Неполитические общественные формирования в государственной структуре дореволюционной России

Политика государства по отношению к добровольным организациям начала осознанно формироваться со второй половины XIX в. и весь дореволюционный период постоянно подвергалась существенной трансформации. Подобные действия самодержавия являлись ответом на расширение общественного движения и его наметившуюся политизацию. В свою очередь, и деятельность организаций становилась реакцией на действия власти. Проследить эволюцию их взаимоотношений можно по регламентации рассматриваемых объединений.

В государственно-иерархической структуре организации явились стихийными наростами уже существующих институтов культуры, просвещения и образования. Действуя в рамках устава, эти общества формально были освобождены от вмешательства в свои дела государства. Оно должно было лишь утверждать устав, регистрировать объединение и получать годовые итоговые отчеты. Однако, несмотря на эти требования, чиновники постоянно отмечали свою недостаточную осведомленность о количестве и характере деятельности существующих формирований [1].

Пример социальной работы подаёт само государство. С 1775 г. в каждой губернии были учреждены приказы общественного призрения, возглавляемые губернаторами, и различного рода попечительства — о тюрьмах, бедных и др., которые можно считать предшественниками благотворительных обществ.

В Сибири, например, в 1781 г. открывается Тобольский, а в 1804 г. — Томский приказы. Государство ограничилось выдачей им по 15 тыс. руб. «на составление основного капитала», а в дальнейшем настоятельно рекомендовало самим изыскивать средства раздачей этой суммы взаймы под проценты и «принятием подаяний» [2]. Вслед за этим Городовое Положение 1785 г. закрепило финансовую ответственность городских самоуправлений за содержание приказов. В их доход должны были идти штрафы, пошлины и другие сборы. До 1802 г. благотворительные приказы подчинялись непосредственно императору и правительствующему сенату, затем более века — МВД [3]. Одним из деятельных являлся Виленский приказ, в ведении которого находилось 9 больниц с 9 тыс. подопечных и около 100 тыс. руб. на счету, а сибирские приказы вели скромное существование, имея на приходе не более 10 тыс. [4]

В 14-ти российских губерниях приказы общественного призрения являлись единственной казенной организацией помощи бедным. Формы и методы ее работы оставались неизменными в течение почти полутора веков деятельности [5].

Первоначально в центральном управлении организация попечительств также носила бюрократический характер. С расширением прав городского самоуправления попечительства перешли в их ведение, постепенно принимая общественный характер.

Попечительства о тюрьмах явились одними из первых официальных структур в деле помощи населению. В Сибири уже в 1830-е гг. появились Тобольское и Томское губернские попечительства о тюрьмах [6], хотя уже раньше (с 1801 г.) здесь существовали подобные комитеты по женскому тюремному отделению [7]. Позднее они стали именоваться обществами попечения о тюрьмах. Руководящими органами в них также служили губернские, возглавляемые вице-президентом, и уездные комитеты.

Созданные по инициативе государственных органов, эти ведомства носили инертный характер, многие бездействовали, а те, которые вели благотворительную деятельность нередко становились общественными благодаря созданию при них неформальных кружков и обществ, построенных на бескорыстном энтузиазме и деятельности активистов.

Для организации общественных сил в борьбе с пьянством в 1897 г. Государственный Совет предоставил Министерству финансов право учреждать в губерниях и областях, где вводилась казенная продажа питей попечительства о народной трезвости. По типу своей организации эти структуры примыкали к учреждениям, управляемым «на особых основаниях» ведомством императрицы Марии. Открытие их предполагалось организовать не ранее, чем за полгода до введения монополии и в связи с этим предусматривались крупные ассигнования от казны на все виды расходов новых формирований. В большинстве губерний казенная продажа алкоголя учреждалась с 1 июля 1902 г., поэтому уже с конца 1901 г. последовали циркуляры из Министерства финансов и Главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей. Губернаторам назидательно указывалось, что создаваемые попечительства «должны служить могучим орудием в борьбе с пьянством» и учреждением их «достигается способ сплочения всех лучших местных сил на помощь правительству» [8]. Не скрывалась и основная цель будущих формирований — «обеспечить успех реформы питейного дела». Пообещав поддержку, министр финансов приказал «ныне же приступить к действиям по подготовке открытия попечительств» [9]. Меры были спешно приняты. Так, по предписанию тобольского губернатора, последовавшего 2 июля 1902 г., сразу же были открыты Тюкалинский комитет (20 июля), Ялуторовский и Тюменский (21 июля), Курганский и Туринский (24 июля), Тарский (9 августа), Ишимский (19 августа) комитеты [10].

Таким образом, центральное управление попечительством было возложено на Министерство финансов, его местными органами стали губернские и уездные комитеты, в состав которых официально входили губернаторы, предводители дворянства, высшие чиновники. Председатели уездных комитетов назначались (иногда выбирались на заседаниях) губернатором — главой губернского комитета попечительства, а затем утверждались в Центре. Согласованию подлежало также назначение лекторов народных чтений, их тематика, возведение в члены-соревнователи и многое другое.

Хотя члены попечительств состояли не на государственной, а на общественной службе, они получали неплохое жалованье и в архивах сохранилось большое количество заявлений с просьбами о предоставлении этих должностей. В отличие от других общественных организаций, где работа была полностью бескорыстной, общества попечения о народной трезвости еще нередко материально поощряли своих членов, принимавших участие в устройстве народных чтений и других мероприятиях.

Число учреждений этого ведомства в губерниях росло очень быстро, благодаря крупным средствам отпускаемых Министерством финансов (государственное пособие на губернию доходило до 50 тыс., а уездные отделы получали ежегодно более 1 тыс. рублей), однако постановка их работы первые десять лет носила бюрократический характер и общественные силы в этих учреждениях почти не участвовали. Тогда как общественные организации задыхались от безденежья, в 1899 г., например, более 300 городских комитетов попечительства о народной трезвости в стране имели на приходе свыше 2,5 млн. рублей, а израсходовали менее 1,9 млн., не найдя, таким образом, целей применения более 600 тыс. рублей [11].

Большая часть денег тратилась на вознаграждения членам губернских комитетов и их разъезды для ознакомления с работой уездных подразделений. Так, Тобольский комитет в 1903 г. выделил непременному члену комитета дворянину Н. П. Булацелю 1800 руб. и еще 1000 на разъезды [12].

