Забайкальский этнограф и археолог Елпидифор Иннокентьевич Титов

Печатный аналог: Алкин С. В. Судьба и труды забайкальского этнографа и археолога Е. И. Титова // Традиционная культура Востока Азии. Благовещенск. Изд-во АмГУ, 2001. Вып.3. С.258–269.

Говоря об истории этнографического изучения эвенков в послеоктябрьский период, приходится признать, что и к этому разделу российской этнографии в полной мере приложимо определение, данное одним из наших ведущих историографов — это была «репрессированная этнография» [1]. В условиях, когда современным исследователям приходится иметь дело со в значительной степени деградировавшими этническими культурами, особое значение приобретает работа по выявлению архивных материалов, анализу концепций и включению в научный оборот источников, собранных в ходе полевых исследований теми подвижниками российской этнографической науки, чья работа, а нередко и жизнь, были насильственно прерваны незаконными репрессиями в советский период. Немаловажное значение для изучения истории этнографической науки имеет восстановление забытых имен, уточнение или просто установление важнейших биографических данных и библиографий исследователей, выявление мест хранения архивных материалов, что будет способствовать вовлечению их в современный научный процесс. Однако поиск источников для подобного исследования достаточно сложен. Поэтому на любом этапе, такая работа не может считаться выполненной до конца.

Елпидифор Иннокентьевич Титов

Автор настоящей статьи не этнограф и впервые имя Е. И. Титова было мной встречено при подготовке дипломного сочинения на гуманитарном факультете Новосибирского госуниверситета, посвященного археологии Северо-Восточного Китая. Оно было в ряду имен русских исследователей-эмигрантов, чьи работы по археологии Северной Маньчжурии вошли в число использованных источников. Чуть позже оно было встречено в «ругательном контексте» в статье А. П. Окладникова начала 30-х годов [6]. В тот момент мне была известна только одна работа Титова, которую и имел в виду А. П. Окладников7. Постепенно возникший интерес к жизни и трудам русских археологов и востоковедов в Маньчжурии вызвал желание узнать больше и об этом исследователе, информация о жизни которого практически отсутствовала в доступной на тот момент литературе. Первые фактические сведения, хотя очень краткие и не совсем, как позднее оказалось, точные в части описания судьбы ученого, были получены от иркутского археолога Г. И. Медведева. Разговор с Германом Ивановичем состоялся после знакомства с публикацией газетного интервью, в котором он дал следующую информацию: «Елпидифор Титов в своей статье о культбазах, написанной в 30-х годах, прямо говорил: куда же смотрит такой знаток по национальному вопросу, как Иосиф Сталин? Почему он благословляет спаивание коренных жителей? Ведь после 1927 — 1928 годов на культбазы рекой потек спирт. Товара не было другого. И Елпидифор Титов делает вывод, что политика, которую проводит государство, хуже той, что проводили купцы. Те хоть что-то могли дать „инородцу“ для материального обеспечения. А сейчас, констатировал автор, только спирт да кумач. Последующая судьба Титова, одного из первых тунгусоведов, эвенка, автора русско-тунгусского словаря, преподавателя Иркутского госуниверситета, трагична. Он, после публикации этой статьи, был вынужден бежать в Харбин. К концу войны он оказался в Японии, последние годы преподавал в учебных заведениях США» [8]. Этот разговор, за который я искренне благодарен Г. И. Медведеву, положил начало дальнейшему поиску. Многие коллеги оказывали поддержку советом и делом. Считаю своим приятным долгом выразить благодарность моему научному руководителю со студенческой скамьи В. Е. Ларичеву, постоянно стимулирующему мой интерес к вопросам истории российского периода археологического изучения Северо-Восточного Китая, харбинскому коллеге Ван Дэхоу за большую помощь в поиске материалов и установлении научных контактов с китайскими коллегами, Т. А. Константиновой и другим сотрудникам Государственного архива Читинской области за их самоотверженную работу, заведующей Сектором краеведческой библиографии И. Г. Куренной, ознакомившей меня с фондом Е. И. Титова в Читинской областной научной библиотеке и главному хранителю Читинского областного краеведческого музея Марии Ивановне Алфериной, которая в январе 1999 г. положила передо мной бесценный материал — папку с рукописями и письмами Е. И. Титова [9].

Личность Елпидифора Титова интересна уже тем, что он был, первым исследователем забайкальских эвенков, происхождением своим связанный с коренным населением этого края. Встречаются сведения о том, что Титов был по национальности эвенком. Точных анкетных данных на этот счет обнаружить не удалось. Но есть слова о нем А. К. Кузнецова: «природный тунгус с высшим образованием» [10]. Да и сохранившиеся фотографии донесли облик человека, в жилах которого, несомненно, текла кровь если не эвенка, то гурана — забайкальца-старожила. Во воспоминаниям дочери Марии, сам Титов полагал, что тунгусы были его предками по линии матери [11].

Самые полные биографические данные о Е. И. Титове содержатся в датированной 1976 годом рукописи его младшей сестры Поликсены Иннокентьевны, которая была врачом в Ленинграде [12]. В сокращенном виде эти воспоминания были опубликованы только через двадцать лет [13]. Рукопись содержит основные сведения о детских годах и жизненном пути исследователя, которые используются мной во всех случаях, когда нет отсылки к другим источникам информации. Фактические сведения проверялись и корректировались по другим архивным источникам.

