Западно-Сибирское восстание 1921 года: забвение, изучение, мемориализация 

 

Шишкин В. И. Западно-Сибирское восстание 1921 года: забвение, изучение, мемориализация // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2021. Т. 20, № 8: История. С. 113–123. DOI 10.25205/1818-7919-2021-20-8-113-123

В статье, приуроченной к столетнему юбилею Западно-Сибирского восстания 1921 г., анализируются основные результаты его освещения в российской историографии. Констатируется, что в советские времена восстание характеризовалось как контрреволюционный кулацко-белогвардейский мятеж. Такая тенденциозная интерпретация восстания обусловила его довольно быстрое забвение в общественном сознании. Показано, что за первые два постсоветских десятилетия исследователи ввели в научный оборот большой массив источников и сформулировали новую концепцию восстания. Они доказали, что восстание имело массовый антикоммунистический характер, а его главным лозунгом было требование восстановления подлинной Советской власти, но без коммунистов. В результате в обществе и во властных структурах произошли частичные изменения в осознании природы и сути восстания как подлинно народного выступления. Эти изменения нашли выражение в его мемориализации и в адекватных коммеморативных практиках.

Сто лет назад на значительной части Западной Сибири и Зауралья неожиданно для местных властей возникло несколько очагов антикоммунистических восстаний. Эти вооруженные выступления, каждое из которых охватывало, как правило, несколько волостей, имели разрозненный и локальный характер. Прежде всего они представляли серьезную угрозу для партийно-советского аппарата объятых ими территорий. Однако областное партийно-советское, военное и чекистское руководство немедленно квалифицировало возникшие восстания как звенья одной цепи и как нечто единое целое, которому присвоило название «Западно-Сибирский мятеж». Такая подмена в оценке происходившего была осуществлена вполне сознательно для того, чтобы убедить находившуюся в столице верховную власть в серьезности масштабов и опасности событий. Областное начальство квалифицировало эту серию восстаний как крупный контрреволюционный кулацкий (кулацко-белогвардейский) мятеж, руководимый эсерами. Причем в центральной и местной партийно-советской периодической печати сведения о восстаниях сообщались скупые и в основном тенденциозные или недостоверные. Тем самым изначально была предпринята попытка вычеркнуть из памяти нескольких поколений сибиряков и зауральцев трагическую страницу их жизни.

Интерпретация повстанческого движения в Западной Сибири и в Зауралье как контрреволюционного кулацко-белогвардейского мятежа, возглавляемого эсерами, была сразу же поддержана правящей коммунистической партией и советской государственной властью. Она нашла воплощение в проводимой ими политике памяти, коммеморативных практиках, мемуаристике, в документальных и исследовательских публикациях.

Принципиально важно отметить, что с самого начала политико-идеологический каркас концепции Западно-Сибирского мятежа сформировали два крупных партийно-советских функционера. Одним их них был профессиональный революционер и суперпрофессиональный фальсификатор секретарь ЦК РКП(б) Е. М. Ярославский [33], вторым — полномочный представитель ВЧК по Сибири И. П. Павлуновский [16; 17], за которым с 1919 г. тянулся шлейф преступлений, выражавшихся в искусственном создании и последующем разгроме не существовавших контрреволюционных организаций и заговоров. Названному тандему принадлежала идея приписать подготовку и руководство Западно-Сибирским мятежом так называемому Сибирскому крестьянскому союзу (СКС), который якобы создали и возглавили эсеры.

Иван Владимиров. Продразвёрстка (реквизиция)
Иван Владимиров. Продразвёрстка (реквизиция)

Во многом под влиянием публикаций Е. М. Ярославского и И. П. Павлуновского к началу 1960-х гг. в советской историографии сложилась довольно стройная и непротиворечивая концепция, объяснявшая происхождение, динамику и итоги Западно-Сибирского мятежа. Его основные причины в советской литературе объясняли слабостью местных органов диктатуры пролетариата, зажиточностью сибирского крестьянства и высоким удельным весом в его составе кулачества, организационно-политической деятельностью контрреволюции, якобы создавшей подпольный СКС, а также несоблюдением продработниками классового принципа и нарушением ими революционной законности при проведении разверсток. Эта концепция получила наиболее полное изложение в начале 1960-х гг. в книжке историка М. А. Богданова [2], а два десятка лет спустя получила официальное признание на страницах крупнейшего и авторитетнейшего советского энциклопедического издания [5; c. 214–215].