В 1904–1905 гг. финансирование в связи с войной заметно увеличилось. Так, на Томскую губернию было отпущено в 10 раз больше средств, чем во все предыдущие и последующие годы [13]. Потребление алкоголя увеличилось и с началом Первой мировой войны, хотя правительство пошло на крайние меры, установив «сухой закон».

В этих условиях пренебрежения государством социальной работой общества частной инициативы выступили серьезным противовесом в деле общественной помощи населению в приобщении к культуре, образованию, организации досуга, получении средств на дальнейшее обучение. Первое время у правительства установилось осторожное отношение к подобным начинаниям, которое сковывало их широкое развитие.

Свою жизнь общество начинало с собрания учредителей, которые вырабатывали проект устава и посылали его на утверждение органам местного самоуправления. Далее ходатайство шло губернатору, а от него — в МВД (с 1902 г. культурно-просветительные общества подчинялись МНП). Промежуточным, но очень важным звеном в этой цепи выступал обер-прокурор синода. Лишь с его разрешения контролирующее ведомство могло утверждать уставы.

Более упрощенную процедуру открытия имели научные общества, которых правительство «боялось» меньше других. Университетский устав 1863 г. предоставил право утверждения уставов научных обществ при университетах министру народного просвещения (вместо императора), что существенно упрощало и ускоряло открытие обществ. Затем и другие учёные формирования стали разрешаться соответствующими министрами [14].

Если в уставы вводились какие-либо льготы и преимущества для обществ, то для их учреждения требовалось каждый раз высочайшего разрешения через Комитет Министров, «с одной стороны обременяя правительство рассмотрением дел излишних, а с другой — замедляло открытие таких учреждений, которые, по своему роду должны были всемерно поощряться правительством…» [15].

Так, утвержденные уставы обществ попечения о начальном образовании формулировали очень скромные задачи; они имели право оказывать помощь народным школам, уже открытым городским самоуправлением, сами же открывать новых школ не имели полномочий. В их полномочия не входило также развитие внешкольного образования, а именно — устройство народных чтений, спектаклей и музыкальных утренников. Однако организации данного профиля быстро выходили из рамок, установленных уставом.

В 1901 г. изменив многие из параграфов устава, МВД вернуло его Томскому обществу содействия устройству сельских бесплатных библиотек-читален. Организации предлагалось исключить такой объект деятельности как «малонаселенные места» [16]. Данное обстоятельство значительно усложняло контроль над формированием, и власти не хотели с этим мириться. Далее предлагалось расширить перечень тех лиц, которые не могут быть членами Общества. Среди таковых указывались: а.) несовершеннолетние, за исключением имеющих классные чины; б.) учащиеся в учебных заведениях; в.) состоящие на действительной военной службе нижние воинские чины и юнкера; г.) ограниченные в правах по суду [17].

Предлагалось также дополнить 3 параграф примечанием, что все члены общества избираются общим собранием по представлению Совета, тем самым значительно усложняя процедуру вхождения в ряды общества.

Учредителям пришлось согласиться со всеми требованиями, и только после этого Устав получил утверждение в МВД. Ранее же, когда общественные организации еще не развернули широко свою деятельность и власти еще не определились в своей политике по отношению к ним, наблюдался ослабленный контроль, а иногда и вовсе его отсутствие. Как вспоминал В. Зинин, бывший чиновником по крестьянским делам в Сибири в конце 1880-х гг., часто общественными организациями проводились лотереи для сбора средств. На этом «приятном общественном развлечении» присутствовали и полицейские чины, обязанные по закону не разрешать лотереи. «Но ведь она (полиция — Е. Д. ) не разрешает, а потому стоит на почве законной. В законе сказано «не разрешать», а не сказано «хватать и вязать» нарушителя, следовательно, можно разыгрывать лотереи «не разрешенные» полицией» [18].

Власти понимали, что безграмотное население необходимо занять разумными развлечениями и лучше самих представителей общественности этого бы никто не сделал. В. Зинин приводит рассуждения одного высокопоставленного местного чиновника: «Разве вам неизвестно, что всюду и везде жизнь течет независимо от выдумок кабинетских вольтерьянцев. Разве вы сами всегда поступаете по закону, не отступая от его суровых правил? Да вы тогда давно бы повесились! Нет, мы здесь живем по простоте, а все-таки тяжко, уж много нынче всяких правил завелось, хоть ложись да помирай» [19].

Обер-прокурор К. П. Победоносцев, через которого проходило утверждение уставов, указывал на слишком большие полномочия, тенденциозность некоторых обществ, несущих в быт народный «опасную нравственную порчу» [20]. Большую опасность, по его мнению, таила в себе массовость общественного движения, а особенно его участие в столь важном деле, каковым является народное просвещение и образование. Критикуя положения в уставе Смоленского просветительного общества о правилах организационного собрания учредителей, он предупреждает министра народного просвещения: «Можно предположить, что из ста членов не явится на общее собрание десять. Если на следующее общее собрание явится три члена, то они могут решить все дела общества на основании Устава. Если при этом один или двое из этих явившихся на второе собрание членов будут иноверцы (евреи, лютеране и пр.), то очень легко может случиться, что судьба православных школ будет находиться в нежелательных руках» [21].

Известно большое число случаев, когда министерства, после гневных резолюций обер-прокурора, меняли многие параграфы проектов уставов, делая их неузнаваемыми. Такие документы возвращались губернаторам с предложением членам-учредителям организаций согласиться на сделанные изменения, а иначе проект не будет утвержден [22].

С целью оградить себя от дополнительных хлопот и нежелательных последствий, в 1891 г. власти решили сделать универсальный образец, т.н. «Примерный устав», который учредители должны будут брать за основу своего проекта. Переписка между высокими чиновниками (обер-прокурором, министрами внутренних дел и народного просвещения, членами Ученого комитета МНП) и обсуждение в различных ведомствах продолжалась более 6 лет [23]. До утверждения необходимого документа К. П. Победоносцев предложил отложить рассмотрение всех поступающих проектов культурно-просветительных и благотворительных обществ. К 1897 г. дискуссия затихает, так и не выработав единого образца. Более того, хозяйственный департамент МВД в своих резолюциях губернаторам признает, что и «едва ли в ближайшее время он будет создан» [24].

В этот период поступавшие в надлежащие ведомства проекты уставов общественных организаций годами ждали своего утверждения. Среди причин такой бюрократической волокиты ведомство называло приостановку утверждения подобных уставов ввиду «возбуждения предположения об утверждении новых нормативов уставов для этих обществ» [25]. После многолетних ожиданий учредителям было предложено пересоставить устав согласно официальной выписке из отзыва МНП и примерного устава.