Елпидифор Титов родился 4 июня 1896 г. в Верхнеудинском уезде Забайкальской области в селе Тугнуй на берегу одноименной речки — правого притока Хилка, воды которого, сливаясь ниже Усть-Тугнуя с Селенгой, впадают в озеро Байкал. Сейчас этот населенный пункт относится к Мухоршибирскому району Республики Бурятия. Родители Титова были сельскими интеллигентами. Мать Александра Ивановна (урожденная Стукова) преподавала в начальной школе, а отец Иннокентий Петрович служил православным священником-миссионером. В доме имелась хорошая библиотека. С детьми, а их всего было семеро, родители много занимались чтением и музыкой. Было бы заманчиво предположить, что интерес к первобытным насельникам края появился у Елпидифора уже в Тургуе. К 8 — 10 км северу от села находятся несколько могильников бронзового и раннего железного веков, поселение и скалы с петроглифами [14]. Но в 1899 г. Иннокентия Петровича перевели на работу в Урульгу. Александра Ивановна была родом из этого старинного забайкальского села в родовых землях князя Гантимура. При строительстве Транссибирской магистрали Урульга стала железнодорожной станцией примерно на середине пути из Читы в Шилку.

В детстве Еля, как звали его в семье, много болел. С пяти лет у него прогрессировал туберкулез правого коленного сустава. Операция в Иркутске спасла ногу, но хромота осталась на всю жизнь [15]. В школе Елпидифор учился очень успешно. Еще он хорошо рисовал и вместе с братьями брал уроки игры на скрипке [16]. Затем поступил в Иркутскую семинарию, откуда в 17 лет на втором году обучения при отличной успеваемости был за вольнодумство отчислен на год. Попытки продолжить обучение в семинариях Благовещенска и Красноярска встретили отказ. Весной 1914 г. Титов экстерном сдал экзамен за пропущенный год, однако не получил перевода в четвертый класс. Руководство семинарии пошло на это для того, «чтобы разъединить с товарищами». После окончания семинарии Елпидифор два года работал сельским учителем.

После установления советской власти в Забайкалье, служил в Забайкальском областном комитете по народному образованию и в газете «Советская власть». Как сообщает сам Е. И. Титов, осенью 1918 г., он приезжает из Читы в Иркутск [17]. Произошло это не позднее октября, когда Читу заняли войска атамана Семенова. В Иркутске был открыт университет. Титов поступил на его историко-филологическое отделение, где более всего молодого человека привлекла этнология. Его учителем стал Б. Э. Петри, который с 1918 года переехал из Петрограда в Иркутск и стал профессором нового университета. Под началом Бернгарда Эдуардовича Титов работал в археологической лаборатории народоведения и посещал кружок по изучению малых народностей Севера, из которого вышли такие известные исследователи Северной Азии как А. П. Окладников, М. М. Герасимов, Г. Ф. Дебец, Г. П. Сосновский. Именно в этот период сформировался круг научных интересов Е. И. Титова, который включал как археологические, так и этнографические исследования. Роль Б. Э. Петри в становлении молодых ученых его кружка была исключительно велика. Сам он, подводя определенные итоги, писал: «Оглядываясь на прошедшие десять лет, я с радостью вспоминаю моменты возвращения из первых научных поездок наших молодых исследователей, их волнение, когда они разворачивали пакеты с находками и захватывающий интерес начинающих (младших) товарищей, которые слушали их доклады. В нашей маленькой семье создавалась та коллективная работа, которая особенно ценна в области наук, требующих коллективных усилий многих исследователей» [18]. В отличие от других учеников Б. Э. Петри Титов свой основной интерес направил на этнологические исследования. Летом 1919 г., зимой и летом 1920 г. и 1921 года состоялись его первые самостоятельные экспедиционные поездки на север Прибайкалья в Усть-Баргузин, Нижнеангарск, в бассейн Верхней Ангары. Когда Титов вернулся в Иркутск, там уже окончательно установилась Советская власть. Привезенные коллекции, в числе которых были предметы шаманского культа и краниологические материалы, были переданы в Иркутский краеведческий музей. Уже после этих первых экспедиций у Елпидифора Иннокентьевича обнаружили туберкулез легких.

В 1919 г. в читинском журнале «Театр и искусство» появилась первая публикация стихов Елпидифора Титова. С 1920 г. он входит в Иркутское литературно-художественное объединение, известное как «Барка поэтов». Это был кружок литераторов идейно-эстетические представления которых весьма отличались от зарождавшегося тогда советского направления [19]. Е. И. Титов в 1921 г. стал вторым после уехавшего в европейскую Россию А. Анчарова председателем этого Объединения. Проводились еженедельные Четверги в здании Общественного Собрания, где выступали поэты и читались доклады на различные литературные темы.

