В предисловии к книге выдающегося американского историка Фредерика Тёрнера[11] редакторы замечают, что трудно представить осмысление как американской, так и мировой истории без концепции фронтира. Представленная в 1893 г. ученому сообществу, эта концепция стала одной из наиболее значимых вех в изучении процессов колонизации и заселения территорий.
О фронтире говорят и применительно к продвижению русских в Сибирь. На протяжении нескольких столетий шел процесс освоения и заселения Зауралья, результатом которого стало присоединение к Российскому государству огромных территорий, богатых полезными ископаемыми и пригодных для развития на них сельского хозяйства и промыслов. Это продвижение на восток и окрестили фронтирным.
Ставший ныне популярным, термин «фронтир» вошел в отечественную историческую науку сравнительно недавно. До этого момента с успехом применялся альтернативный ему термин — «колонизация» в значении процесса продвижения»[12]. Говорили о «порубежье» и «подвижной границе».
Бюро переписи населения США определяло фронтир как границу, за которой плотность населения была менее двух человек на квадратную милю. Здесь стоит отметить, что родоначальник концепции фронтира писал только лишь об американском «рубеже» и концепцию разрабатывал сообразно с реалиями американского запада. О фронтире применительно к Сибири заговорили позже.
Были предприняты попытки адаптировать концепцию Тёрнера для России. Так, например, Б.Н. Миронов в своем труде «Социальная история» писал: «…представляет интерес сравнить опыт двух стран в свете концепции Ф. Дж. Тернера о влиянии подвижной границы страны на ее развитие»[6, c. 51].
Другой отечественный историк — Дмитрий Резун сформулировал свое определение для термина «фронтир», адаптировав тем самым идею порубежья к «фронтиру» сибирскому. Фронтир, по мнению Резуна — это «создание цепи или отдельных относительно быстро сооружаемых и легковооруженных военных пунктов (остроги, слободы, форпосты, пасы, погосты, укрепленные деревни и заимки), которые всегда выдвинуты в пограничные земли и отдалены от основных административно-хозяйственных центров (городов) относительно большим расстоянием»[8, с. 76].
Если вспомнить, что границы сибирского фронтира зачастую не совпадали с границами российского государства, становится понятно, что выдвинутая Резуном формулировка термина «фронтир» как нельзя лучше подходит к сибирскому порубежью.
«Так, если в конце 1580-х годов фронтир начинался сразу же за городской чертой первых русских городов — Тюмени и Тары, — пишет Резун, обосновывая свой вариант определения термина «фронтир», — то с каждым последующим десятилетием его рубежи стремительно сдвигались на восток и вглубь Азии, и к 1649 году достигли Тихого океана»[8, с. 78].
На протяжении многих лет сходство в освоении Сибири и северной Америки давало людям надежду на то, что вскоре и Сибирь станет таким же развитым и успешным регионом. Поэтому уже с начала XIX в. представители российской общественно-политической мысли пытались дать сравнительный анализ процесса колонизации рассматриваемых территорий. Позже, в 1860–1870-е гг. предпринимались попытки ответить на вопрос о причинах серьезного отставания в развитии Сибири по сравнению с США, освоение которых началось примерно одновременно и среди населения которых преобладали выходцы из метрополии.
Первые сравнения Сибири и Америки, а соответственно и процессов колонизации оных земель, принадлежали Декабристам, т.е. образованным представителям Российского общества, оказавшимся в Сибири. Подобные сравнения дали возможность проводить параллели между всеми процессами политической и социальной жизни Америки и Сибири. Эти идеи были подкреплены доводами И.И. Пущина, который заявил о теоретической возможности отделения ее от метрополии, основываясь на том, что прецедент уже имел место на территории Америки.
Ярчайший представитель сибирского областничества Н.М. Ядринцев в своих трудах рассматривал Сибирь как Америку через тысячу лет, а Сибирь считал колонией России в экономическом плане. Наиболее полно эти идеи Ядринцев выражает в своей книге «Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении»[14], в которой проводит параллели между колонизацией Сибири и Северной Америки. Это один из первых шагов на пути применения термина «фронтир» к Сибирскому региону. Кроме этого в своих изысканиях Г.Н. Потанин и Н.М. Ядринцев уделяли большое внимание характеру освоения и заселения Сибири. Исследователи заявляли, что в Сибири преобладал индивидуализм, а колонизация была преимущественно вольнонародной.