Возрождение интереса к Западно-Сибирскому восстанию произошло в конце «перестройки», а своеобразный всплеск публикаторской активности о нем пришелся на 1990–2000-е гг. (1) В значительной мере этот энтузиазм был обусловлен проведением и изданием материалов всероссийской, международной и российско-казахстанской научных конференций, посвященных 75-летию [6], 80-летию [4] и 85-летию [10] Западно-Сибирского восстания. Конференции стимулировали интерес историков, краеведов, архивистов, писателей, журналистов Тюмени, Ишима, Екатеринбурга, Новосибирска, Омска, Кокчетава, Петропавловска к проблематике восстания.

На первых порах большинство публикаций о Западно-Сибирском восстании не отличались высоким качеством. Во многом такая ситуация объяснялась тем, что сначала интерес к восстанию в значительной мере носил конъюнктурный характер. Как правило, авторы плохо или поверхностно знали фактический материал о ходе повстанческих событий, ограничивались приведением общеизвестной или частной информации. Своими тезисами, статьями и документальными изданиями они мало способствовали расширению источниковой базы темы и ее объективной интерпретации. Вместе с тем появление большого количества публикаций о Западно-Сибирском восстании способствовало его мемориализации, но уже не только на формальном партийно-государственном уровне, как это было в советские времена. Началось возрождение памяти о трагедии 1921 г. в институтах гражданского общества, прежде всего в городах и селах, а также в семьях. Особенно важно, что в печати всё чаще виновниками нового раунда локальных конфликтов гражданской войны на территории Западной Сибири и Зауралья стали называть не участников восстания, а верховную и местную власть, ее наиболее рьяных исполнителей и нарушителей законности.

Параллельно стал нарастать прогресс в изучении Западно-Сибирского восстания. Уже в ряде публикаций 1990-х гг. достаточно четко прослеживалась ориентация нескольких исследователей на решение двух тесно взаимосвязанных задач: с одной стороны, на критический пересмотр ключевых положений советской историографии, с другой — на поиск новых ответов на центральные вопросы. Безусловным шагом вперед стало появление в 1990-е гг. серии публикаций, выполненных в «проблемном ключе» и четко ориентированных на решение конкретных исследовательских вопросов (2).

В первую очередь требовалось разобраться в достоверности сведений чекистов о СКС как организаторе и руководителе Западно-Сибирского восстания. В начале 1990-х гг. К. Я. Лагунов, А. А. Петрушин, Н. Г. Третьяков и В. И. Шишкин получили доступ и произвели анализ материалов архивно-следственных дел, содержащих сведения о так называемых «заговорах» и «подпольных организациях» корнета С. Г. Лобанова в Тюмени, о «Тобольском повстанческом центре», в действительности являвшемся группой (кружком) местных гимназистов во главе с 16-летним С. Долгановым — племянником Тобольского архиепископа Гермогена, и о «тайной организации» из шести человек, «поставившей себе целью свержение советской власти в гор. Ишиме и его уезде». В результате исследователи пришли к выводу, что имевшиеся в архивно-следственных делах материалы опровергают утверждения чекистов о принадлежности «раскрытых» ими организаций к СКС, об участии их членов в подготовке мятежа, а также о наличии в Тюменской губернии сети ячеек СКС [26].

Голос Народной Армии. Издание Тобольского штаба Народной Армии.
Голос Народной Армии. Издание Тобольского штаба Народной Армии.

