 174.
20. ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 515, л. 237.
21. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 44, д. 1034, л. 68.
22. Там же, с. 264.
23. ГАРФ, ф. 630, оп. 2, д. 4, л. 10.
24. Митерев Г. А. Указ. соч. C. 182.
25. Здравоохранение Российской Федерации за 50 лет. М., 1967. С. 55.
26. ГАРФ, ф. 327, оп. 2, д. 30, л. 53.
27. Митерев Г. А. Указ. соч. C. 184.
28. Здравоохранение Российской Федерации… С. 57.
29. ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 1211, л. 50.
30. Там же, д. 90, л. 4.
31. Там же, д. 2116, л. 6.
32. Там же, д. 1297, л. 15.
33. Там же.
34. ГАРФ, ф. 339, оп. 1, д. 1348, л. 29.
35. Бова П. А., Олейниченко В. Ф. Очерки по истории здравоохранения Томской области. Томск, 1986. С. 100.
36. ГАРФ, ф. 482, оп. 47, д. 1217, л. 57.
37. Там же, д. 2116, л. 8.
38. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 44, д. 45, л. 267.
39. ГАРФ, ф. 339, оп. 1, д. 1346, л. 5.
40. Там же, д. 1348, л. 4.
41. Там же, л. 15.