М.К. Любавский (1860-1936)
Не менее яркими и значимыми стали труды М.К. Любавского «Историческая география России»[4] и «Обзор истории Русской колонизации»[5], в которых автор подробно рассматривает процесс продвижения русских на восток посредством постройки острогов на наиболее важнейших рубежах с последующим формированием из этих острогов укрепленных линий. Линии со временем сдвигались все дальше на восток, а потерявшие стратегическое значение остроги либо упразднялись, либо теряли свой фронтирный статус. В книге «Обзор истории русской колонизации» речь о фронтире не ведется, но если брать во внимание значение термина (в особенности, трактовку Д. Резуна), можно судить о несомненной связи работы с историей Сибирских фронтирных поселений. Еще более развернутое, на наш взгляд, представление о Сибири, а соответственно и о сибирском фронтире, Любавский дает в своей книге «Историческая география России», где прослеживает взаимосвязь между рядом факторов, повлиявших на специфику покорения Сибири и последующего развития оной.
Судьба выдающегося историка была сложна и драматична. Формирование его взглядов происходило сначала под воздействием отца — сельского диакона Кузьмы Любавского, затем в Сапожковском духовном училище и Рязанской духовной семинарии, где в те времена учащиеся получали прекрасное образование.
Затем последовало обучение на историко-филологическом факультете Московского университета, который Любавский закончил в 1882 г. В период обучения в университете, Любавский посещал занятия таких известных исследователей как В.О. Ключевский и В.И. Герье. Можно предположить, что именно вышеупомянутые преподаватели повлияли на формирование научных взглядов молодого историка, позднее поставившего во главу угла оперирование фактами и выстраивание логических причинно-следственных связей. Отмеченную современниками и потомками, прозорливость М.К. Любавского вполне могли взрастить его выдающиеся учителя.
В Московском университете талантливый выпускник и остался, активно занявшись научной деятельностью. В 1908/09 учебном году, уже будучи академиком, М.К. Любавский читает студентам Московского университета курс лекций под общим названием «Историческая география», в которых прослеживает процесс переселения в Сибирь и колонизуемые регионы страны, наиважнейшее значение отводя вовсе не деятельности власти, а географическим особенностям того или иного района. С этого лекционного курса и берет свое начало полномасштабное исследование Любавским колонизационных процессов, наиболее полно отраженное в труде «Очерки истории русской колонизации».
Арестованный в 1930 г. по «академическому делу», Любавский сначала более года находился в предварительном заключении, а затем был сослан на 5 лет в Уфу и лишен научного звания. В ссылке работа над главным трудом опального академика была закончена — фундаментальное исследование колонизационных процессов с геополитическим уклоном увидело свет.
Сибирский фронтир формировался на протяжении долгого времени, пока не появилась определенная цепь поселений, которую называют «подвижной границей».
«В 1586 г., — пишет М.К. Любавский, — правительство отправило в Сибирь новый отряд и поручило письменному голове Чулкову проникнуть поближе к столице Кучумова царства Искеру и на удобном месте построить город, откуда можно было бы вести дальнейшие военные операции. Так возник Тобольск на Иртыше ниже впадения в него Тобола и несколько выше кучумовой столицы»[5, c. 432].
Если обратиться к первоначальным целям постройки фронтирных поселений, которые часто являлись своеобразным буфером между неосвоенными (или населенными враждебным народом) землями, становится понятно, что фронтирное поселение Тобольск было основано в качестве форпоста, опорной точки, с которой впоследствии можно было развивать дальнейшие военные действия с Кучумом. В этот период еще нет четкой линии фронтира, то есть подвижной границы как цепи поселений. Тобольск в данном плане одно из первых фронтирных поселений за Уралом и одно из стратегически важных. Тобольск стал тем узловым центром, от которого позднее потянулись нити фронтирных линей.
«Достаточно хорошо тенденция развертывания военно-стратегической инфраструктуры прослеживается на примере распоряжения московского правительства, согласно которому надлежало построить острог на реке Лозьве, притоке Тавды»[13].
Оттуда начинался водный путь в Сибирь, и там предполагалось строить суда для отправки в Сибирь служилых людей, съестных и боевых припасов и держать склад этих припасов. Городок имел цель также способствовать сбору ясака с вогулов (для этой цели вскоре понадобилось основать новое поселение). То есть московское правительство постепенно начинало закреплять за Россией ключевые стратегические направления путем постройки острогов на важнейших сухопутных и водных путях.