Другой причиной чиновничьей суеты вокруг уставов послужил циркуляр Главного управления по делам печати. В нем сообщалось, что частные лица при составлении уставов и правил для учреждаемых ими просветительских обществ, а также народных библиотек, руководствуются примерными уставами, составленными опальным Санкт-Петербургским комитетом грамотности в 1894 г. в брошюре «Узаконения о бесплатных народных библиотеках» [26]. Эти примерные уставы были не согласованы с правилами о порядке надзора за обществами и библиотеками, утвержденными министром внутренних дел в 1890 г. В связи с этим губернаторам, а от них полицмейстерам поступили указания «с особой осторожностью относиться к проектам уставов» [27].

Ограничения касались не только формирований, действующих в области образования и просвещения, но и профессиональных, художественных и других объединений. При утверждении их уставов МВД также подвергало их основательным изменениям и сокращениям, исключая все пункты и параграфы, касающиеся культурно-просветительной деятельности [28].

Министерство внутренних дел в 1897 г. утверждает лишь примерный устав обществ помощи бедным, который содержал все предъявляемые им требования для благотворительных организаций [29].

Известный деятель в области просвещения Я. Абрамов заявлял, что причины недостаточного развития просветительской деятельности, незначительное увеличение числа просветительских обществ в провинции, кроются в затруднениях внешнего характера, которыми «у нас обставлено учреждение таких обществ и которые чаще делают совсем невозможным создание просветительских обществ» [30].

Растерявшись постоянно нарастающей общественной инициативы, государство долго не могло наладить единой регистрации объединений. В связи с огромным количеством поступающих на утверждение уставов, ещё в 1862 г. право на санкционирование благотворительных обществ было передано от императора в МВД. Почти все министерства имели в своем ведении те или иные общества. Большинство обществ находилось под контролем МВД и ведущую роль в нем играл Департамент полиции исполнительной, а после его упразднения в 1880 г. — Хозяйственный департамент.

В начале 1900 г. все дела по обществам были сосредоточены в Департаменте общих дел МВД. В составе последнего образовалось 2-е особое отделение, подчиняемое непосредственно заместителю министра. Инструкция для этого отделения, утвержденная 30 марта 1900 г., относила к его ведению и «дела по рассмотрению, утверждению и изменению уставов всякого рода частных, ученых, благотворительных и других обществ, товариществ, кружков, клубов, артелей, попечительств, касс, курсов, классов и т.п. учреждений, а также распоряжения о закрытии всех частных обществ, уставы которых утверждаются МВД» [31].

Дальнейшие изменения в управлении общественными организациями произошли в 1905 г., когда под влиянием революционного движения, многими формированиями было заявлено о решении заменить старую систему выборов в члены Совета парламентской, при которой желающие баллотироваться в члены Совета должны были предъявлять определенные программы своей деятельности общему собранию [32].

После 1905 г. особое отделение Департамента общих дел стало основным органом, занимавшимся в МВД общественными организациями, в том числе и иных ведомств. Имели «свои» общества и некоторые другие подразделения МВД: Главное управление по делам печати (литературные организации), Медицинский совет (медицинские общества). Обществами содействия коммерческому образованию, а также предпринимательскими и легальными рабочими организациями занимался Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов, Благотворительными организациями по линии главного тюремного управления — Министерство юстиции. Контроль за антиалкогольными организациями был возложен на Министерство финансов. Большую группу общественных организаций контролировало МНП: научные общества при учебных заведениях, просветительные общества, общества взаимопомощи учителей, студенческие организации. С июня 1902 г. этому ведомству были переданы общества попечения о начальном образовании и подобные им просветительные формирования (научные общества при учебных заведениях, студенческие организации, общества взаимопомощи учителей и др.) из ведения МВД по положению Комитета Министров и согласно «Высочайшего соизволения Государя Императора» [33]. Отсутствие дифференциации общественного движения вызывало постоянную неразбериху: помимо просветительных формирований, в департамент МНП поступали отчеты от общественных банков, ссудосберегательных касс, речных яхт-клубов, учебных заведений и других общественных учреждений [34].

Спустя месяц после преобразований министр народного просвещения затребовал у директоров народных училищ, чтобы те «истребовали у местного губернского начальства точных сведений о существующих обществах попечения о начальном образовании и приняли таковые общества в свое ведение» [35]. Помимо этого он просил поставить общества в известность и объяснить им, что до каких-либо изменений они должны руководствоваться старыми уставами и общими постановлениями и распоряжениями правительства, действовавшими в отношении указанных обществ.

Организации обязаны были представлять в МВД ежегодные отчеты о своей деятельности, основных капиталах, доходах, расходах, имуществах, заведениях и др. Оно же, в свою очередь, поручало губернаторам «для точнейшего наблюдения за сохранением уставов частных обществ… при обозрении губерний, непременно обращать внимание на их состояние: ведутся ли шнуровые книги, свидетельствуются ли учредителями и советами по истечении года действия обществ и т.д.» [36].

Например, культурно-просветительные организации теперь должны были не позднее 15 января каждого года доставлять местному директору народных училищ сведения за истекший год по предложенной МНП форме. В нее входило наименование общества; местонахождение правления; число членов (почетных, действительных, сотрудников); расходный бюджет; учреждения, содержащиеся или субсидируемые обществом; наличность капитала или имущества (неприкосновенных, оборотных средств, ценность недвижимого имущества). Среди прочих новшеств было также обязательство сообщать о времени и месте общих собраний, помимо местной полиции, еще и местному инспектору народных училищ, «с указанием вопросов, подлежащих обсуждению в собраниях» [37]. По Дирекциям народных училищ ежегодно в годовой отчет вносились данные о деятельности обществ. После указанных распоряжений МНП произвело подсчет просветительских обществ по учебным округам, которые теперь переходили в его подчинение. Всего в России в 1903 г. их насчитали 191. Видимо недисциплинированность чиновников не позволила получить ведомству точные данные, поскольку в общем перечне не названы многие действующие на окраинах губернии просветительные общества [38].

Содержание уставов, а вместе с ними и деятельность обществ в результате всех этих нововведений не претерпели каких-либо значительных изменений. Передача из одного ведомства в другое носила формальный характер, поскольку контроль со стороны Департамента полиции МВД за деятельностью просветительных обществ остался. Он так же, как и прежде, требовал уставы, финансовые отчеты и списки членов формирований. Можно утверждать, что с этого времени административное наблюдение за деятельностью рассматриваемых объединений удваивается.

