Описания путешественников – ученых разных специальностей, географов, геологов, моряков, военных топографов и гидрографов – составленные и изданные в XVII-XIX веках, традиционно рассматриваются как ценные источники этнографического материала. И не менее ценный источник краеведческого материала, выгодно отличающийся от всяких иных источников высоким авторитетом того, кто оставляет заметки о территории и живущих на ней людях. ХХ век, получивший в наследство от предыдущего века этнографию как самостоятельную науку и ставший веком узкой специализации среди полевых исследователей, безусловно, отличается от предшествующих периодов в характеристике научного наследия ученых-путешественников.
Значительное место среди тех изданий ХХ века, которые имеют статус этнографических источников, занимают разнообразные научно-популярные сочинения — описания путешествий, принадлежащие географам,[1] журналистам, сопровождавшим экспедиции,[2] заметки археологов,[3] воспоминания геологов,[4] землеустроителей,[5] полярников,[6] моряков,[7] полярных летчиков,[8] первых учителей,[9] сборники документов, изданные местными издательствами и становящиеся библиографической редкостью после отделения Чукотского автономного округа от Магаданской области. Как пишет О.А.Толоконцева, «Есть ряд книг, которые были популярны после их выхода из печати, затем на определенный срок читатель о них забыл и обратился к ним по прошествии длительного времени. Так случилось, например, со сборником «10 лет Магаданской области» (1963), который вошел в активный читательский оборот с 90-х годов прошлого столетия и по настоящее время, с книгой Д. Цвика «Магадан: Очерк-хроника» (1959), изданной к 20-летию города. Есть книги, которые на протяжении многих лет были и остаются интересными как специалистам, так и широкому кругу читателей, являясь своего рода справочниками. Это четыре из пяти сборников исторических очерков об освоении Колымы и Чукотки «Время. События. Люди», охватывающих период с 1917 по 1958 год; три сборника «Советы Северо-Востока СССР», в которых помещены документы с 1928 по 1982 год; три издания, посвященные памятникам и памятным местам города и области; «Историческая хроника Магаданской области (1917-1972)»; все выпуски «Краеведческих записок» областного краеведческого музея; книга И. Лукина «Первостроители» об истории строительства на Крайнем Северо-Востоке. Некоторые издания, например, сборник «Магадан. Конспект прошлого» (автор-составитель А.Г. Козлов), кажется, только недавно вышедшие из печати, уже стали библиографической редкостью. Тираж «Конспекта», поступивший в библиотеки города и области, уже тогда не мог удовлетворить полностью спрос на него. Интересные и авторитетные источники по истории родного края – разнообразные учебные пособия для учащихся школ по истории Магаданской области, методические пособия в помощь учителю истории по изучению краеведческого материала, выпускаемые Институтом повышения квалификации педагогических кадров и Северным международным университетом в Магадане (авторский коллектив: Н.С. Цепляева, Н.Н. Диков, В.В. Леонтьев, Т.Ю. Гоголева и др.).»[10] Этот материал может быть хорошо известен местным краеведам и педагогам, однако, как показывает практика, его всегда трудно использовать в полном объеме, поскольку региональные библиотеки часто не располагают изданиями, вышедшими несколько десятилетий или более полувека назад, недостаточно внимательно хранят популярную литературу, не располагают необходимыми библиографическими справочниками и каталогами.[11]
В какой-то мере в роли этнографического источника могут выступать и литературные произведения. С одной стороны, в научном наследии такого путешественника и литератора, каким был В.К.Арсеньев, трудно отличить собственно литературные сочинения от беспристрастных описаний его собственных путешествий, которые были бы адресованы ученым. С другой стороны, литературные произведения таких авторов, как писатели и этнографы В.Г.Богораз или В.В.Леонтьев, отличаются безупречной точностью в передаче этнографических фактов. С третьей стороны, даже произведения писателей-представителей этносов Севера (Н.И.Спиридонов,[12] С.Н.Курилов, Ю.С.Рытхэу, В.М.Санги и др.), не говоря уже о тех произведениях, которые демонстрировали социальный заказ на изображение культуры народов Севера (например, Т.Семушкин с его романом «Алитет уходит в горы», задавшим канон романа о Чукотке), скорее могут служить не столько источником, сколько объектом критического этнографического разбора в специальных работах или на лекциях по этнографии народов Сибири.