Безусловно, к числу важнейших проблем истории Западно-Сибирского восстания относился вопрос о его причинах. В конце 1980-х — начале 1990-х гг. А. И. Васильев, А. А. Петрушин и С. А. Степанов главной причиной, заставившей тюменское крестьянство выступить с оружием в руках против коммунистов, назвали злоупотребления продовольственных работников. Принципиально иное мнение высказали И. В. Курышев и К. Я. Лагунов. Они считали, что мятеж являлся следствием сознательной провокации со стороны советских органов в целях последующего уничтожения наиболее самостоятельного и независимого слоя сибирского крестьянства. Однако тезис о злоупотреблениях продработников остался на уровне гипотезы, которую авторы не смогли подкрепить достаточным фактическим материалом. Что касается заявлений И. В. Курышева и К. Я. Лагунова, то в доказательство своих мнений авторы не привели абсолютно никаких сведений, что дает основание квалифицировать их как домысел.

В 1990-е гг. Н. Г. Третьяков и В. И. Шишкин выявили и ввели в научный оборот большой комплекс документов, характеризовавших общественно-политическую ситуацию в конце 1920 — начале 1921 г. в Тюменской губернии в целом и в Ишимском уезде в частности, который считался источником восстания. Благодаря этому они выяснили совокупность и структуру главных причин, побудивших местное население взяться за оружие: недовольство политикой центральных властей и деятельностью местных советских органов по проведению продразверсток, мобилизаций и осуществлению трудовых повинностей; нежелание властей считаться с реальными интересами и объективными возможностями крестьянства; возмущение населения методами осуществления советских мероприятий, злоупотреблениями и преступлениями сотрудников продовольственных органов. Непосредственным поводом к вооруженным выступлениям исследователи назвали объявление в середине января 1921 г. семенной разверстки и попытку ее проведения на большей части Тюменской губернии и в Курганском уезде Челябинской губернии, а также вывоз взятого в счет разверстки хлеба с внутренних ссыпных пунктов к линии железной дороги в целях его последующей отправки в центральную Россию [19; 20; 27].

Н. Г. Третьяков и В. И. Шишкин пришли к выводу о том, что Западно-Сибирское восстание носило преимущественно стихийный характер. Но они не проследили механизм и динамику распространения повстанческого движения по территории Западной Сибири и Зауралья. Свою версию относительно того, как это происходило, высказал В. В. Московкин. Он заявлял, что люди «без колебаний брались за оружие, едва услышав о свержении ненавистной власти у соседей», и писал «о едином порыве», в котором якобы поднялись на борьбу против коммунистического режима десятки тысяч крестьян. «<…> Крестьянское восстание, — утверждал В. В. Московкин, — почти мгновенно распространилось на огромную территорию Западной Сибири. Воинские части не смогли сдержать мощного натиска восставших в границах Ишимского уезда только потому, что оно было поддержано подавляющим большинством зауральских крестьян». По мнению В. В. Московкина, в считанные дни контроль над Тюменской губернией со стороны советских властей «был утерян» [12].

Нарисованная В. В. Московкиным картина абсолютно не соответствует действительности. Прежде всего она неверна потому, что основная масса населения не поддержала повстанцев, хотя многие им симпатизировали. У кого-то не хватило мужества, кто-то считал бессмысленным сопротивление, кто-то питал иллюзию, что произвол вершат местные власти вопреки высшему начальству. В. В. Московкин игнорировал тот факт, что большинство коммунистов, советских работников, сотрудников милиции, продработников, колхозников приняло активное участие в подавлении восстания. Иначе говоря, никакого «единого порыва» в крестьянстве не было. На самом деле разные люди продемонстрировали к мятежу и его участникам различное отношение.

Безусловно, важной проблемой, характеризующей Западно-Сибирское восстание, является численность его участников. В советской и постсоветской литературе неоднократно приводились оценки общей численности западносибирских повстанцев, причем в последнее время всё чаще называлась цифра в 100 тыс. чел. [5, с. 215; 15, с. 169; 18, с. 31]. Однако считать эту цифру достоверной и сколько-нибудь обоснованной нельзя. Она в буквальном смысле слова была взята «с потолка».