В уставах общественных формирований оговаривались цели и пути их решения, район деятельности, порядок уплаты и размеры членских взносов, классификация членства в организации, управление обществом, периодичность собраний и заседаний Совета и другие вопросы.

Управление в обществах было демократичным и возлагалось на общее собрание и руководящий орган. Последний состоял из 5–10 выборных членов и двух постоянных (непременных), — избираемых городским общественным управлением и надлежащим ведомством. Они входили в состав советов без баллотировки на общем собрании.

После утверждения Устава организация собирала общее собрание, на котором избирался руководящий орган и кандидаты в его члены. Он назывался по-разному — Совет, Правление, Комитет и являлся исполнительным органом общества. Из его членов затем выбирался председатель формирования, заместитель, секретарь и казначей. Затем Советом назначались отдельные Комиссии, контролировавшие определенный вид работы организации. Такие выборы проводились ежегодно. Для решения спорных вопросов общество собирало собрание всех своих членов, на котором выносилось решение, действительное при положительном голосовании абсолютного большинства голосов. Так определялась тематика мероприятий, стоимость билетов, выборы почетных членов или членов-ревнителей, смена председателя, утверждение финансовых отчетов, докладов комиссий и другие вопросы. Большинство вопросов решалось закрытым баллотированием.

В начале каждого года обычно созывались годовые собрания для заслушивания отчета о состоянии организации и ее деятельности за прошедший год. Прозрачность и открытость организаций подтверждают ежегодные отчеты, в т.ч. и о финансовом состоянии, которые печатались в местной прессе или отдельной брошюрой (если позволяли средства) не менее чем за 2 недели до собрания и предоставлялись в Министерство [39].

Все члены общества имели право участвовать в собраниях: почетные и действительные с правом решающего, а члены-сотрудники — с правом совещательного голоса. Собрания наиболее крупных и популярных организаций проходили при широкой аудитории, часть которой не являлась их членами. Научные же общества были менее открытыми для публики. Круг лиц, принимавшихся в состав подобных обществ, изначально ограничивался уставными нормами. Так, согласно единому уставу многих научных обществ при университетах, утвержденному МНП в феврале 1901 г., их заседания могли носить закрытый характер [40].

Собрание каждый раз вел вновь избранный председатель. На каждом таком собрании проходила ревизия сумм для утверждения правильности расходов.

Зачастую место председателя в организациях занимали высокопоставленные чиновники. Так, генерал-губернатор Западной Сибири Н. Г. Казнаков входил в руководящие органы многих омских общественных формирований. Председателем Барнаульского общества попечения о начальном образовании в течение долгих лет был по должности начальником Алтайского горного округа. Томские губернаторы всегда являлись председателями целого ряда организаций. Так, Н. Л. Гондатти, возглавляя губернию с 1908 по 1910 гг. был председателем Томского общества борьбы с детской смертностью, общества пчеловодства, общества поощрения коннозаводства, томского общества земледельческих колоний и ремесленных приютов и др. Их жены обычно заведовали благотворительными организациями и обществами для помощи каким-либо учебным заведениям. Омское благотворительное общество возглавляли супруги генерал–губернаторов — Ю. М. Дюгамель, Е. С. Казнакова, М. Таубе и др. [41] М. М. Гондатти являлась председательницей Общества для доставления средств Сибирским высшим женским курсам [42].

В малых городах почетная роль отводилась городским головам и их женам. Избирались они на общем собрании исключительно в целях будущей поддержки обществу и никакой особой роли в дальнейшей жизни формирования, как правило, не играли. Хотя имелись и исключения. Так, Барнаульский городской голова В. А. Карпинский в 1890 г. первым предложил учредить благотворительное общество. Его энергией и личными стараниями в общество было привлечено значительное количество лиц и собрано за первые месяцы более 5 тыс. рублей [43].

Крупные культурно-просветительные формирования нередко управлялись их инициаторами.

Средства общественных формирований составляли членские взносы, частные пожертвования, доходы с устраиваемых мероприятий, а также крайне нерегулярные городские и государственные субсидии.

Одно из прав, которые предоставлялись думам, было принятие решений о займах от имени города. Таким образом, общественное самоуправление могло предоставлять общественным организациям небольшие средства для решения своих проблем. Однако первое десятилетие работы местных дум было отмечено помимо недостатка финансов, еще и полным отсутствием заботы о школах и распространении грамотности [44]. С конца 1880-х гг. ситуация начинает постепенно меняться.

Проведенный анализ личного состава общественных организаций и гласных городских дум указывает на то, что они зачастую пересекались. Это объясняется ограниченным кругом образованной публики в небольших городах, малочисленностью прогрессивного, понимавшего потребность просвещения, купечества, являвшегося главным спонсором обществ, а также высокой общественной активностью отдельных лиц. К примеру, среди гласных сибирских дум трудно найти такого, который не входил хотя бы в одну общественную организацию [45].

Многие общественные организации стремились восполнить недостатки городской образовательной и просветительной деятельности. Наличие большого количества постоянно действующих учреждений у самодеятельных формирований ставит под сомнение сам факт их содействия городскому самоуправлению, скорее наоборот, особенно на первом этапе деятельности обществ. Огромным количеством своих прошений, справок, отчетов объединения напоминали о большой ответственности города в вопросах образования и просвещения и о плачевном состоянии дел в этой области.

В 1890-е гг. происходит консолидация усилий общественности в лице органов городского самоуправления и независимых формирований.

Необходимо отметить, что мировоззрение купечества, составлявшего во многих городах большую часть состава городских дум [46], к концу XIX в. значительно изменилось. Представленный в литературной публицистике собирательный образ сибирского купца под именем Кондрата рушился. Это был уже не «чумазый» невежда с «бесстыжими глазами», а представитель новой генерации буржуазии, которую представляли дети и, большей частью, внуки родоначальников известных купеческих фамилий, получавшие высокое образование, нередко и заграничное.

В финансировании отдельных организаций принимали участие банки, коммерческие учреждения, а также общества сами помогали друг другу. В дореволюционный период вообще можно отметить тесное сотрудничество и постоянно оказываемую поддержку местных самоуправлений.