С 1921 г. Е. И. Титов работает в Чите преподавателем Государственного института народного образования при Минпросе ДВР и учителем в школе. Его поэтические опыты опубликованы в известном читинском сборнике «Камены». Е. И. Титов принял самое деятельное участие в его создании. Им написано предисловие, помеченное 15 августа 1922 г. Кроме лирики (в т.ч. стихотворение с характерным названием «Неолит»), там были помещены «Песни тунгусов Амурского бассейна» и материалы для биобиблиографии «поэта-забайкальца» Н. М. Литвинова [20]. Ранее в 1921 г. «Баркой поэтов» в Иркутске был выпущен сборник «Отзвуки», сборы от которого предназначались для помощи голодающим Поволжья, где также помещены стихи Титова [21]. В 1923 г. в Иркутске опубликован единственный авторский поэтический сборник Е. И. Титова «Стихотворения» (с посвящением жене), который был вполне типичен для эстетической платформы «Барки поэтов». В него вошли около 20 произведений 1918 — 1922 годов. В основном это интимная лирика, стихи о природе, произведения, навеянные его интересом к коренному населению Забайкалья и его древней истории. Исследователь отмечает «налет тонкого эстетизма и экзотики» в этих стихах и явное влияние акмеистов на творчество Титова. Обращение к социальным мотивом у него редко, как и у других поэтов «Барки» [22].

В ноябре 1922 г. в Иркутске Елпидифор Иннокентьевич женится на Марии Александровне Тумановой, которая в тот момент заканчивала медицинский факультет Иркутского университета. По совету врачей Титов с женой уезжает к родителям в Урульгу. Как сообщает сестра Поликсена, отец Марии Александровны с 1922 г., а мать с 1923 г. жили в Харбине, куда она вскоре и уехала. Там в середине 1924 г. у Титовых родилась дочь. После отъезда жены Е. И. Титов (возможно, что он провожал ее) через Читу и Урульгу отправляется в экспедицию на Олекму к ороченам. Прежде всего, он собирает там материалы для тунгусско-русского словаря, начало работы над которым было положено во время первых полевых выездов к эвенкам Северного Прибайкалья. После этой экспедиции Титов едет в Хабаровск и Владивосток. Возможно, во время этой поездки, как считает сестра Елпидифора Иннокентьевича, либо в апреле — июне 1924 г. в Чите произошло его знакомство с В. К. Арсеньевым [23]. Позднее два исследователя опубликовали три совместных статьи [24].

В Чите Елпидифор Иннокентьевич продолжал работать учителем и весной 1924 во время экскурсии со школьниками обнаружил несколько археологических местонахождений эпохи каменного века на юго-восточном склоне Титовской сопки. Результаты работы этой работы и рассуждения на тему привлечения краеведческих материалов для преподавания в школе курса первобытной истории он представил в специальной статье [25]. Эта статья Е. И. Титова является весьма примечательной для характеристики его педагогического таланта и представлений о методике проведения археологических разведок. Экскурсии с учениками школы 1-й ступени проводились в окрестностях г. Читы, по левой террасе реки Ингоды в районе современного поселка Засопка. Судя по описанию места и состава собранной коллекции находок, можно предположить, что Титов и его ученики были первооткрывателями целого ряда археологических памятников, в т.ч. известной верхнепалеолитической мастерской на Титовской сопке и поселения Сохатино. Ими были проведены пробная шурфовка и съемка местности. Затем был заложен небольшой раскоп, который Титов разбил на квадраты со стороной в один метр. Все участники раскопок занимались своим делом: мальчики «стояли на лопатах», девочки разбирали слой ножами, остальные мыли находки и упаковывали их в пакеты из мягкой оберточной бумаги со специальными регистрационными карточками. Нельзя не заметить, что в этой методике просматривается школа учителя Титова Б. Э. Петри. Исследователь отметил, что кроме артефактов были обнаружены остатки двух древних кострищ. Собранные находки были сравнены с коллекциями, представленными в экспозиции местного краеведческого музея. Елпидифор Иннокентьевич называет имена наиболее отличившихся школьников и сообщает, что один из его учеников после обретенного опыта самостоятельно обнаружил стоянку неолитического времени в окрестностях своей родной деревни Каштак на противоположной окраине города. Подчеркивая, что условия Забайкалья, изобилующего памятниками доисторических культур, позволяют расширять подобную экскурсионную работу со школьниками, Титов снабдил свою заметку «Практическими указаниями для проведения археологических экскурсий в окрестностях г. Читы». В ней он специально указал на геоморфологический аспект поисков памятников в этом районе и подробно описал последовательность работы исследователя по фиксации новых местонахождений и обращению с найденными артефактами. В литературе имеются сообщения о том, что Титов высказывался за необходимость издания специального журнала по вопросам школьного краеведения [26].

В 1924 г., оставив шестимесячную дочку с родителями в Харбине, к Титову приезжает жена. Теперь они жили в Хабаровске, где Елпидифор Иннокентьевич работал в газете «Тихоокеанская звезда» и продолжал обработку материалов своих экспедиционных исследований.

В ноябре — декабре 1925 г. состоялась новая экспедиция Е. И. Титова к северобайкальским эвенкам. Проходила она в Ленско-Киренском районе по маршруту Иркутск-Качуг и в Северо-Байкальском районе [27].