Многочисленные и разнообразные обработанные дневниковые записи, мемуары, описания путешествий, принадлежащие исследователям-неэтнографам и увидевшие свет в ХХ веке, бесспорно, должны учитываться и использоваться в качестве источника в этнографических исследованиях. Однако необходимо помнить, что эти источники обладают ярко выраженной спецификой в отношении отражения этнографической реальности.
Первое, с чем встречается заинтересованный читатель при работе с этим материалом — краткость, фрагментарность и несистематичность этнографических наблюдений. Эта специфическая особенность подобных документов потребует от пользователя хорошего знания всего корпуса этих источников и существенно ограничивает возможность его использования. Автор этой статьи из собственного опыта знает, что наилучшим средством знакомства с этими источниками являются региональные библиотеки, в которых краеведческая литература собрана в одном шкафу или в одном кабинете – при всех недостатках региональных или сельских библиотек удобство пользования и оперативность доступа к краеведческой литературе являются их большим достоинством, соответственно оптимальная возможность работы с ними совмещается с экспедициями или командировками. Это обстоятельство отнюдь не уменьшает ценности сведений, черпаемых из таких источников.
Второе, что необходимо иметь в виду — обозреваемые источники имеют ярко выраженную профессиональную специфику. В сочинениях моряков можно найти описания повседневного быта жителей морского побережья, нетрудно обнаружить в них в них характеристики культуры обитателей тундры – впрочем, нет правил без исключений: Ф.П.Врангель и Ф.Ф.Матюшкин путешествовали и вдоль морского побережья, и по суше. Геологи и топографы (С.В.Обручев, В.А.Цареградский) традиционно фиксируют внимание на средствах и способах передвижения, положительных знаниях коренных народов, на том, что связано с охотой; только при длительной стационарной работе или как итог многократных путешествий и длительной экспедиционной работы в их описаниях появляются более объемные зарисовки проявлений традиционной культуры аборигенов. Описания культуры коренных жителей, принадлежащие первым учителям, обычно несколько идеологизированы, подчинены конъюнктуре и в максимальной мере подвержены «внутренней цензуре», со стремлением сообщать только позитивные факты из жизни своих учеников и их родителей. Кроме того, в них наблюдатель, он же автор, играет весьма активную роль, что не может не отражаться на восприятии традиционной культуры в несколько сниженном контексте – иначе роль просветителя уходит в тень. В рассказах полярных летчиков прослеживается кратковременный характер контактов с местным населением, определяющий фрагментарность наблюдений, а у некоторых авторов — стремление к построению некоей повествовательной интриги и придание рассказу общей занимательности.
Третье, о чем следует сказать – в тех описаниях традиционной культуры коренного населения, которые делаются в рамках профессиональной традиции (географы, моряки, геологи и т.д.), иногда можно отметить некоторые неточности, относящиеся к интерпретации фактов. Однако, как правило, такие неточности не принадлежат авторам сочинений, а черпаются из не вполне достоверных источников наподобие рассказов старожилов или не вполне квалифицированных «знатоков», а иногда и шуток коренных жителей.
Четвертое – нельзя не обратить внимания на то, что в рассматриваемых источниках проявляется разная степень литературной обработки повествования, что неизбежно отражается на освещении материала. Так, при характеристике положительных знаний народов Сибири в области ориентирования на местности В.К.Арсеньев явно идеализирует свой объект наблюдения — прежде всего своего друга и спутника Дерсу Узала -, приписывая аборигенам Дальнего Востока прямо-таки сверхъестественные способности знатоков тайги следопытов; в то же время как не менее известный и не менее опытный путешественник С.В.Обручев описывает проявления тех же умений и навыков у споих спутников и проводников весьма беспристрастно и объективно,[13] а моряк А.М.Матиясевич, воспитанный в традиции оставлять потомкам описания плаваний и воспоминания – также совершенно беспристрастно и исключительно адекватно.