Активизация общественной жизни с середины 90-х гг. XIX в. повлияла на потепление отношения гласных к нуждам культурно-просветительных обществ. Однако существовали и сдерживающие факторы. Около десяти статей расходов городов опирались на решения и предписания губернаторов и городских начальников, к тому же значительная часть расходов для сибирских городов являлась обязательной по закону и уходила вовсе не на городские нужды, а на содержание правительственных учреждений, полиции и прочее. Из-за этого города не являлись полновластными хозяевами своих собственных средств и испытывали постоянную финансовую нужду, когда речь заходила о действительно насущных проблемах города в области просвещения и культурного досуга населения.

Революционные события 1905–1907 гг. вызвали замешательство городских властей, однако, начиная с 1908 г., после некоторого перерыва, они вновь оказывают помощь обществам, которые стремились облагородить досуг граждан и научить их грамоте. Местные самоуправления малых городов также поддерживали просветительные и благотворительные общества ежегодными пособиями. [47] Предоставляя городские площади в аренду различным обществам для проведения культурных мероприятий, думы оговаривали условия — доступность и порядок [48]. Выделяется среди других Томская городская дума. Главное ее отличие состояло в том, что большой процент среди ее гласных составляли лица, имеющие ученую степень, звание доцента или профессора местного Университета [49]. Это объясняет прогрессирующее содействие города обществам и учреждениям, работающих в сфере социального обеспечения и просвещения. Общая сумма средств, потраченных на народное образование в 1911 г. достигла 263 326 руб., что составляло около 20 % всех расходов, увеличившись за 40 лет, таким образом, в 53 раза, тогда как весь расходный бюджет города увеличился только в 18 раз [50]. В этом же году городские власти выделили новые ассигнования и на пособия обществам, содействующих профессиональному образованию: 1 500 руб. открывшейся 1 Сибирской торговой школе Общества приказчиков, 1 000 руб. рисовальным классам Общества любителей художеств, 300 руб. музыкальным классам Томского отдела Императорского Музыкального общества, 300 руб. на Музей прикладных знаний и 750 на народную бесплатную библиотеку Общества попечения о народном образовании [51].

В целом работа правительства по отношению к общественным организациям в прогрессивной прессе оценивалась как разрушительная . Со всех концов страны поступали сведения о том, что лица, принимающие участие в каких-либо обществах, «взяты под сомнение, находятся в подозрении и под надзором» [52]. Жандармские управления добивались закрытия библиотек, требовали подробные списки членов, с соблюдением всех формальностей проводили обыски и аресты активных членов из разных слоев населения. Так, в г. Перми пострадал богатый купец, уважаемый в городе человек, известный своей благотворительностью, гласный уездного земского собрания Н. В. Мешков. Уплатив за освобождение 10-тысячный залог, он заявил, что уедет из России, т.к. «здесь жить нельзя» [53].

В ряде случаев опасения были оправданными, они обоснованы уже тем, что большинство общественных организаций активно участвовали в политической жизни.

Тем не менее, постепенно и в правительство проникает мысль о необходимом сотрудничестве, вследствие чего 3 мая 1908 и 22 июня 1909 г. появляются законы о материальном содействии казны городским учреждениям для осуществления плана введения всеобщего обучения и школьного строительства [54]. В рамках проводимой политики годовой бюджет МНП увеличивается с 76 млн. до 91 млн. руб. [55]

Многие губернии воспользовались новыми веяниями и поставили дело народного образования в городах на прочную финансовую основу. МНП удовлетворило их ходатайства о ссудах и пособиях на нужды школьного строительства. В большинстве случаев их инициаторами выступили просветительные общества.

Идее введения всеобщего доступного начального образования следовали не только просветительные общества, но и в целом вся образовательная деятельность городского управления. С этого времени городское самоуправление в большинстве существующих в губернии общественных формирований стало занимать первое место в числе жертвователей на их нужды.

Одним из препятствующих факторов в работе многие организации называли финансовые трудности, доходившие у некоторых провинциальных обществ до крайней бедности. Незначительную долю доходов (исключение составляют лишь крупные благотворительные, приказчичьи и элитные научные формирования), после пожертвований и субсидий, занимали членские взносы.

Сумма членского взноса колебалась в зависимости от профиля формирований. Почти у всех просветительских организаций (обществ попечения о начальном образовании, об учащихся в различных учебных заведениях и др.) «членом признавался всякий, вносящий в кассу общества ежегодно не менее 1 рубля» [56]. Взносы небольших художественных обществ были не менее двух рублей [57].

Трехрублевый взнос устанавливали некоторые спортивные, краеведческие и др. общества [58]. Члены-соревнователи ряда указанных обществ платили по уставу меньшую сумму членского взноса. Звание члена-ревнителя присваивалось по постановлению общего собрания тем членам, которые уплачивали членский взнос выше установленного размера и «сверх того заботились о распространении круга деятельности общества и увеличении его средств» [59]. Если вносимая сумма была не менее 50 руб. (иногда 100), член заслуживал звания почетного, но также только по избранию общего собрания. Звание члена-сотрудника (соревнователя, исполнителя) присваивалось действительным членам, «принявшим на себя обязанность только личным трудом участвовать в делах общества» [60] и «благотворениями по мере возможности» [61]. В ряде обществ они освобождались от членских взносов. В благотворительных обществ существовало еще и звание члена-благотворителя который не обязан был содействовать делу формирования каким-либо личным трудом, а лишь мог «изъявлять желание вносить в пользу общества определенную сумму» [62]. Взносы же рядовых членов благотворительных обществ были не менее 5 руб. [63]

В целом взносы формирований, членами которых были преимущественно предприниматели и представители высокооплачиваемой интеллигенции, были значительно выше: от 10 до 20 руб. Так, музыкальные общества учреждали свои взносы в 10 руб., а существовавшие в городах общества любителей конного бега и скачек — от 10 до 15 руб. Еще выше были взносы объединений приказчиков [64].

Структура общественных организаций была сходной. По уставам в организации принимались лица всех званий и состояний с небольшими ограничениями, которые снимаются лишь в 1914 г. С этого времени членами организаций могли стать студенты и различные учреждения (правительственные, общественные, товарищества и проч.) [65]

Наиболее крупные общественные формирования распространяли свою деятельность на всю империю путем организации местных отделов и подотделов. Их статус имел два вида. По уставу допускались отделы как самостоятельные учреждения, не подчиненные центральному, с самостоятельным правлением; другие состояли в непосредственном ведении головных организаций и управлялись её уполномоченным лицом.

Среди таких формирований можно назвать Общество распространения просвещения среди евреев, Общество изучения Сибири и улучшения её быта, Российское общество покровительства животным, Императорские музыкальное, техническое и географическое общества и др. Они имели независимое управление, свой Совет и выборного председателя.