Специфику продвижения в Сибирь посредством постройки острогов М.К. Любавский прекрасно раскрывает в вышеупомянутой работе «Обзор истории русской колонизации», где довольно четко указывает на мотивацию московского правительства при постройке острогов. Исследователь пишет:
«Вогульский пелымский князек Аблегирит не только перестал платить ясак, но и начал нападать на московские владения по эту сторону Урала. Московское правительство в 1593 г. отправило против него специальную экспедицию с целью извести его и разорить его разбойничье гнездо; для приведения его людей к покорности воеводы должны были построить русский городок в его земле. Так возник Пелым на р. Тавде, при впадении в нее речки Пелыма. В 1594 г. на нижней Оби был построен Березов, для того чтобы держать в покорности живущих в прилегающей местности самоедских и остяцких князьков. Еще ниже на Оби в 1595 г. был поставлен Обдорский острожек. Отсюда собирали ясак с самоедов и остяков и пошлину с русских людей, отъезжавших в Лукоморье на промыслы и для торговли с инородцами»[5, c. 433].
На данном этапе московская власть не пыталась колонизовать местные народы, а ставила целью лишь подчинение князей для того, чтобы они несли различные повинности. Поэтому полномасштабное развертывание фронтирной линии на данном этапе не требовалось. Территории инородцев становились своеобразным буфером между русскими землями и территориями хана Кучума, а покорность местного населения могли поддерживать имеющиеся поселения, число которых, при необходимости, увеличивалось. Яркий тому пример — постройка города Сургут, имевшая целью привести в покорность остяцкого князя. В 1585 г. для более успешной борьбы с Кучумом, на Иртыше был построен город Тара.
Замечу, что здесь и далее датировка основания острогов дается в соответствии с текстом М.К. Любавского и имеют место быть погрешности. Так, например, г. Тара основан не в 1585 г., как на это указывает автор, а в 1594 г.
Разумеется, постройкой острогов и закреплением на территории близ фронтирных поселений, дело не ограничивалось. Так после постройки Сургута русские промышленники и казаки, поселившиеся в нем, обследовали р. Обь выше этого города и привели в покорность московским властям живших на ее берегах нарымских остяков.
Таким образом, со временем начинается продвижение вглубь неосвоенных земель силами представителей фронтирных поселений. Уже они строят новые города, например, Нарым (1595 г.) и построенный в процессе продвижения вверх по Оби, Кетский острожек (1596 г.), ставший, по словам М. Любавского «опорным пунктом дальнейших разведок в крае».
Нельзя обойти вниманием и пути продвижения в Сибирь. Так, если сначала основным путем продвижения был водный, то впоследствии начинается и сухопутное продвижение. Водные пути сообщения по рекам Вишере, Тавде и Лозьве были слишком длинны. Требовался более короткий, менее затратный путь в Сибирь. Для этого соликамскому посадскому человеку Бабинову было поручено разыскать иной путь в Сибирь. Такой путь был им найден и в 1598 г. на реке Туре, где сухопутный путь переходил в водный, был построен город Верхотурье. Поскольку данный город выполнял те же функции, что и другое фронтирное поселение — Лозьва, власти приняли решение упразднить Лозьвенский город, а его жителей перевести в Верхотурье. В этом же году (1598 г.) отряд под командованием Федора Дьякова был отправлен по реке Тазе для разведок в самоедской области Мангазее. Исполнив данное поручение, Дьяков собрал ясак с мангазейских самоедов. В 1600 г. он вернулся в Москву и на основе его сведений было решено послать экспедицию для постройки города Мангазеи на реке Тазе.
Начало заселению Западной Сибири было положено еще при царе Василии Шуйском, когда русские промышленники из Мангазеи проникли на Енисей. Там, в устье реки Турухана, в 1607 г. было основано Туруханское зимовье. Позже данное зимовье стало местом размещения казаков, посланных для объясачивания местных самоедов. В отличие от вышеупомянутых самоедов, жившие по берегам Енисея тунгузы не только не поддались сами, но и стали нападать на остяков, плативших ясак московским властям.
Для приведения тунгузов в покорность, в 1618 г. из Тобольска выступил отряд служилых людей. На земле тунгузов ими был построен Маковский острог в верховье р. Кета для охраны оставленных здесь судов и припасов. В 1619 г. был возведен Енисейский острог. Его появление произвело радикальный переворот в настроении енисейских туземцев, которые сами стали приезжать в город для уплаты ясака. Данная экспедиция как нельзя лучше демонстрирует фронтирное продвижение, сопровождаемое столкновением интересов различных народов.
Нельзя с абсолютной уверенностью сказать, продвижение ли русских по Енисею стало катализатором конфликтов с татарами и киргизами, или же стоит расценивать эти нападения как некий внешний фактор, влияющий на фронтир, но московское правительство не заставило себя ждать. В качестве ответных мер использовали уже не раз испробованную тактику постройки острогов на ключевых направлениях движения. В 1628 г. служилые люди из Енисейска, дабы защититься от набегов татар, киргизов и бурят, построили город Красноярск, в результате чего были покорены практически все племена на верхнем Енисее. А линия фронтира снова сдвинулась на восток.