В литературных произведениях на темы Севера и его жителей этнографический материал, вплетаемый в сюжетную канву повествования и становящийся основой для искусственно обостряемой интриги, часто искажается в угоду построению сюжета (например, у Т.З.Семушкина в его романе «Алитет уходит в горы»), или же является объектом изящного художественного монтажа, как это имеет место в произведениях Ю.С.Рытхэу, искусно уклоняющегося от описания этнографической реальности (впрочем, у этого автора нередко отступления от такой реальности имеют сюжетообразуюший характер и лежат в основе конфликта). В произведениях авторов, представляющих региональную литературу — для Чукотки это прежде всего В.В.Леонтьев и А.В.Мифтахутдинов) этнографические зарисовки, как правило, согласуются с реальностью, во многих случаях оказываются уникальными и имеют научную значимость. Роман В.В.Леонтьева «Антымавле-торговый человек» может быть назван настоящей энциклопедией истории и культуры Чукотки первой половины ХХ века, в нем нет ни одной детали, которая кажется вымышленной (кроме, возможно, конфликта персонажей), а описание быта и обычаев чукчей отличается исключительной точностью.
Вместе с тем литературные источники, отражающие факты из истории и культуры региона и его жителей, часто содержат вторичные проявления этнографической реальности, почерпнутые не из действительности, а из более ранних литературных сочинений и являющиеся художественными реминисценциями.
Весьма коварны в этом отношении обработанные дневниковые записи литераторов – так, например, остаются неясными источники этнографических и археологических описаний, сохраненные в дневниках геолога и писателя О.М.Куваева и опубликованных вместе с его прозаическими миниатюрами и публицистическими заметками,[14] в частности, заметки О.М.Куваева о судьбе Алитета и членов его семьи несколько расходятся с тем, что мы можем извлечь из очерка А.Мифтахутдинова «Орден костяной пластинки». Непонятно, в какой мере соотносятся сообщения штурмана полярной авиации В.И.Аккуратова, автора ряда популярных книг об исследованиях Арктики,[15] о его встречах с жителями острова Врангеля и литература о находках древнего жилища и предметов быта на мысе Блоссом.[16]
Отметим два курьезных случая, когда в неточностях изложения виноватыми могут быть даже не редакторы или авторы, а какие-то случайности, скорее всего – даже неверно прочитанные из-за особенностей почерка его собственные записи, причем эти неточности потом не могут быть никем исправлены и заставляют ученых ломать голову над тем, что же автор имел в виду. В повести А.Мифтахудинова «Время игры в эскимосский мяч» героиня повести эскимоска Ноэ среди языков, которыми она владеет, называет «язык племени ситыгъюк». Такого «племени» у эскимосов никто не отмечал. Очевидно, здесь имеется в виду неточно прочитанное в рукописи самим автором название сиреникских эскимосов сигиныгъюк. В очерке «Озеро нетающего льда» у того же автора заведующий базой именуется Володя Эгберт – скорее всего, тут имеется в виду Владимир Зиберт, отец журналистки и начинающего литератора Екатерины Зиберт.