Непосредственное руководство из центра осуществлялось в ряде крупнейших благотворительных обществ. Созданное в 1867 г. Общество попечения о раненых и больных воинах, уже в первый год своей деятельности имело 19 губернских отделов с 4 179 членами [66]. Через год в организации существовало 40 местных управлений, 40 уездных отделов и 26 дамских комитетов общества [67].

Для управления подразделениями были образованы окружные правления организации: Кавказское, Туркестанское, Оренбургское, Восточно-Сибирское. Позднее, в 1879 г. в г. Омске появилось Западно-Сибирское отделение [68].

Общины сестёр милосердия этого крупнейшего российского благотворительного формирования существовали почти во всех городах империи и пользовались большой популярностью. К 1911 г. в организации насчитывалось 832 учреждения и число её членов увеличилось к этому времени в 5 раз.

Другой пример — Императорское Общество повсеместной помощи пострадавшим на войне и их семьям, организованное в 1905 г. Не ограничиваясь лишь материальной поддержкой защитников, своей основной целью оно провозглашало «укрепление в сознании народа, что как правительство, так и все русское общество озабочено обеспечением судьбы солдат, честно исполнивших свой долг при защите Родины» [69]. С марта 1909 г. организации было оказано высокое доверие: монарх принял его под свое Высочайшее покровительство. Значительное денежное пособие, ежегодно получаемое от казны, позволяло расширить свою деятельность, и объединение сосредоточило основное внимание на организации местных отделов и попечительств. По империи были разосланы циркуляры командующим войсками, губернаторам, городским головам, в которых руководство формирования просило о содействии к открытию местных отделов [70]. В них давались обещания, что общая программа деятельности не нарушит самостоятельности новых подразделений. Однако впоследствии, на деле, стала действовать жесткая регламентация работы местных отделов. Вся отчетность, а особенно сведения о любых денежных суммах должны были немедленно доставляться в столицу.

В целом в России к началу Первой мировой войны действовало 768 отделов-организаций этого Общества, общее число членов которой насчитывалось более 12 тысяч. В азиатской России открылось 57 местных отделений, 40 попечительств и действовало 45 уполномоченных, готовых создать новые формирования [71].

Можно заключить, что разделение общественных организаций между государственными ведомствами не всегда было четким, и такая неразбериха продолжалась долгое время. Явление общественной самоорганизации граждан в стране уже существовало, а законодательства, определяющего четкую принадлежность таких организаций, не было. Только с 1909 г., когда утверждение уставов было разрешено губернаторам, Губернские по делам об обществах присутствия стали отправлять копии новых уставов в соответствующие профилю отделы Главного управления по делам местного хозяйства.

Государство, недооценивая пользу исследуемых организаций, с самого начала стремилось регулировать и контролировать их деятельность, прежде всего, с целью защиты незыблемости строя. Самые разные инициативы неполитических формирований рассматривались как политические, — подрывающие государственную монополию в области образования и культуры. Напротив, в развитых европейских странах, государство, признавая полезность аналогичных объединений, предусматривало контроль над ними, в первую очередь с целью защиты их от мошенничества [72].

Одним из главных механизмов сдерживания гражданских порывов являлось утверждение уставов. Оно проходило несколько стадий. Сначала устав должен был получить одобрение органов местного самоуправления, затем губернатора, и, наконец, надлежащего министерства. Эта чиновничья волокита занимала много времени.

Однако государство было вынуждено спешно реагировать на новые явления общественной жизни. После революции 1905 г. происходит окончательное закрепление образовавшегося альтернативного звена негосударственной структуры в государственно-иерархической системе. Можно сказать, что с этого времени, в России — стране с сильной государственной традицией, отношения граждан с государством впервые стали опосредованными.

В 1905–1906 гг. работа крупных формирований региона вышла за рамки своих специфических интересов. Начиная с этого времени, деятельность многих обществ была подвержена влиянию политических партий. Последние в рамках общественных организаций пытались проводить свою идеологию, используя объединения как легальную трибуну для пропаганды своих партийных интересов. В связи с этим происходит ужесточение контроля за всеми общественными организациями (в т.ч. и благотворительными), особенно в период реакции, последовавшим после первой русской революции.

В конце 1911 г. российским губернаторам был доставлен циркуляр министра внутренних дел «О недопущении к участию в местных благотворительных обществах по борьбе с последствиями недорода лиц неблагонадежных» [73]. В связи с неурожаем этого года, охватившим значительные территории Поволжья, Приуралья, и Западной Сибири, в этих районах стали возникать добровольные организации по оказанию благотворительной помощи. Бедствие вызвало естественное стремление всех слоев общества прийти на помощь пострадавшим. Властей пугала столь бурная инициатива организаций и частных лиц, поэтому в циркуляре настоятельно требовалось «не стеснять приема добровольных пожертвований, но вместе с тем… принять меры, чтобы денежные или иные средства… направлялись только в те учреждения, на которые возложено оказание продовольственной и благотворительной помощи» [74].

Местные руководители «правильно» поняли высокий наказ. Так, тобольский губернатор в тот же день предписал полицмейстеру и уездным исправникам обратить внимание на «возможность стремления противоправных и революционных элементов использовать нынешние условия для ведения агитации населения» [75]. Приказывая не допускать неблагонадежных лиц, губернатор понимал, что нередко их устранение влекло закрытие того или иного общества или благотворительного учреждения. В данном случае он настаивал на их повторном открытии, но уже за счет средств, отпускаемых губернской администрации на благотворительность.

Во время первой мировой войны активизировалась деятельность не только Российского общества Красного Креста, но и зарубежных аналогичных организаций. Подозрительность и шпиономания высоких инстанций тормозили и их работу. В начале 1916 г. места водворения военнопленных посетила небольшая делегация Шведского общества Красного Креста. Они приехали ознакомиться с нуждами пленников и передать доставленные подарки из дома. Главное Управление Генерального Штаба подозревало благотворителей в том, что «объезжая союзные армии, они стараются выяснить для враждебных нам центральных держав способность к продолжительной борьбе наших боевых средств, духа армии и народа, настроения…» [76]. Губернаторы Западной Сибири, где сосредоточились основные лагеря для военнопленных, дали распоряжение полицмейстерам и уездным исправникам установить негласный надзор за действиями шведской организации.