Из Енисейска местное начальство стало снаряжать экспедиции вверх по Верхней Тунгуске для обложения ясаком туземцев и для приведения их в полную покорность.
Помимо всего вышеописанного ставилось целью достижение земель Бурят, где, по предположениям русских имелись залежи серебра. Подобные предположения, по мнению М.К. Любавского, были основаны на том, что русские заметили у бурят серебро. В результате этих экспедиций был возведен Рыбный острог, а затем и Братский. Эти остроги сделались точками отправления при дальнейшем движении вниз по реке Лене.
Как мы можем убедиться, на данном этапе продвижения в Сибирь немаловажную роль начинают играть богатства сибирских недр (в данном случае серебряная руда), а не только лишь пушнина, долгое время являвшаяся едва ли ни единственным из используемых сибирских богатств. С продвижением русских людей все дальше на восток, перед ними открывались необъятные просторы с богатой флорой и фауной, богатыми недрами. Не удивительно, что постепенно интерес к серебряной руде и прочим полезным ископаемым возрастал.
Все более устойчивыми становятся позиции России в Забайкалье, и благодаря этому из Енисейска на Байкал отправляется атаман Василий Колесников разузнавать о серебряной руде. Вполне логично в данной ситуации, углубляясь в неизведанные земли, оставлять позади себя не все такую же дикую Сибирь, а обустроенные остроги, в которые в случае неудачи можно вернутся. К тому же эти остроги в случае успешного завершения похода могут стать перевалочным пунктом для переброски товаров в европейскую часть страны. Отряд Колесникова, продвигавшийся по берегу Байкала, достиг верхней Ангары и в 1646 г. построил Верхнеангарский острог для контроля над обитающими на тех землях тунгузами.
Один за другим в Сибири строились остроги и острожки для обороны от кочевников. Так в 1707 г. был построен на верхнем Енисее Абаканский острог. В 1709 г. появился Бийский на р. Бие для защиты от нападений калмыков. В 1713 г. для защиты от нападений киргизов возник на р. Оби, выше впадения Томи, Чаусский острог, переименованный в 1722 г. в Колывань. Для обеспечения свободного добывания соли из озера Ямышевского в 1715 г. была построена крепость Ямышевская, а затем возникают по Иртышу крепости Омская (1716 г.), Железинская (1717 г.), Павлодар, Семипалатинская (1718 г.) и Усть-Каменогорская (1720 г.).
«Они должны были защищать водный путь по Иртышу, — пишет Любавский, — которым Петр предполагал проникнуть к г. Эркети (Ярхенд), где, по слухам, были богатые золотые россыпи, и вместе с тем оборонять русские поселки в бассейне верхней Оби от нападений с запада калмыков и киргизов»[5, c. 457].
Постепенно из этих острогов и городов составлялись непрерывные укрепленные линии наподобие тех, какие строились к этому моменту в Поволжье и степной Украине. В конце 1730-х гг. была сооружена так называемая «Ишимская линия». Главными укрепленными пунктами этой линии были крепости: Чернолуцкий острог, Пустынная, Большерецкий острог, Зудиловский, Абацкая, Кош-Карагайская, Корхино, Безруково, Усть-Ламинская, Олутное, а затем форпосты Суерский, Арнагульский, Моравский, Максимовский, Марковский, Верхне-Утяцкий, Чернавский и Лебяжий. Продолжением этой линии за Иртышом служили остроги Каминский, Бийский. В укреплениях, состоявших из деревянных стен, рогаток и надолб, были поселены главным образом ссыльные — стрельцы, казаки, старообрядцы, пленные, которые обязаны были наблюдать за границей, отражать по мере возможности нападения кочевников и прокармливать себя и свои семейства собственным хозяйством. Возьмем на себя смелость назвать эту линию сформировавшейся фронтирной линией.