В связи со сказанным обратим внимание на одну деталь в романе О.М.Куваева «Территория», которая может быть замечена только очень внимательным читателем. Во всех изданиях этого романа мы встречаем фразу «прошлифует всю долину Китама» (речь идет о работе промывальщика). Ни в одном из изданий до настоящего времени эта фраза не исправлена – она должна читаться как «прошлихует всю долину Китама». Издатели этого романа, видимо, мало знакомы с терминологией геологии и горного дела. [17]
Литература Чукотки, в особенности произведения писателей, представляющих коренное население этого края, безусловно, представляет собой самостоятельный объект исследования как особая форма культуры. Образ традиционной культуры народов Чукотки в художественных произведениях – это сложная тема. Кому-то из читателей описания уклада жизни и быта местных жителей могут казаться достоверными и достаточно точными, современные представители народов Чукотки могут уже и не разобраться в мелких бытовых частностях или особенностях взаимоотношений, определявшимся традиционными нормами социума, и уж тем более будет верить на слово всему тому, что относится к религиозным воззрениям, полагая, что эта тема закрыта для непосвященных. На самом деле сравнение литературного изложения с реальными этнографическими фактами превращается в увлекательное занятие и намного обогащает наши представления о культуре коренных жителей Чукотки, придавая им объемную перспективу и показывая, что можно знать об этом предмете мало, а можно – и много.
В романе Т.Семушкина «Алитет уходит в горы» упоминаются некие загадочные шаманские предметы, которые будто бы вывешиваются при входе в ярангу – и которые потом молодые чукотские комсомольцы с энтузиазмом предают сожжению, точь-в-точь как борцы с религией в русской деревне поступают с иконами. Любопытно, что эти же загадочные предметы из романа Семушкина перекочевали в один из ранних романов Ю.Рытхэу. Больше никто из путешественников или этнографов этих предметов не видел, даже у В.Г.Богораза в его двухтомнике «Чукчи», досконально описывающем среди прочего и чукотское шаманство, мы не находим ничего подобного. Перед нами очевидный художественный вымысел.
В романе «Конец вечной мерзлоты» кортик чукотского старшины-эрыма выглядит точно так же, как кортик современного лейтенанта-выпускника морского училища. На самом деле кортик XVIII века, и тот, который использовался во флоте, и тот, который давался старейшинам из коренных жителей Сибири, выглядел иначе – это была небольшая сабля длиной 60-79 сантиметров.[18]
В раннем рассказе Ю.Рытхэу «Прощание с богами» герой рассказа старый чукча жертвует своих деревянных идолов для того, чтобы с их помощью извлечь застрявший в болотистой тундре трактор. Уместно спросить — где чукчи взяли в тундре дерево для идолов такой величины, чтобы их с пользой можно было положить под тракторные гусеницы? Антропоморфные изображения такой величины у чукчей никто никогда не видел.
В романе «В долине маленьких зайчиков» главный герой романа Коравье изгоняется власть имущими-реакционерами и консерваторами из стойбища под предлогом, что он нарушил запрет – помогал жене при родах. Такого запрета для мужчин у чукчей не было, женщине помогали те, кто был с ней рядом, мог помогать и муж, если рядом не было больше никого.
В романе «Конец вечной мерзлоты» героиня – молодая чукчанка Милюнэ, вспоминая похороны по православному обряду – погребение в земле на кладбищев Мариинском Посту, считает такой обряд чем-то ужасным и думает, насколько гуманнее в ее глазах выглядит традиционный погребальный обряд чукчей – оставление в тундре на сопке головой к востоку. Тут все действительно весьма точно – только непонятно, почему уроженка долины Анадыря, представительница оленных чукчей-чавчыват мечтает быть похороненной по обряду приморских чукчей-анкальыт, а не быть сожженной на костре, как это принято у оленных чукчей, живущих в лесной местности. В том же романе психологический конфликт строится на том, что у богатого оленевода, и, натурально, шамана Армагиргина три жены, но ни у одной нет детей. Как будто бы у чукчей не было института товарищества по жене, характерного как раз для богатых оленеводов и направленного на обеспечение выживания семей (фактически это была своеобразная форма брака, предполагавшая довольно жесткие обязательства по взаимной заботе о семьях) – и об этом институте писали все, начиная с В.Г.Богораза, И Т.Семушкин в «Алитете» и В.В.Леонтьев. Все – кроме Ю.Рытхэу, который видел в этом что-то унижающее его народ.