Приезжая в Читу Е. И. Титов принимает активное участие в работе Забайкальского отдела Географического общества. Там еще осенью 1922 г. появилась инициативная группа из сотрудников краеведческого музея по созданию секции Общества для «изучения и улучшения быта туземцев Дальнего Востока» и с целью объединения всей работы по изучению коренного населения региона [28]. Такое подразделение было официально образовано в 1923 г. [29] Не позднее 1925 г. (вероятно, в конце 1924 г.) по инициативе директора читинского музея А. К. Кузнецова начинается подготовка экспедиции для полномасштабного обследования орочон. Первоначально ее проведение предполагалось в 1925 г.

В феврале 1926 г. на заседании президиума Забайкальского губплана слушался доклад А. К. Кузнецова о подготовке экспедиции. Были приняты решения об ее финансировании. Решено провести экспедицию осенью текущего года одновременно с проведением статистического обследования орочон губернским статистическим бюро (имелась в виду назначенная на 1927 г. всесоюзная перепись населения). На заседании обсуждался и вопрос, который так волновал Е. И. Титова: «проработать и предоставить на рассмотрение президиума губплана в двухнедельных срок вопрос о продаже спиртных напитков в местностях, населенных инородцами» [30].

В письме А. К. Кузнецова в секретариат губисполкома от 17 марта 1926 г. в ответ на запрос московского Комитета содействия народностям Севера сообщается, что им уже подана записка с отчетом о проделанной подготовительной работе для организации экспедиции к орочонам. Как ясно из письма, на тот момент уже было получено согласие председателя Комитета П. Г. Смидовича на продолжение начатой «частичной экспедиции» (вероятно, имелась в виду работа Титова в Прибайкалье в 1925 г.) и на издание словаря Титова [31]. В докладной записке на имя Смидовича, датированной днем ранее, А. К. Кузнецов информирует московского чиновника о проведенной исследовательской работе. В музее был прочитан ряд докладов об орочонах, кооперативном движении в районах их проживания, болезнях оленей и т.д. Приезжающие в Читу орочоны приглашались в музей, где их подробно опрашивали в т.ч. о маршрутах перекочевок и расстояниях на местности, данные о чем картографировались. Несколько специальных карт были вычерчены прибывшими из Ленинграда практикантками из Географического института. По предварительным данным было известно, что в районе, который совершенно не исследован, проживает около 4000 орочон. Но любые экспедиционные работы возможны только зимой и в исключительно тяжелых условиях. В другое время года это было невозможно из-за многочисленных болот. Учитывая потребность проведения переписи, решено объединить усилия со статистиками и начать экспедицию в октябре 1926 г. А. К. Кузнецов сообщает о возвращении в Читу Е. И. Титова, кандидатура которого намечена на должность руководителя экспедиции. Елпидифор Иннокентьевич сделал доклад, на котором присутствовали представители губплана и губстатуправления. На этом заседании было решено направить Титова в Зильдинский район, «в заброшенную местность никем не обследованную, где орочоны не испорчены пагубным влиянием», что было важно для пополнения материалов для изучения языка и фольклора этого народа. Видно, что подготовка экспедиции шла очень трудно. Именно из-за отсутствия практической помощи из Центра и, возможно, противодействия местных чиновников экспедиция не состоялась в 1925 г. Понимая, что она может сорваться и на этот раз, А. К. Кузнецов пишет, что есть положительное в том, что работа была отложена: прошедший год был очень сложен из-за происходившего процесса «советизации» (районирование, наделение землей, открытие факторий и т.д.) района. Это привело к большой напряженности среди местного населения, которое было выбито из обычной колеи. «Огромной помехой и позором» было то, что при факториях велась массовая торговля водкой. «Полное уничтожение кабаков у орочон и на приисках, где также спаивают орочон, уничтожило бы сказку о вымирании орочон, этого драгоценного племени незаменимого в тайге для СССР с экономической точки зрения» [32].