Постепенно воздвигались остроги для защиты от набегов кочевников и в качестве форпостов при дальнейшем продвижении на восток. Ишимская линия стала примером сформированной фронтирной линии. Но не из одной лишь Ишимской линии состоял сибирский фронтир. В отличие от упоминавшихся выше защитных линий, он состоял из множества оных, формируемых по мере постройки острогов. Именно поэтому нельзя говорить о том, когда сибирский фронтир был сформирован целиком, поскольку весь процесс движения фронтира подразумевал изменения в его структуре. Так в царствование императрицы Елизаветы Петровны, в начале 1750-х гг., была сооружена новая линия южнее Илимской — Пресногорьковская (Горьковская). В состав ее входили крепости Омская, Лебяжья, Полуденная, Петропавловская, Николаевская и Покровская, а далее к западу — станицы Скопинская, Становая, Пресновская, Кабанья, Пресногорьковская и Звериноголовская. Эта линия смыкалась с Уйской линией укреплений, проведенной на границе Оренбургского края. На юго-восток от Омска вверх по Иртышу шла Иртышская линия, в состав которой вошли крепости Железинская, Павлодарская, Ямышевская, Семипалатинская и Усть-Каменогорская. Последней укрепленной линией в Западной Сибири была Колывано-Кузнецкая, воздвигнутая от Усть-Каменогорска до Кузнецка в конце 1750-х гг.
С продвижением на восток, менялось и отношение власти к Сибири. Сначала не придавалось значения тем богатствам, которые таили в себе недра сибирской земли, но позже именно за этим шли люди. Преимущественно для добычи серебряной руды строились остроги. Иной представлялась Сибирь для власти послепетровского времени. Она смотрела на Сибирь как на колонию для преступников и, в соответствии с этим, приняли целый ряд указов о заселении Сибири.
Попытки создать буфер между землями, подконтрольными России и землями враждебными сменились «приведением в покорность» живущих по другую сторону фронтирной линии народов. Затем началось использование сибирских недр, и Сибирь стала играть роль сырьевого придатка.
Но на протяжении долгого времени основным средством освоения сибирского региона, универсальным инструментом, был острог. Не претерпев значительных изменений в своем фортификационном устройстве, остроги сменили множество утилитарных ролей, но основная была неизменной — звено подвижной границы, «верстовой столб» русской экспансии, указывающий на фронтирную линию.
Сибирский фронтир — феномен интересный, неоднозначный, но при этом крайне слабо изученный. В отечественной исторической науке, при всем плюрализме мнений крайне трудно отыскать некую стержневую теорию, в которой бы логически были увязаны факты истории подвижной границы и проработаны причинно-следственные связи.
Неоднократная смена научно-исторической парадигмы привела к разночтениям даже в элементарных вопросах. Кто-то придерживается точки зрения советских специалистов, кто-то берет за первооснову труды дореволюционных исследователей и т.д. Нешуточные споры до сих пор вызывает даже сам термин.
Между тем работы М.К. Любавского являются фундаментальными в изучении колонизационных процессов на территории России, рассматривают эти процессы с позиций геополитики и подробно раскрывают суть феномена фронтира.
ИСТОЧНИКИ
- Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М.: Аспект-Пресс, 2005.
- Замятина Н.Ю. Зона освоения (фронтир) и ее образ в американской и русской культурах // Общественные науки и современность. 1998. № 5. С. 75–77.
- Зуев А.С. Характер присоединения Сибири в новейшей отечественной историографии // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Культурный космос Евразии. Новосибирск, 1999. Вып. 1. С. 124–136.
- Любавский М.К. Историческая география России в связи с колонизацией. СПб.: Лань, 2000.
- Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времён и до ХХ века. М.: Изд- во Моск. ун-та, 1996.
- Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII начало XX в.): В 2 т. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2000.
- Олейников Д.И. Фронтир и колонизация [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.timeandspace.lviv.ua/files/library/Frontier-colonization145374bca7c947.doc
- Резун Д.Я. Быть тут острогу и слободе // Родина. 2000. № 5. С. 76–78.
- Ремнев А.В. Взгляды Н.М. Ядринцева и Г.Н. Потанина на административное устройство Сибири в начале 1870-х гг. // Двести восемьдесят лет Омску: история и современность: Тезисы докл. и сообщ. науч. конф. Омск, 1996. С. 55–59.
- Словцов П.А. История Сибири. От Ермака до Екатерины II (Историческое обозрение Сибири). М.: Вече, 2006.
- Тернер Ф. Дж. Фронтир в американской истории. М.: Издательство «Весь Мир», 2009.
- Тихонов А.А. Сибирский фронтир в конце XVI – нач. XX вв. как зона освоения восточных окраин России: выпускная квалификационная работа бакалавра [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://samlib.ru/t/tihonov_za_graniy/wkr.shtml
- Тихонов А.А. Строительство острогов как средство освоения Сибирского края в XVI–XVIII вв. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://samlib.ru/t/tihonov_za_graniy/statxja_ob_ostrogah-1.shtml
- Ядринцев Н.М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2003.