В романе «Остров надежды», представляющем оригинальную форму — искусный монтаж авторского текста с текстом книги Г.А.Ушакова «Остров метелей» один из героев романа Йерок бегает с копьем за своим зятем, женившимся на его дочери без согласия тестя «Ты нарушил наш древний обычай!». Так и непонятно, какой же обычай нарушил провинившийся зять – и у чукчей, и у эскимосов договором между будущим зятем и родителями жены считалась отработка, или, проще говоря, помощь будущему тестю по хозяйству. Если эта помощь принималась, это означало. Что старшие не против брака, все же остальное отдавалось на усмотрение молодых – номинального согласия родителей жены на брак уже не требовалось, в случае протеста они своевременно должны были отказаться от участия молодого человека в их работе по хозяйству. Если они этого не сделали – никто не виноват…
Как известно, в произведениях литераторов Чукотки часто встречаются чукотские слова, фразы и даже диалоги на чукотском языке. Любопытно, что основоположник художественной литературы о Чукотке В.Г.Тан-Богораз писал о чукчах, вообще не используя чукотских слов, при том, что сам прекрасно владел чукотским языком. Чукотские слова, обозначающие предметы быта, всевозможные реалии или понятия, для которых отсутствуют слова в русском языке, встречаются в произведениях Т.Семушкина, Н.Шундика, Ю.Рытхэу – а два последних автора еще и удачно подбирают имена для своих героев, иногда обыгрывая их в тексте.[19] Безупречно употребление чукотских слов и фраз в произведениях В.В.Леонтьева, прекрасно владевшего чукотским языком, переводившего с чукотского на русский и с русского на чукотский язык (он переводил на чукотский язык и свои собственные рассказы), и даже писавшего на чукотском языке.
В автобиографической повести В.В.Леонтьева «Мальчишка из Увэлена»[20] в эпизоде, когда ее герой Владик убивает своего первого белого медведя, его соседи и друзья-чукчи сообщают друг другу, что Владик гумкулин – он убил белого медведя.[21] Прием использования чукотских слов так понравился литераторам следующего поколения, что они не преминули им воспользоваться. В результате получилось следующее: в одном из рассказов Г.Ненашева слово гумкулин, явно позаимствованное у В.В.Леонтьева, превратилось в почетное прозвище охотницы-чукчанки, завалившей в тундре метким выстрелом …бурого медведя, который по-чукотски называется кэйн’ын.
Воспоминания педагогов, первых учителей, тех, чьи имена связываются с созданием письменности на языках коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока в наши дни представляют огромный интерес не только для истории образования на Севера и истории коренных народов Севера, но и позволяют понимать те процессы, которые начались много десятилетий назад, но считаются явлениями наших дней. Оказывается, и это становится известным из документов, что в самом конце XIX века у детей хантов и манси желание или нежелание учеников идти в школу зависело… от толщины масла на школьном бутерброде.[22] Сургутский исправник Г.А.Пирожников (1869-1963), оставил в своих воспоминаниях заметки о деятельности учителя Г.М. Дмитриева-Садовникова, который основал школу и начал работать в 1904 г. в хантыйском селе Ларьяк. Учитель задал школьнику-ханты вопрос «Кем ты хочешь быть?» и в ответ услышал «Писарем». [23]Это значит, что проблема смещения культурных ценностей коренного населения Севера обозначилась и стала актуальной сразу же после появления первых школ и она отнюдь не является приобретением наших дней.