Скорее всего, А. К. Кузнецов имел в виду доклад «Очередные задачи тунгусоведения», с которым выступил Е. И. Титов на заседании Совета Забайкальского отделения ГО 1 марта 1926 г. Кратко перечислив результаты своей работы в данной области за период с 1919 г. Титов поставил задачу стационарного изучения тунгусов бассейна р. Витим, особенно по его правым притокам, а также северо-енисейских, олекминских, охотских и амгунских тунгусов. Подчеркнув то, что первоначально изучение туземного населения Сибири «возникло на началах науки и частной любознательности», Титов охарактеризовал современный этап, как время, когда сама государственная национальная политика стимулирует этнографическое изучение народов Сибири и Дальнего Востока. Кроме того, по его мнению, вопрос становится еще более острым в связи с тем, что стремящиеся к гегемонии на Дальнем Востоке японцы «устами своих ученых говорят о родстве языка и физического типа тунгусов и японцев». Доклад Титова вызвал оживленное обсуждение. Помимо прочего звучали пожелания как можно скорее опубликовать тунгусско-русский словарь, подготовленный докладчиком [33]. Сообщение о заседании и докладе Титова было опубликовано в газете «Забайкальский рабочий» (1926, № 52) [34]. Тогда же Елпидифор Иннокентьевич подготовил «Отчет о работе по изучению оленных тунгусов», машинописный экземпляр которого, подписанный «Урульга, 27/VI/ 1926 года», хранится в фондах Читинского областного краеведческого музея [35]. В отчете содержится информация о маршрутах экспедиций 1919 и 1920 гг. в Прибайкалье, зимы 1925 г. в верховьях Лены и Киренги и весенней экспедиции 1926 гг. по Киренге, Витиму и Нерчи. Кроме того, приведены сведения о расселении и количестве орочон в этих районах. Отдельная часть отчета посвящена данным о характере хозяйства и быте орочон обследованных районов Прибайкалья и Среднего Витима. Сам отчет и весь архив (в нем содержатся документы 1926–1934 гг.), хранящиеся в ЧОКМ, временно недоступны из-за капитального ремонта музея. Он будет полностью обработан и подготовлен к публикации, как только это станет возможным. Здесь же упомяну о выводе Титова по вопросу о современном положении дел в жизни орочон, который не попал в его печатные работы. Для исследователя было совершенно ясно, что расширение оседлости среди орочон связано с деградацией их оленеводческого хозяйства. Переход к этой новой форме жизнедеятельности не является осознанным выбором, а есть «выбор наименьшего зла: за оседлость принимается вконец разорившийся оленевод. Пока он встает на ноги [на новом месте] умирают дети, которые родятся с «червоточиной в сердцевине». Титов приводит данные о том, что именно у оседлых орочон наиболее велика смертность среди детей и молодых женщин. «Переход к оседлости можно было бы приветствовать, если бы на смену тунгусской юрты пришла гигиеническая оседлость, а не грязная, душная курная изба нашего крестьянина, больше похожая на мухоловку, чем на жилище, достойное человека». Обозревая взаимоотношения тунгусов с соседями (русскими, якутами и бурятами), автор отчета делает вывод о том, что влияние в основном негативное: орочоны теряют национальный характер, среди них распространяются новые болезни, пришельцы наносят большой урон тайге, что подрывает основу жизнедеятельности ее коренных жителей.

До сих пор не удалось обнаружить каких-либо данных о том, что планировавшаяся на октябрь 1926 г. экспедиция состоялась. Возможно, они будут найдены при полном обследовании архива Е. И. Титова и организаций, которые выражали заинтересованность в осуществлении этой экспедиции. Даты написания имеющихся в фондах ЧОКМ отчета Е. И. Титова (ноябрь 1926) и его автобиографии (первая половина 1927 г.) вызывают сомнение в том, что экспедиция состоялась в намеченные сроки. Нигде более не встречены и какие-либо материалы, которые могли быть получены Титовым в ходе предполагавшейся экспедиции к орочонам Зильдинского района.

Скорее всего, экспедиция просто не состоялась. Возможно, что с этим связано и то, что вскоре Е. И. Титов покидает Россию. Перед отъездом Елпидифор Иннокентьевич подводит итоги своей многолетней работы по изучению орочон. В заявлении Отделу истории науки и философии АН СССР от 2 февраля 1927 г. он написал: «с 1919 по 1926 г. мне удалось собрать некоторый материал по словарю и фольклору тунгусов», «я располагаю собранием тунгусского фольклора». В нем им перечислены: сказания о героях (18 записей), сказки бытовые и о животных (25), песни (25), загадки (40). Все тексты с переводом на русский язык. Всего 150–200 страниц. Титов отмечает, что его исследованиями были охвачены те районы, в которых до этого не бывал ни один лингвист, т.к. единственная до того времени академическая экспедиция С. М. Широкогорова в 1912–13 гг. прошла южнее [36]. Можно предположить, что перечисленные материалы тогда же были отправлены в Академию наук. Возможно, именно они были использованы Г. М. Василевич при составлении сборника эвенкийского фольклора, увидевшего свет в 1936 г. Глафира Макарьевна уточнила переводы текстов, предоставленных Титовым, и переписала их в транскрипции, общей для всего сборника, дав для удобства читателей табличку соответствий этой транскрипции и той, которой пользовался Титов в своем Словаре и при работе [37]. Во введении Титов дал список всех своих информаторов, а в приложении помещены прекрасные графические портреты пятерых из них и нотные записи образцов мелодий к шести текстам [38].