В итоге мы видим, что деятельность общественных организаций была реакцией на действия властей. К закату своего режима правительство стало понимать, что без помощи общественности оно не в состоянии справиться с массой накопившихся проблем. Незадолго до первой мировой войны произошло официальное признание значимости деятельности добровольных обществ [77]. Им предоставили право на антиалкогольную, культурную и образовательную миссию на местах. На 1914 г. в смету были заложены расходы на сумму 500 тыс. руб. для выдачи пособий частным обществам [78]. В новом уставе для попечительств о народной трезвости впервые говорилось о совместной ответственности государства и общества, централизации усилий, слиянии деятельности «как земств и городов по попечению народной трезвости, так и других органов, имеющих целью борьбу с пьянством» [79]. Медицинский департамент, в свою очередь, обратился к различным городским и общественным учреждениям с просьбой вести постоянную статистику смертности от пьянства [80].

Общественные организации гораздо раньше поняли необходимость консолидации усилий, заявляя, что государство, местное самоуправление и частные инициативы должны помогать друг другу, совершая «соответствующую для каждого работу независимо от различий их политических взглядов» [81].

Итак, государство, по мере нарастания общественного движения, создавало различные законодательные акты по их контролю. Многие из них сковывали развитие обществ частной инициативы, занимающихся просвещением. И все же нельзя видеть только отрицательную роль государства в этом вопросе. Оно давало различные звания, налоговые льготы и т.п. за вложения и пожертвования в культуру и образование, тем самым стимулировало общественную образовательную деятельность.

Определению своего положения в государстве способствовал и постоянный рост численности независимых формирований. С другой стороны, подобное признание, а также появление множества аналогичных обществ и кружков поставили перед самой общественностью вопрос о необходимости координации усилий в целях предотвращения ненужного параллелизма в работе и успешного сотрудничества. Централизация, насильственно прерванная в годы первой революции, вновь проявляет себя накануне мировой войны и особенно усиливается в предреволюционный период. Возникшая в марте 1906 г. Лига Образования ставила своей главной задачей объединение всей частной инициативы в деле просвещения. В её состав могли входить как отдельные местные общества образования, так и организации, имеющие целью «разработку и содействие расширению отдельных отраслей образования» [82]. МВД в ответ на эти положения, потребовало изменения устава [83].

Одними из первых объединяются благотворительные организации в начале века во Всероссийский союз учреждений, обществ и деятелей по общественному и частному призрению [84]. В 1906 г. ряд художественных обществ создали Союз драматических и музыкальных писателей, на профессиональной основе соединились промысловые мастера (1906 г.), криминалисты (1910 г.), пчеловоды (1911 г.) и пр. [85] Медицинские союзы объединили общества борьбы с детской смертностью, туберкулезом, общества врачей и др. В 1914 г. появляется и Союз эстонских обществ трезвости.

Пресса отмечала небывалый всплеск интеллектуального общения, не менее интенсивного, чем материальное. Европейское общественное движение, начавшееся на столетие раньше, давно уже консолидировалось и перешло к межгосударственному сотрудничеству. Согласно «Ежегоднику международной жизни», издаваемому в Брюсселе, в 1909 г. насчитывалось 250 международных союзов, федераций и институтов; более 2 тыс. международных конгрессов и конференций, «занятых всевозможными вопросами и областями человеческой жизни» [86].

В это же время популярными становятся и такие формы общения, как выставки, совещания, съезды, конгрессы. Самое большое количество подобных мероприятий приходится на 1909–1911 гг. Инициаторы общественных инициатив, которые охватывали все стороны жизни, не имея других возможностей общения, обсуждали свои проблемы на съездах фотографов, шахматистов, охотников, художников, писателей, библиотекарей, эсперантистов и др. [87] Съезды созывались и для решения конкретных актуальных задач — борьбы с торгом женщин (1910 г.), воспитания и обучения больных детей (1910 г.), реформы благотворительности (1911 г.), женского образования (1911 г.), борьбы с детской смертностью (1912 г.), пьянством и др. [88]

В России организацию общественных сил возглавил Всероссийский Союз городов, возникший в 1914 г. Призывы к различным комитетам, кооперативам, общественным организациям объединиться звучали на всех его заседаниях и съездах [89]. Однако в целом, консолидации, начавшейся в революционный период, не дано было завершиться на задуманных началах.

Итак, рассматриваемые объединения явились институтами общественной самодеятельности и самоуправления в иерархической государственной структуре. Говоря о статусе общественных формирований, можно сказать об их определенной самостоятельности. Во многом её сковывало то, что многие организации, как правило, испытывали постоянный недостаток в средствах, располагая только членскими взносами, небольшими субсидиями и незначительными доходами от проводимых мероприятий [90].

Правовое регулирование общественной деятельности не успевало за быстрым созданием и изменением условий существования добровольных формирований. В целом, рассмотрев юридический статус общественных организаций в государственной структуре, необходимо отметить, что они прочно заняли в ней свою нишу. Это произошло вопреки официальной позиции властей, поскольку отношения в системе «государство-общество» в дореволюционный период так и не стали партнерскими. Данное обстоятельство ставит под сомнение концепцию о существовании гражданского общества в России. Скорее деятелями первых общественных инициатив были засеяны зерна гражданственности, взросшие в Октябре, но так и не успевшие вырасти.

Итак, реформы 60–70-х гг. XIX в., разрушив государственную монополию на общественную жизнь, сделали возможным, несмотря на жесткий контроль, формирование и укрепление негосударственной сферы, сначала органами общественного самоуправления, а затем появившимся обществами частной инициативы. Начавшийся формироваться компромисс смела мировая война. Сверху общественные ячейки долгое время не признавались; к тому же и сами низовые структуры, долгое время развивавшиеся в национальных условиях мистификации власти, были не готовы к взаимодействию. В связи с этим очень сомнительны и сегодняшние попытки преподнести российское гражданское общество как главного партнера властных структур.