Обложка книги Юрия Рытхэу "Белые снега"
Имя Петра Яковлевича Скорика (1906-1985)[24] не нуждается на Чукотке в представлениях. Это был один из первых учителей Чукотки, автор многих учебников по чукотскому языку, составитель нескольких словарей, ученый-лингвист, автор двухтомной грамматики чукотского языка, собиратель чукотского фольклора, один из первых исследователей керекского языка, человек, ставший главным героем романа Юрия Рытхэу «Белые снега». Широко известны его научные работы, однако основательно забыты его воспоминания о первых годах его работы в школе на Чукотке – они забыты настолько, что о них не упоминается даже в статье о П.Я.Скорике в специальном словаре «Ученые-североведы».[25] Между тем они вполне доступны жителям Чукотки и содержат немало интересного из того, о чем по сей день думают педагоги, занятые обучением детей коренного населения. [26]
П.Я.Скорик в своих воспоминаниях рассказывает о том, что на уроке арифметики, когда он сам придумывал арифметические задачи об охотниках, добывающих нерп, его ученики начинали поправлять его в отношении количества нерп, выяснять, когда была охота, говорить, что в плохую погоду охоты не бывает, рассказывать, что названные им люди добыли меньше нерп, чем он говорит, или просто никогда не охотятся, и т.п. Похожие рассказы в устной форме можно было услышать в 1970-е годы и от коллег Петра Яковлевича – например, от Е.А.Крейновича, работавшего с ним в одном отделе палеоазиатских и самодийских языков ЛО ИЯ АН СССР. ДО сих пор такие рассказы обсуждаются среди педагогов и служат для них примером каких-то специфических особенностей мышления детей и взрослых, принадлежащих к коренному населению Чукотки, причем таких особенностей, которые требуют непременного учета при организации и обеспечении учебного процесса. И никто не задумывается над тем, что умные чукотские дети, прекрасно умеющие считать, не просто, в отличие от приезжего педагога, знали, кто и как охотится и у кого какая добыча – они по-своему посмеивались над русским учителем, который много хуже их говорил по-чукотски. Кстати, на аналогичную конфликтную ситуацию в общении детей из коренного населения с приезжими педагогами и методистами, которые, в отличие от П.Я.Скорика, вовсе не владеют чукотским языком, почему-то никто из теоретиков и методистов не обращает внимания.
Пользование поздними этнографическими источниками требует от исследователя некоторых особых качеств, которые приобретаются с опытом работы при использовании разных источников, и прежде всего собственных полевых наблюдений. Во-первых, это знание своего предмета, которое позволяло бы отличать аутентичный этнографический материал от сомнительного или некорректного материала. Во-вторых, это возможность критической оценки сообщений, содержащихся в том или ином источнике, независимо от того, является ли он ранним или поздним — в частности, умение отделять авторскую топику, характерную для целой группы источников, составляющих профессиональный континуум, от конкретной реальности. В-третьих, это умение комментировать различного рода культурные аберрации второстепенных письменных источников, в том числе литературных произведений, а равно и трудов этнографов и историков, принадлежащих к изучаемым ими этносам, поскольку сочинения этих авторов также не свободны от литературных и научных аллюзий и культурных транспозиций, преобразующих реальность собственной этнической культуры по аналогии с культурой каких-либо иных этносов. Эти навыки и умения, обогащающие профессиональный багаж педагогов и всех ученых-гуманитариев, достигаются только одном – многолетним опытом работы.
Примечания
- Биркенгоф А.Л. Потомки землепроходцев. М., 1972.
- Хват Л.Б. 1) Три путешествия к Берингову проливу. М.. 1949; 2) В дальних плаваниях и полетах. М., 1968.
- См. например: Диков Н.Н. Древние костры Камчатки и Чукотки. Магадан, 1969.
- Вронский Б.И. На Золотой Колыме. М., 1965; Жилинский Г.Б. Следы на земле. Магадан, 1975; Цареградский В.А. По экрану памяти. Ч. 1. Магадан, 1980; ч.2. Магадан, 1987; Обручев С.В. 1) В неизведанные края. М., 1997 (и предыдущие издания); 2) Колымская землица. Два года скитаний. М., 1933; 3) От Якутска до Берингова пролива. М., 1940; 4) По горам и тундрам Чукотки. М., 1974; 5) Таинственные истории. М., 1973.
- Шаталов В.С. На заре новой жизни. Магадан, 1978.