Первую специальную попытку разобраться в данном вопросе предпринял Н. Г. Третьяков. Из-за отсутствия сведений о численности повстанцев в их собственных документах он был вынужден обратиться к документам советских военных органов управления, принимавших участие в подавлении мятежа. Н. Г. Третьяков проделал критический анализ имевшихся в его распоряжении источников и пришел к выводу, что они довольно противоречивы. Ему удалось выявить восемь самых крупных повстанческих группировок, существовавших во второй половине февраля — марте 1921 г. Исследователь пришел к выводу, что их количество составляло не менее 40 тыс. чел. [20, c. 17; 21].

По нашему мнению, эта цифра серьезно занижена. Дело в том, что Н. Г. Третьяков пользовался далеко не всеми и не самыми надежными источниками, а только частью разведывательных и оперативных сводок и донесений советских военных органов, отложившихся в местных архивах. Он не работал с важнейшими оперативными и аналитическими документами органов военного управления, хранящимися в Российском государственном военном архиве. Между тем, по данным советского военного командования Сибири, которое не было склонно занижать количество повстанцев, суммарная величина только крупнейших повстанческих группировок в феврале — марте 1921 г. составляла не менее 50 тыс. чел. К тому же Н. Г. Третьяков не учитывал численность мятежников на всей повстанческой территории в течение всего времени боевых действий.

К числу ключевых проблем темы относятся общественно-политические взгляды повстанцев, их настроения и поведение. Эти вопросы нашли отражение в специальных статьях И. В. Курышева, Н. Г. Третьякова, В. И. Шишкина. В значительной мере ответы на них содержатся в руководящих повстанческих документах, в их воззваниях к населению, лозунгах. Совокупность названных источников, несмотря на их несовпадение и разногласия, не оставляет сомнения в том, что восстание имело антикоммунистический характер, а его главным лозунгом было требование восстановления подлинной Советской власти, но без коммунистов [22; 24; 11].

Только первые шаги исследователи сделали в изучении политики Советской власти по отношению к повстанцам [23; 28; 29]. Но результаты проделанной работы позволяют сделать вывод о том, что для подавления Западно-Сибирского восстания коммунистический режим использовал весь имевшийся в его распоряжении арсенал средств. Главными из них на всём протяжении борьбы оставались военные и карательные меры, которые зачастую использовались в ущерб политическим методам. Выбор преимущественно силового варианта ликвидации восстания был обусловлен принципиальной позицией советского руководства, направленной на физическое уничтожение всех тех, кто пытался оказать ему вооруженное сопротивление. Жестокой расправой с повстанцами коммунистический режим дал исключительно суровый урок принявшему в нем участие местному населению. В результате страх перед Советской властью стал одной из определяющих черт менталитета переживших эти события крестьян и казаков, отличавшихся раньше независимым характером.

Медленно и фрагментарно осуществлялось изучение военной организации повстанцев и боевых действий между ними и советской стороной. В качестве наиболее значимых публикаций можно назвать только статьи В. А. Шулдякова и тезисы Н. Г. Третьякова. В. А. Шулдяков посвятил свои публикации боевым действиям в Кокчетавском уезде и рейду состоявший из казаков и крестьян Петропавловского уезда повстанческой «Народной дивизии» («1-й Сибирской Народной дивизии») во главе с С. Г. Токаревым к китайской границе, до Каркаралинска. Н. Г. Третьяков кратко охарактеризовал заключительную фазу ликвидации повстанческого сопротивления в Тюменской губернии.