Жесткий прессинг со стороны контролирующих органов, необоснованная подозрительность и всеохватывающая полицейская опека привели к резкому обострению отношений властей с легальными общественными организациями. Это стало еще одним доказательством кризиса самодержавия в начале XX в., поскольку, если рассматривать самодержавие как институциональную систему, то деятельность всех форм общественной инициативы выступила как раз препятствующим фактором.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См.: Куломзин А. Н. Опытный подсчет современного состояния нашего народного образования. СПб., 1912. С. 21.
2. Журнал МВД. 1854. Ч. 9. Отд. II. С. 4.
3. Там же. С. 3.
4. Там же. С. 39.
5. Максимов Е. Д. Очерк истории развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. СПб., 1907. С. 33.
6. ТФ ГАТюмО. Ф. 659. Оп. 1. Д. 1.
7. Там же. Ф. 457. Оп. 1. Д. 1.
8. Там же. Ф. 193. Оп. 1. Д. 1. Л. 6.
9. Там же. Л. 7об.
10. Там же. Л. 11.
11. Максимов Е. Д. Указ. соч. С. 61.
12. ТФ ГАТюмО. Ф. 193. Оп. 1. Д. 5. Л. 23.
13. РГИА. Ф. 1242. Оп. 1. Д. 1. Л. 233.
14. См.: Степанский А. Д. История научных учреждений и организаций дореволюционной России. М., 1987. С.41.
15. Максимов Е. Д. Указ. соч. С. 62.
16. Общество содействия устройству сельских бесплатных библиотек-читален в Томской губернии. Томск, 1901. С. 2.
17. Там же.
18. Зинин Н. Воспоминания из сибирской жизни. 1887–1892. СПб., 1895. С. 38.
19. Там же. С. 39.
20. РГИА. Ф. 733. Оп. 171. Д. 2317. Л. 63
21. Там же. Л. 66.
22. ГАТО. Ф. Р. 1582. Оп. 1. Д. 3. Л. 10.
23. РГИА. Ф. 733. Оп. 171 (1891). Д. 2317. Л. 100–150 об.
24. Там же. Оп. 172. Д. 2061. Л. 9 об.
25. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 4241. Л. 9.
26. ЦХАФАК. Ф. Д. 170. Оп. 1. Д. 379. Л. 10.
27. Там же.
28. ГАНО. Ф. 38. Оп. 1. Д. 75. Л. 10.
29. РГИА. Ф. 733. Оп. 172. Д. 2061. Л. 10.
30. Абрамов Я. Просветительные общества в провинции // Русская школа. 1896. № 11. С. 76–77.
31. Цит. по: Степанский А. Д. Документы по истории легальных общественных организаций в фондах дореволюционных государственных учреждений России // Советские архивы. 1981. № 2. С. 102.
32. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 6099. Л. 3.
33. Собрание узаконений и распоряжений правительства. М., 1902. № 92. Ст. 1034.
34. РГИА. Ф. 733. Оп. 194. Д. 39. Л. 18; Д. 79. Л. 80.
35. Пругавин А. С. Законы и справочные сведения по начальному народному образованию. СПб., 1904. С. 750.
36. Максимов Е. Д. Указ.соч. С. 64.
37. Пругавин А. С. Указ.соч. С. 750.
38. Там же. С. 800–801.
39. См. например: Устав Общества попечения о начальном образовании в г. Томске // Отчет Общества попечения о начальном образовании в г. Томске за 1898 г. Томск, 1899. С.18.
40. Устав юридического общества при Томском университете // ГАТО. Ф. 3. Оп. 6. Д. 21. Л. 1; Труды Томского общества естествоиспытателей. Томск, 1891. С. 8.
41. ГАОО. Ф. 73. Оп. 1. Д. 12. Л. 1.
42. См.: Памятная книжка Томской губернии на 1910 г. Томск, 1910. С. 134–136.
43. ГАТО. Ф. 411. Оп.1. Д.7. Л.3.
44. См.: Низшее образование // Город Томск. Томск, 1912. С. 44.
45. Памятная книжка Томской губернии на 1910 г. С. 130–135.
46. В Западной Сибири, по подсчетам И. В. Коновалова оно составляло 77 % гласных городских дум.
47. РГИА. Ф. 1284. Оп. 188. Д. 2 г. Л. 165–166.
48. Известия ТГОУ. 1908. № 17–20. С. 405.
49. Сибирские вопросы. 1912. № 28. С. 42.
50. Народное образование // Город Томск. С. 258.
51. Там же. С. 259.
52. Освобождение. 1902. № 2. С. 31.
53. Там же.
54. Там же. С. 60.
55. Дзюбинский В. Из сметы МНП на 1911 г. // Сибирские вопросы. 1910. № 36. С. 14.
56. Устав Барнаульского Общества попечения о начальном образовании. Барнаул, 1884. С. 4; Устав Общества попечения об учащихся в уездных и начальных училищах г. Тюмени. Тюмень, 1893. С. 2.
57. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 6862. Л. 3.
58. Устав Томского общества изучения Сибири. Томск, 1909. С. 7; ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 6566. Л. 133.
59. Устав Общества попечения о начальном образовании в г. Томске. Томск, 1882. С.5.
60. Благотворительные учреждения России. СПб., 1912. С. 292.
61. Устав благотворительного общества в г. Томске. Томск, 1881. С. 6.
62. Там же.
63. Там же. С. 7.
64. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 6271. Л. 5–18.
65. Устав Тобольского общества внешкольного образования. Тобольск, 1915. С. 2.
66. Вестник благотворительности. 1870. № 4. С. 26.
67. Там же.
68. ГАОО. Ф. 99. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
69. ГАТюмО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 547. Л. 1.
70. Там же. Л. 7а.
71. ГАТюмО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 547. Л. 14.
72. См.: Черникова В. В. Регулирование деятельности благотворительных организаций Великобритании: историко-правовые аспекты // Государство и право. 1999. № 8. С. 102.
73. ТФ ГАТюмО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 239. Л. 1.
74. Там же. Л. 2.
75. Там же. Л. 2об.
76. ТФ ГАТюмО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 331а. Л. 15.
77. РГИА. Ф. 1242. Оп. 1. Д. 1. Л. 3.
78. Там же. Л. 491.
79. Там же. Л. 3об.
80. Русские ведомости. 1901. 12 июня.
81. РГИА. Ф. 749. Оп. 1. Д.10. Л.34.
82. РГИА. Ф. 749. Оп. 1 (1908). Д. 10. Л. 34.
83. Там же. Л. 55.
84. Там же. Ф. 759. Оп. 27 (1910). Д. 723. Л. 1.
85. Там же. Ф. 1284. Оп. 188. Д. 16, 26.
86. Цит. по: Вестник Красного Креста. 1913. № 3. С. 467.
87. РГИА. Ф. 1284. Оп. 188. Д. 2618, 2620, 2668, 2723, 1885, 3153.
88. Там же. Д. 2679, 2974, 3098, 3197; Ф. 759. Оп. 27. Д. 1192. Л. 1.
89. ГАТюмО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 761. Л. 4; Вестник Всероссийского Союза городов. М., 1917. № 1. С.14–17.
90. См.: Восточное обозрение. 1905. 6 января; 23 февраля.