- Ушаков Г.А. Остров метелей. М., 1963 (и многочисленные переиздания); Канаки В.Г. 1) Северные рассказы. М., 1960; 2) Любимая Арктика. М., 1974.
- Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции. 1785-1795. Магадан, 1978; Сарычев Г.А. Путешествие по Северо-Восточной части Сибири, Ледовитому морю и восточному океану. М., 1952; Врангель Ф.П. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 годах экспедицией, состоящей под начальством флота лейтенанта фон Врангеля. В 2-х частях с прибавлением. СПб., 1841. 2-е издание, М., 1948; Литке Ф.П. 1) Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый Океан на военном бриге «Новая Земля» в 1821-1824 гг. 2-е издание, М., 1948; 2) Литке Ф.П. Путешествие вокруг света на военном шлюпе «Сенявин» в 1826-1829 гг. 2-е издание, М., 1948; Коцебу О.Е. Новое путешествие вокруг света в 1823-1826 гг. 2-е издание, М., 1981; Ресин А.А. Очерк инородцев русского побережья Тихого океана. Известия ИРГО, 1888, т.24, вып. 3; Сильницкий А.П. Поездка в Камчатку и на р. Анадырь // Записки Приамурского отдела РГО, т.II, вып. III. Хабаровск, 1897; Старокадомский Л.М. Пять плаваний в Северном ледовитом океане. 3-е изд., М., 1959; Матиясевич А.М. По морским дорогам. 2-е изд., Л., 1987; Дубравин А.И. Колымский рейс парохода «Ставрополь» (1929-1930 годы). Воспоминмния участника плавания… Магадан, 1983; Морозов Е.О. Мои корабельные университеты (Дневниковые записи). Выборг, 1996.
- Как мы спасали челюскинцев. М., 1934; Аккуратов В.И. Лед и пепел. М.,1984. См. также интересный исторический материал в кн.: Грацианский А.Н. Уроки Севера. Л., 1979.
- Меновщиков Г.А. На чукотской земле. Магадан, 1977; Шундик Н.Е. 1) На земле Чукотской. М., 1950; 2) Олень у порога. М., 1989. Можно также обратить внимание на романы Н.Шундика «Быстроногий олень» и «Белый шаман», посвященные Чукотке и ее жителям.
- Толоконцева О.А. Как «опрощают» историю // Вечерний Магадан, 2007, 17 мая, № 20.
- Впрочем, понемного все меняется в лучшую сторону. Среди электронных ресурсов краеведческого содержания в Чукотской Окружной публичной универсальной библиотеке имени В.Г.Тана-Богораза под номером CD1 значится знаменитая книга С.П.Крашенинникова «Описание земли Камчатки» (М.-Л., 1949). Это обстоятельство не может не радовать – тем более, что именно данный экзепмляр книги С.П.Крашенинникова, единственный на Чукотке, был спасен и передан в Краеведсеский кабинет библиотеки лично автором данной статьи при разборе библиотеки бывшего Чукотского окружкома КПСС, прекратившей существование весной 1992 года. Обоснованием для сохранения книги С.П.Крашенинникова в Краеведческом кабинете стала включенная в нее заметка С.П.Крашенинникова «О чукчах».
- К большому сожалению, в талантливо написанной книге Н.И.Спиридонова «На Крайнем Севере» (М., 1933) невозможно отличить правду от вымысла в том. что касается данных в этой книге характеристик традиционной культуры чукчей, эвенов, юкагиров и якутов. Более того, последующие издания этой книги подверглись редактуре, и, возможно. Потееряли из-за этого ряд ценных этнографических фактов.
- Об этом см.: Шарина С.И., Бурыкин А.А. Культура коренных жителей Сибири по историко-этнографическим источникам: к проблеме топики повествования и точки зрения наблюдателя // Культурное пространство путешествий. Материалы научного форума 8-10 апреля2003 г. СПб., 2003. С.75-76.