Серьезным шагом вперед стало обращение исследователей к изучению биографий людей, принимавших участие или оказывавших влияние на возникновение и ход Западно-Сибирского восстания. Н. Г. Третьяков [21] первым описал формирование и состав руководящих органов повстанцев. Вслед за ним Н. Л. Проскурякова неоднократно обращалась к биографиям командиров повстанческих отрядов Ишимского уезда Н. С. Григорьева, И. Л. Сикаченко и П. С. Шевченко, И. В. Курышев и В. Н. Меньшиков писали о командующем Сибирским фронтом повстанцев В. А. Родине. В свою очередь, А. С. Иваненко и В. И. Шишкин привели сведения о жизненном пути и деятельности Тюменского губпродкомиссара С. Г. Инденбаума, Н. Н. Скареднова — о командире Голышмановского отряда ЧОН Г. Г. Пищике, А. А. Петрушин — об А. Е. Корякове, избранном профсоюзами Тобольска после оставления его большевиками председателем временного городского совета.

Итогом проделанной в 1990–2000-х гг. работы стали десятки новых документальных и исследовательских публикаций, в которых в научный оборот был введен новый фактический материал, сделаны промежуточные выводы по частным и конкретным вопросам. Важнейшим результатом этого труда стало формирование новой концепции Западно-Сибирского восстания [25], публикация первых энциклопедических статей, в которых эта тема получила краткое, но точное освещение [30], и издание двух фундаментальных сборников документов (34; 35).

Нельзя не отметить, что лучшие статьи и документальные публикации Н. Г. Третьякова и В. И. Шишкина без разрешения авторов и с нарушением норм авторского права неоднократно переиздавались в популярных, научных и учебных изданиях, включая столичные (см., например: [1, c. 452–483; 8, c. 31–45; 7, c. 190–214]). Безусловно, такое поведение издателей недопустимо и подлежит осуждению. В то же время тиражирование серьезных научных публикаций по истории Западно-Сибирского восстания способствовало мемориализации как самого события, так и его участников.

Одновременно не только в исторической среде, но и, как свидетельствует русский сегмент блогосферы [3, с. 192], в обществе в целом сначала вырос интерес к истории Западно-Сибирского восстания, а потом произошел частичный сдвиг в осознании его природы и сути. Заметно изменилась используемая при его характеристике терминология. Вместо коммунистических ярлыков типа «мятеж», «мятежники», «бандиты» стали утверждаться такие самоназвания, как «восстание», «восстанцы», «повстанцы», «партизаны». Социальный состав участников восстания побуждает внести коррективу и в его название. Правильнее исключить из его названия «крестьянское», так как в рядах борцов против коммунистов были тысячи казаков, сельские и городские интеллигенты, служащие и обыватели, священники.

В постсоветский период возникло осознание важности не только трагического финала Западно-Сибирского восстания, но и его героического начала. Свидетельством тому стало появление в ряде населенных пунктов новых памятных знаков о восстании, в том числе на бывшей Базарной площади уездного города Ишима, где 10 февраля 1921 г. произошел бой между восставшими и красными [9].

Памятник жертвам событий 1921 года "Землякам - жертвам трагических событий 1921 года" Ишим
Памятник жертвам событий 1921 года «Землякам — жертвам трагических событий 1921 года» Ишим

Напрашивается предложение прекратить дискредитировать Западно-Сибирское восстание, апеллируя к пушкинскому определению русского бунта, списанного с пугачевщины, как «бессмысленного и беспощадного». Да, Западно-Сибирское восстание было кровавым и беспощадным, но в ответ на коммунистическое насилие и террор. Однако его ни в коем случае нельзя назвать бессмысленным. Это была самозащита — единственный достойный выход из созданного коммунистическим режимом положения. Восставшие защищали свои семьи, детей, стариков и женщин, право на свободную жизнь. Они отстаивали не только честь и достоинство, но существовавшие десятилетиями общественные нормы и порядки.

Конечно, процесс переосмысления представлений и концепций о трагических событиях российской истории всегда происходил медленно, трудно и отнюдь не прямолинейно. За примерами далеко ходить не нужно. В начале текущего года на 100-летие Западно-Сибирского восстания откликнулся омский историк А. А. Штырбул, который воспроизвел каноническую коммунистическую версию 50-летней давности с ее главными трактовками и фальсификациями [32]. Современная версия Западно-Сибирского восстания, учитывающая вклад большой группы исследователей, представлена в только что опубликованной общероссийской энциклопедии [31]. Смею надеяться, что по своей фактической достоверности и трактовке она точнее и объективнее большинства предыдущих публикаций передает суть произошедшей трагедии.