Еще осенью 1926 г. Титов отправил жену обратно к родителям в Маньчжурию. Мария Александровна первое время была мобилизована в отряд по борьбе с холерой, а затем работала врачом на КВЖД. По сообщению сестры, в декабре 1927 г. Е. И. Титов едет в Харбин к семье, где впервые встречается со своей дочерью. Однако в фондах ЧОКМ имеется его письмо из Харбина уже от 25 марта 1927 г., где сообщается о начале совместной работы с профессором Е. М Чепурковским и о планировании экспедиции к даурам Северной Маньчжурии [39]. В Харбине Титов поступает на службу в Центральную библиотеку КВЖД, где он работал (с 1927 по 15 декабря 1930 г., исключая период конфликта на КВЖД 1929 г, когда был уволен как советский гражданин [40]) под началом Н. В. Устрялова, известного лидера сменовеховства. Там Елпидифор Иннокентьевич приступает к изучению китайского и японского языков [41]. По некоторым сведениям он в 1929 г. был назначен редактором советской харбинской газеты «Молва» [42]. В 1930–1931 гг. вел кружок советской молодежи при механических мастерских КВЖД [43]. Несмотря на то, что нужда, прежде всего, заставляла заботиться о заработке для семьи, Титов продолжает свою научную работу. К сожалению, мне не удалось обнаружить достоверных сведений о членстве Е. И. Титова в Обществе изучения Маньчжурского края. Скорее всего, как советский гражданин он не имел формального членства. Но участие в мероприятиях Общества принимал. Пока мне известны две научных публикации Титова периода его жизни в Харбине. Первая из них — тезисы доклада памяти М.-А. Кастрена, прочитанного 10 мая 1927 г. на заседании Секции языковедения ОИМК [44]. Помимо обзора жизненного пути финского путешественника и общей характеристики вклада в науку основателя урало-алтайского языкознания Е. И. Титов в своем выступлении указал на достижения и недостатки современной алтаистики. Среди первоочередных задач тунгусоведения он назвал:

1. необходимость полевого стационарного изучения живого маньчжурского языка в комплексе с фольклором и бытом его носителей, поскольку «слово неотделимо от вещи, носителем которой оно является»;
2. изучение других тунгусоязычных народов Маньчжурии, которые уже находятся в «состоянии культурной деградации», а через 10–15 лет вообще могут потерять свою культуру;
3. cбор, охрана и научная обработка остатков маньчжурской письменности.

Весьма примечательны заключительные слова опубликованных тезисов доклада: «Кастрен написал первые страницы культурной истории Азии. Маньчжурским ученым предстоит дописать одну из важнейших глав этой истории. Перед китайским и русским исследователем — еще один повод к дружной совместной работе». На тот момент ОИМК было авторитетной организацией российских исследователей в Маньчжурии. Контакты же с представителями современной китайской науки по объективным, а, возможно, и субъективным причинам, в то время практически отсутствовали.

Вторая работа Титова, написанная в соавторстве с В. Я. Толмачевым [45], вошла в золотой фонд российского периода археологического изучения археологии Маньчжурии. И именно ее имел в виду А. П. Окладников при написании рецензии на книгу М. М. Герасимова о Мальте.

Весной 1928 г. Е. И. Титов на выдувах к западу от Хайлара собрал коллекцию каменных изделий неолитического облика. Это положило начало специальному изучению целого археологического микрорайона с достаточно хорошо атрибутируемыми неолитическими памятниками. Это стало первым подобным исследованием на территории Северной Маньчжурии. Место находки было затем обследовано вместе с членами ОИМК. В. Я. Толмачевым, А. Я. Авдощенковым и М. С. Тюниным. К изучению материалов были привлечены специалисты других наук: почвовед Т. П. Гордеев, геолог Э. Э. Анерт, ботаник И. В. Козлов и метеоролог П. А. Павлов. Район Хайлара весьма интересен в археологическом плане. То, что он находится при впадении реки Имингол в реку Аргунь — в чуть более ста километрах от линии прохождения российско-китайской границы — делает возможным и логичным сравнение найденных там материалов с забайкальскими, которые обоим авторам статьи были хорошо известны [46]. Для выяснения особенностей обнаруженных местонахождений и культурно-хронологической атрибуции находок авторы привлекли широкий круг археологических материалов из более отдаленных сопредельных территорий Байкальской Азии, что позволило им значительно расширить возможности анализа и попытаться выйти на уровень широких обобщений. Оставив на будущее вопрос об абсолютной датировке обнаруженных местонахождений, авторы на основе технико-типологического анализа каменных артефактов отнесли их к неолитической эпохе. В приложении к статье приводился обширный список литературы и примечания касательно степени изученности восточносибирского неолита и существовавших тогда теорий о происхождении неолитических культур Евразии. Отдав дань популярной теории об азиатском происхождении европейских неолитических культур, авторы представили в высшей степени квалифицированную публикацию археологических материалов из района Хайлара. Сам факт появления этой статьи является интересным результатом сотрудничества двух российских археологов, принадлежавших к разным поколениям. В ней можно видеть не только высокую профессиональную подготовку В. Я. Толмачева, полученную им в Петербурге и Екатеринбурге и уже бывшего на момент приезда в Харбин известным археологом, но и результат хорошей археологической подготовки Е. И. Титова в иркутском кружке Б. Э. Петри. Как ценный источник эта работа в переводе на китайский язык была вновь опубликована китайскими коллегами в начале 90-х годов [47].

В феврале 1932 году, оставив жену с больной дочерью в Харбине, Титов возвращается в Хабаровск. Семья приезжает к нему только в 1933 г. Вновь став [48] сотрудником «Тихоокеанской звезды» Елпидифор Иннокентьевич руководил в редакции литературным и международным отделами. Дружил с работавшим в той же редакции Аркадием Гайдаром, с которым они делили одну комнату в общежитии. В ноябре 1933 г. был назначен первым ответственным редактором журнала «На рубеже» (в дальнейшем издавался под названием «Дальний Восток»). В 1935 г. Е. И. Титов принят в члены Союза писателей [49].