- Куваев О.М. Дневник прибрежного плавания. М., 1988.
- Аккуратов В.И. Лед и пепел. М., 1984. В частности, не вполне ясно, располагали ли В.И.Аккуратов и О.М.Куваев собственными наблюдениями, относящимися к остаткам жилища оседлых чукчей, расположенного на западном побережье острова Врангеля у мыса Фомы, или же упоминания об этих находках воспроизводят материалы из книг и статей геолога Л.В.Громова, обследовавшего в указанном месте остатки древнего жилища еще в1937 г. и неоднократно публиковавшего сообщения о сделанных находках начиная с1941 г. (см. Громов Л.В. Осколок древней Берингии. М., 1960; Он же. Остров Врангеля. Магадан, 1961).
- А.И. Минеев. Остров Врангеля. М.; Л.,1946; Л.В. Громов. 1) Осколок древней Берингии. М., 1960.2) Остров Врангеля. Магадан, 1961. С.17-18.
- Еще одна неточность в этом романе, но уже другого плана – фраза «Тут ее меньше тонны», очевидно, должна читаться «Тут ее не меньше тонны», иначе непонятно, для чего при разгрузке привезенной киновари потребовались помощники; далее об этом же грузе говорится «Он ее тонну привез».
- Один такой кортик хранится в краеведческом музее в Г.Билибино, еще один был найден в 1980-е годы в окрестностях Охотска и должен хранитьься в Охотском краеведческом музее.
- Так, в романе Ю.Рытхэу «Конец вечной мерзлоты» Армагиргин обращается к героиням с именами Милюнэ и Раулена «грызуны», поскольку первое из имен соотносится с чукотским словом мэлётальын «заяц» а второе с чукотским равыльэн’ «белка».
- Эта повесть напечатана в кн.: Леонтьев В.В. Пора охоты на моржей. Магадан, 1984. Позднее был опубликован перевод этой повести на чукотский язык, выполненный А.Г.Кереком: Леонтьев В.В. Увэлек’ин н’инк’эй. Магадан, 1988.
- Приведенная здесь чукотская форма является глагольной формой третьего лица единственного числа прошедшего времени так называемой II серии, образованной от существительного умк’ы«белый медведь» и имеет значение «Он убил белого медведя», и является не наименованием героя рассказа, а сообщением о том, что именно он сделал.
- Городенко Д.В. 1) Просвещение народов Севера: на материале Ханты-Мансийского автономного округа. Нижневартовск, 1997.; См. также: Городенко Д.В. 1) Развитие образования в Ханты-Мансийском автономном округе 1920-1930 гг. Дис. ..канд. пед. Наук. М. 1995; 2) История образования в Ханты-Мансийском автономном округе: учебное пособие / Нижневартовск, 2006.
- Такой далекий и такой близкий Обь-Иртышский Север /Сост. Л.В.Цареградская. Сургут, 2002. С.33,140. См. Сборники документов: Национальное образование в России: концепции, взгляды, мнения, 1905-1938 гг. Сб. документов / М-во образования Рос. Федерации, Ин-т нац. пробл. образования, Ч. 1. 1905-1917 гг. М.: ИНПО, 1999. 456 с.; Ч. 2. 1917-1938 гг. М., 2002. 312 с.
- О нем см.: Леонтьев В.В. 1) Ыскорик – человек из легенды // На Севере Дальнем, 1985, № 2/ C/115-125; 2) Человек из легенды //Строкою в летопись страны. Магадан, 1987. С.133-144., а также в особенности посвященные П.Я.Скорику страницы в повести В.В.Леонтьева «Мальчишка из Увэлена».
- Ученые-североведы. Сборник био-библиографических очерков / Сост. Н. М. Артемьев. СПб., Издательство РГПУ имени А. И. Герцена, 2001.
- Скорик П.Я. Далекое близкое //Время. События. Люди. Исторические очерки об освоении Колымы и Чукотки. 1928-1940. Магадан, 1968.