Братская могила жертв Западно-Сибирского восстания на старом кладбище Ишима
Братская могила жертв Западно-Сибирского восстания на старом кладбище Ишима

В настоящее время в Тюменской области тоже готовятся откликнуться на знаменательное событие. По свидетельству ученого секретаря «Ишимского музейного комплекса им. П. П. Ершова» Г. А. Крамора, предполагается издание антологии. Ее главная задача — дать панорамное представление о трагедии, произошедшей с крестьянством Западной Сибири в 1921 г., собрав для этого под одной обложкой работы, разрозненные по различным изданиям, зачастую малодоступным и ставшим библиографической редкостью.

Замысел хороший, но сложный для воплощения, поскольку в среди написанного много такого, от повторной публикации чего следовало бы категорически воздержаться. Хочется пожелать его инициаторам успеха в столь трудном предприятии.

Список литературы

  1. Алешкин П. Ф., Васильев Ю. А. Крестьянская война в России в условиях политики военного коммунизма и ее последствий (1918–1922 гг.). М.: Голос-Пресс, 2010. 576 с.
  2. Богданов М. А. Разгром западносибирского кулацко-эсеровского мятежа 1921 г. Тюмень: Тюм. кн. изд-во, 1961. 112 с.
  3. Бородин Д. Ю. Роль интернет-ресурсов в формировании образов Западно-Сибирского восстания 1921 г. (на материалах Рунета) // Люди и тексты. Исторический альманах. Информационное пространство истории. М., 2014. С. 189–226.
  4. Государственная власть и российское (сибирское) крестьянство в годы революции и гражданской войны. Ишим: Изд-во ИГПИ им. П. П. Ершова, 2001. 148 с.
  5. Гражданская война и интервенция в СССР: Энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1983. 703 с. 
  6. История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны: Тез. докл. Всерос. науч. конф., посвящ. 75-летию Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. Тюмень, 1996. 73 с.
  7. История Сибири. Хрестоматия: Учеб. пособие / Сост. Г. А. Порхунов, Е. Е. Воложанина, К. Ю. Воложанин; под общ. ред. Г. А. Порхунова, Е. Е. Воложаниной. М.: ФЛИНТА, 2011. 296 с.
  8. Коркина слобода. Ишим: Изд-во ИГПИ им. П. П. Ершова, 2016. Вып. 13. 224 с.
  9. Крамор Г. А. Памятники Западно-Сибирского крестьянского восстания в Ишиме // Наследие Тюменской области. 2013. № 1 (3). С. 33–36.
  10. Крестьянство восточных районов России и Казахстана в революциях и гражданской войне (1905–1921 гг.): Сб. науч. ст. Ишим: Изд-во ИГПИ им. П. П. Ершова, 2006. 374 с.
  11. Курышев И. В. Крестьянское восстание 1921 года в Ишимском уезде: облик и поведение участников // Коркина слобода. Ишим, 2001. Вып. 3. С. 22–35.
  12. Московкин В. В. Восстание крестьян в Западной Сибири в 1921 году // Вопросы истории. 1998. № 6. С. 52–57.
  13. Неизвестная война. К 80-летию крестьянского восстания в Тюменской губернии: Каталог книжной выставки. Тюмень, 2001. 15 с.
  14. Неизвестная война. К 90-летию крестьянского восстания в Тюменской губернии (библиографический указатель). Тюмень, 2011. 27 с.
  15. Очерки истории Тюменской области. Тюмень: ИПП «Тюмень», 1994. 269 с.
  16. Павлуновский И. Обзор бандитского движения по Сибири с декабря 1920 г. по январь 1922 г. Новониколаевск: Изд. Полномочного представительства ВЧК по Сибири, 1922а. 79 с.
  17. Павлуновский И. Сибирский крестьянский союз // Сибирские огни. 1922б. № 2. С. 124–131.
  18. Петрова В. П. Чему учит история Сибирского восстания // Западно-Сибирское крестьянское восстание 1921 года. Материалы Дня истории (15 февраля 2001 г.). Тюмень, 2011. С. 28–33.