Последний период жизни Титова, когда он после возвращения из Харбина обосновался в Хабаровске и полностью отдался литературному труду и журналистике, насколько это возможно подробно описан А. Сутуриным [50]. Им опубликован и ряд документов. Среди них донос литератора С. М. Бытового, которого вместе с Титовым Дальневосточное правление Союза советских писателей в июле 1934 г. рекомендовало к принятию в члены СП. и подробное письмо Титова в Далькрайком ВКП(б) по существу предъявленных ему обвинений с изложением биографии и своей научной и литературной деятельности. Интересные зарисовки к портрету Елпидифора Иннокентьевича можно найти в книге его молодого коллеги по редакции «Тихоокеанской звезды» В. Королева [51].

11 марта 1936 г. Титов был исключен из партии за «связь с чуждым элементом». Имелись в виду родители Тумановой, проживавшие в Харбине. 4 августа 1937 г. был арестован в редакции журнала «На рубеже». Он был обвинен и в связях с «организатором и вдохновителем контрреволюционных групп и организаций на дальнем Востоке Арсеньевым» [52]. Елпидифор Иннокентьевич был расстрелян 21 января 1938 г. Мария Александровна была арестована 25 сентября 1937 г., приговорена к 10 годам лагерей. Осталась жива и была освобождена в 1943 г. Отправлена на место жительства в г. Красноуфимск Свердловской области, где проработала 20 лет по своей специальности. Заболев глаукомой, ослепла и покончила с собой в 1963 г. [53]. Реабилитированы оба в 1957 г.

Личный архив Титова пока не найден. По воспоминаниям дочери на момент ареста он хранил переписку с Аркадием Гайдаром и архив В. К. Арсеньева, которые передала ему незадолго до своего ареста вдова исследователя Маргарита Николаевна [54]. Что касается архива известного дальневосточного исследователя, то вероятность того, что какая-то значительная его часть была у Титова невелика. М. Н. Арсеньева была арестована во Владивостоке 2 июля 1938 г. и погибла 21 августа 1938 г [55]. Но это был уже второй арест. Первый раз супругу В. К. Арсеньева арестовали весной 1934 г. и освободили 31 января 1936 г. При втором аресте архива в доме уже не было. Вероятнее всего, все бумаги Владимира Клавдиевича были изъяты ранее. В принципе, Титов мог встретиться с Арсеньевой, но вряд ли она могла ему передать какие-то значительные архивы. Судьбе личного архивного фонда путешественника посвящена глава в книге А. И. Тарасовой [56]. Действительно, это была сложная и запутанная история. Е. И. Титов, как и многие коллеги и друзья В. К. Арсеньева был обеспокоен судьбой тех документов, которые хранились в рабочем кабинете на квартире Арсеньевых во Владивостоке. В 1933 году он писал: «И теперь, когда Арсеньев уже умер, даже еще не привели в порядок его литературного наследства, не разобрали рукописей» [57]. Возможно, что какие-то материалы ему и удалось забрать. Монография Тарасовой была подготовлена к печати до начала Перестройки. Вероятно, с этим связано то, что в ней полностью обойдена молчанием история ареста Арсеньевой. Сказано только, что «после ее смерти материалы оставались на квартире, где проживала дочь, Наталья Владимировна Арсеньева» [58]. Уже к ней менее чем через месяц после расстрела матери было обращено письмо от имени Приморского филиала ГО СССР о приобретении архива. Сама Н. В. Арсеньева была арестована в 1941 г. [59] Тогда же, вероятно, были изъяты неизвестными все остававшиеся на квартире материалы ее отца, о чем вспоминали соседи [60]. А. И. Тарасова пришла к мотивированному выводу о том, что значительная часть материалов фонда В. К. Арсеньева была утрачена еще до поступления в ПФ ГО. Если часть из них попала на хранение к Титову, то их следы следует искать в архивах ФСБ, т.к. все его бумаги были изъяты в ночь на 6 августа 1937 г., когда пришли за ним самим. Место нахождения архива Титова, если он не был уничтожен в НКВД, остается неизвестным. Следует упомянуть и то, что сам Е. И. Титов в ответ на обвинения в связях с «контрреволюционером» Арсеньевым в письме в комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б) полностью их отверг, заявляя о том, что никаких сведений о такой деятельности В. К. Арсеньева не имеет [61].

