Название народа «чжурчжэни» представляет собой один из важнейших этнонимов в средневековой истории Дальнего Востока. Однако значение данного этнонима не исчерпывается наименованием одного из этносов Китая, который с 1636 года в соответствии с указом императора Хунтайцзи стал именоваться маньчжурами [1]. Однако наименование «чжурчжэни» в отечественной историко-географической, археологической и этнографической литературе употребляется также применительно по крайней мере к двум этносам или этническим группам, жившим несколько веков назад по берегам Амура. Таким образом, в этнониме «чжурчжэни» заключена важная проблема этнической истории Дальнего Востока: требуется найти ответ на вопрос: «чжурчжэни» Приамурья — это предки маньчжур или какой-то другой этнос, по странному стечению обстоятельство получивший то же самое наименование? Не меньше проблем для лингвистов представляет наименование «чжурчжэньский язык». С тех пор, как в конце XIX века В.Грубе дешифровал малое чжурчжэньское письмо и установил, что за ним скрывается язык, очень близкий маньчжурскому языку. Долгое время язык текстов и словарных материалов, записанных этим письмом, рассматрвиался лингвистами как отдельный язык, иногда отмечалось, что «чжурчжэньский язык» представляет собой диалект маньчжурского языка или его архаическую формацию. Но на этом проблемы не исчерпываются, поскольку этногенез и ранняя этническая история современных народов Приамурья не имеет однозначного объяснения. До сих пор в историко-этнографических трудах иногда повторяется утверждение, что языки народов Приамурья представляют собой результат смешения собственно тунгусского (эвенкийского) языка и языка чжурчжэньско-маньчжурской ветви — соответственно чжурчжэньского или маньчжурского. Подобные прелдставления, вызхванные к жизни этнолингвистическими теориями конца 40-х-начала 50-х годов XX века, совершенно не соответствуют реальности: в языках народов Приамурья и Сахалина — нанайском, ульчском (сохранившем большее число архаических черт, нежели нанайский) и орокском, представляющим собой результат дальнейшей эволюции ульчского, прослеживается большое число таких архаических черт, которые были утрачены маньчжурским языком или никогда не были ему свойственны. Последнее легко доказывается среди прочего тем, что мы можем легко выявить следы маньчжурского влияния на языки Приамурья, и одновременно проследить, каким образом реально происходило смешение севернотунгусского и южнотунгусского языковых компонентов в кур-урмийском диалекте нанайского языка и отчасти в языке горинских нанай-самагиров. Фонетические и лексические явления этих диалектов кардинально отличаются от того, что мы наблюдаем в названных выше языках Приамурья, которые составляют отдельную, особую ветвь тунгусских языков.
Уже отмечалось, что наименование «дючеры» русских документов XVII века не имеет однозначного истолкования [2]. Д. П. Болотин указывает минимум на два понимания того, кто мог именоваться этим названием: предки маньчжур (что соответствует реально этнической истории маньчжур, сменивших самоназвание по императорскому указу), или предки нанайцев (на чем настаивает Б. П. Полевой, однако более никем данная точка зрения не поддерживается) [3].
Под наименованием «дючеры» могут подразумеваться с равной степенью вероятности три разных этноса или этнических группы:
- собственно чжурчжэни, именовавшиеся по-маньчжурски зурчэн (это и было их самоназвание, поскольку смена наименования не означала смены языка) [4];
- эвенки-жители бассейна реки Зеи (эвенк. деючен, множественное число деючер);
- некая этническая группа, которая предположительно могла войти в состав нанайцев.
От внимания исследователей ускользнуло то, что в маньчжурском языке наряду с этнонимом зурчэн (из которого по причине присутствия согласного -р в середине слова форма дючеры, встречающаяся в русскоязычных источниках, невыводима) имеется слово зучэ, зучэн со значениями «яр; пучина, глубь», «караул, пикет (на яру и по берегам реки)» [5]. Форма дючеры однозначно не могла попасть в русские источники, ни из нанайского языка, поскольку она содержит показатель множественного числа -р, который свойственен только эвенкийскому языку и другим севернотунгусским языкам. Следовательно (и в этом нет ничего невероятного), русские землепроходцы, выйдя на Амур, услышали о том, что ниже по реке живут «дючеры» от эвенков, которые часто служили для казаков проводниками. Но это означает, что наименование «дючеры» вообще не является этнонимом-названием этнической группы, а относится к соционимам. Те «дючеры», о которых эвенки рассказывали казакам, представляли собой не отдельный этнос, а маньчжурские караулы, которые располагались на высоких берегах Амура, и данное наименование ровным счетом ничего не говорит об этнической принадлежности тех, кто служил в маньчжурских войсках на этой территории. Наиболее вероятно, что это все-таки были маньчжуры. Однако, отметим еще раз, языковое влияние маньчжур на языки Приамурья оценивается как довольно незначительное.
Что касается соотношения «чжурчжэньского языка», документированного образцами малого чжурчжэньского письма, и маньчжурского языка, то анализ морфологических элементов в сочетании с данными анализа лексики однозначно свидетельствует о том, что «чжурчжэньский язык» и маньчжурский язык — это одна и та же языковая формация, для которой в разные исторические периоды использовались разные виды письма. Малое чжурчжэньское письмо, смешанное словесно-морфемно-слоговое по своему характеру, было изобретено в первой половине XII века, однако не выдержало конкуренции с китайским и монгольским письмом и в начале XIII века было выведено из употребления. Маньчжурское алфавитное письмо было создано в конце XVI века по образцу монгольского письма. В данном случае итоги лингвистического анализа хотя и расходятся с традиционными представлениями лингвистов, но однозначно согласуются с фактами истории: замена намиенования «чжурчжэни» на наименование «маньчжуры» не влекла за собой ни смены этноса, ни смены языка, ни изменений в языке под воздействием межэтнических контактов. Вопрос о том, сколько времени присутствовали на берегах Амура чжурчжэни, позже наименовавшие себя маньчжурами, относится всецело к компетенции археологов: лингвисты тут более помочь ничем не могут.
ПРИМЕЧАНИЯ
- Пан Т. А. Система терминов родства маньчжур // Алгебра родства. Вып. 5. СПб., 2000. С. 263.
- См.: Болотин Д. П. Происхождение дючеров // Традиционная культура Востока Азии. Вып. 3. Благовещенск, 2000. С. 168 и указанную там литературу.
- Там же. С.154.
- Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Т.1. Л., 1975. С. 278б.
- Там же. С. 279а.