  19. Третьяков Н. Г. К вопросу о возникновении Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Роль Сибири в истории России. Бахрушинские чтения 1993 г. Новосибирск, 1993. С. 84–91.
  20. Третьяков Н. Г. Западно-Сибирское восстание 1921 года: Автореф. дис. … канд. ист. наук. Новосибирск, 1994а. 22 c.
  21. Третьяков Н. Г. Состав руководящих органов Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. 1994б. № 2. С. 21–25.
  22. Третьяков Н. Г. К вопросу о политической направленности Западно-Сибирского восстания 1921 г. (отношение повстанцев к советам) // История крестьянства Урала и Сибири в годы гражданской войны: Тез. докл. Всерос. науч. конф., посвящ. 75-летию Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. Тюмень, 1996. С. 64–66.
  23. Третьяков Н. Г. Из истории ликвидации Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 г. (красный бандитизм) // Тоталитаризм в России (СССР) 1917–1991 гг.: оппозиции, репрессии: Материалы науч.-практ. конф. Пермь, 1998. С. 17–19.
  24. Шишкин В. И. К характеристике общественно-политических настроений и взглядов участников Западно-Сибирского мятежа 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. 1996. № 2. С. 55–62.
  25. Шишкин В. И. К вопросу о новой концепции истории Западно-Сибирского восстания 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. 1997а. № 2. С. 46–54.
  26. Шишкин В. И. К вопросу о роли Сибирского крестьянского союза в подготовке Западно-Сибирского мятежа 1921 года // Сибирь на рубеже XIX–XX веков. Новосибирск, 1997б. С. 88–96.
  27. Шишкин В. И. Западно-Сибирский мятеж 1921 г.: обстоятельства и причины возникновения // Социокультурное развитие Сибири XVII–XX вв. Бахрушинские чтения 1996 г.: Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1998. С. 91–99.
  28. Шишкин В. И. Ишимский судебный процесс (22–28 февраля 1921 г.) // Крестьянство восточных районов России и Казахстана в революциях и гражданской войне (1905–1921 гг.): Сб. науч. ст. Ишим, 2006а. С. 233–252.
  29. Шишкин В. И. Политика Советской власти по отношению к повстанцам Западной Сибири в 1921 г. // Гуманитарные науки в Сибири. 2006б. № 2. С. 6–15.
  30. Шишкин В. И. Западно-Сибирский мятеж // Историческая энциклопедия Сибири. Новосибирск, 2009. Т. 1. С. 582–584.
  31. Шишкин В. И. Западно-Сибирское восстание // Россия в Гражданской войне 1918–1922. М., 2021. С. 805–807.
  32. Штырбул А. А. Сибирская трагедия 1921 года: восстание, которого могло не быть // Национальные приоритеты России. 2021. № 1 (40). С. 19–27.
  33. Ярославский Е. О крестьянском союзе // Вестник агитации и пропаганды. 1921. № 11–12. С. 2–12.

Список источников

  1. За Советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. док. / Отв. ред. В. И. Шишкин. Новосибирск: Сиб. хронограф, 2000. 744 с.
  2. Сибирская Вандея. 1920–1921. Документы: В 2 т. / Отв. ред. В. И. Шишкин. М.: Международный фонд «Демократия», 2001. Т. 2. 776 с.

Примечания 

(сноски даны в круглых скобках)

  1. В силу названного обстоятельства публикации последнего десятилетия в статье не рассматриваются.
  2. Наиболее полный список публикаций о Западно-Сибирском восстании на территории Тюменской губернии, вышедших в свет к концу 2000-х гг., приведен в библиографических указателях: [Неизвестная война…, 2001; Неизвестная война…, 2011].

, , , ,

Создание и развитие сайта: Михаил Галушко