Сама биография Елпидифора Иннокентьевича и неординарность его судьбы заведомо обрекали его на гибель в стране победившего социализма. Это был талантливый и деятельный человек, душой болевший за судьбу коренных жителей Забайкалья и Дальнего Востока. Достойный того, чтобы память о нем и его трудах сохранили коллеги и потомки.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Решетов А. М. Репрессированная этнография: люди и судьбы // Кунсткамера. Этнографические тетради. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1994. Вып. 4. С. 185–221; 1994. Вып. 5–6. С.342–368.
2. Титов Е. И. Тунгусско-русский словарь. С приложением книги М. А. Кастрена «Основы изучения тунгусского языка» / Экспедиция по изучению оленных и оседлых тунгусов в Забайкалье. Иркутск: Издание Читинского краевого государственного музея им. А. К. Кузнецова, 1926.
3. См.: Аникин А. Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири. Заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков. Новосибирск: Наука, 1997. С. 45 
4. Фольклор эвенков Прибайкалья / Сост. Воскобойников М.Г. Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1967 — 184 с.; Воскобойников М. Г. Эвенкийский фольклор. Л.: Государственное учебно-педагогическое издательство МП РСФСР, 1960. С.8–9.
5. Материалы по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору / Василевич Г.М. Л.: Издательство Института народов Севера ЦИК СССР им. П. Г. Смидовича, 1936.
6. Окладников А. П. За методологию диалектического материализма в истории доклассового общества //Сообщения ГАИМК. 1932, № 3–4. С. 67–70. Характеризуя книгу М. М. Герасимова о стоянке Мальта, А. П. Окладников пишет на странице 68 о том, что она является «выразительным примером и того, как „отрыв от комплексного изучения и неизбежной постановки генетического вопроса дает свободу полету фантазии“, с легкой руки тех же Обермайеров, Менгинов, Вильке, Осборнов и доморощенных археологов типа Титова и Толмачева» и далее на странице 70 в завершающей части статьи — «работы проф. Петри о сибирском палеолите и неолите, „откровения“ Е. И. Титова о восточном происхождении европейских культур, труды Г. В. Ксенофонтова об азиатах-носителях пракультуры для Европы, последние выступления Г. Ф. Дебеца с „палеолитическими этюдами“ из области „философии этнологии“, данная брошюра о Мальтинской стоянке, — все произрастают на восточносибирской краеведческой почве и одинаково отражают грустное состояние археологии в буржуазном тупике».
7. Титов Е. И., Толмачев В. Я. Остатки неолитической культуры близ Хайлара // Вестник Маньчжурии. Харбин, 1928, № 7. С. 63–68.
8. «Наука в Сибири», № 37, 22 сентября 1989 г.
9. Важным является и то, что работа в читинских архивах проводилась при поддержке Института «Открытое общество» (грант #ТАВ857. Работа по историографии изучения этнокультурных процессов в Приамурье в настоящее время ведется в рамках коллективного исследовательского проекта (руководитель Е. И. Деревянко), поддержанного Российским гуманитарным научным фондом (грант № 00–01–00351).
10. ГАЧО, ф. Р110, оп.1, ед. хр. 447, л.8.
11. Сутурин А. Дело краевого масштаба. О жертвах сталинского беззакония на Дальнем Востоке. Хабаровск: Хабаровское книжное издательство, 1991. С.104.
12. Архив Литературного музея Забайкалья при Читинской областной научной библиотеке, фонд Е. И. Титова, дело № 3.
13. 100 лет со дня рождения Е. И. Титова — этнографа, поэта и литературного критика (1896–1937) // Календарь знаменательных и памятных дат Читинской области на 1996 год. Чита: Читинская областная научная библиотека, 1996. С. 80–86. Кроме того, обширная цитата из этого документа есть в книге: Сутурин А. Дело краевого масштаба… С. 105–109.
14. Лбова Л. В., Хамзина Е. А. Древности Бурятии. Карта археологических памятников. Улан-Удэ: Издательство БНЦ СО РАН, 1999. С.139.
15. См.: Королев В. Гайдар шагает впереди. Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1967. С. 43.
16. Младший брат Е. И. Титова 30лет служил скрипачом в Ленинградской филармонии.
17. См.: Сутурин А. — С.110.
18. Петри Б. Э. Далекое прошлое Прибайкалья. Научно-популярный очерк. 2-е издание. Иркутск, 1928. С.4. (Цит.по: Константинов М. В. Каменный век восточного региона Байкальской Азии. Улан-Удэ — Чита: БИОН БНЦ, ЧГПИ, 1994. С.25).
19. Трушкин В. П. Литературный Иркутск. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1981. С. 24.
20. Камены. Сборник Историко-литературного кружка при государственном институте народного образования. Чита, 1922 , весенний семестр. С.11–16.
21. Трушкин В.П. — С.34.
22. Трушкин В.П. — С.38.
23. 100 лет со дня рождения Е. И. Титова… С.84; данные по биографии В. К. Арсеньева свидетельствуют о том, что такая встреча могла состояться и в Чите: См.: Тарасова А. И. Владимир Клавдиевич Арсеньев / Русские путешественники и востоковеды. М.: Наука, 1985. С. 308. Подтверждения данных о совместном путешествии по Уссурийскому краю, о котором сообщает П. И. Титова, пока не найдено. Сам Титов писал о полугодовом знакомстве в Арсеньевым в 1925 г., которое было прервано отъездом в забайкальскую экспедицию (См.: Сутурин А. — С.115).
24. Арсеньев В. К., Титов Е. И. Население как производительный фактор // Экономика Дальнего Востока. М., 1926; Они же. Население Дальнего Востока как производительный фактор // Производительные силы Дальнего Востока. Хабаровск, 1927. Том V; Они же . Быт и характер народностей Дальневосточного края. Хабаровск — Владивосток, 1928.
25. Титов Е. И. Научные открытия учащихся школы I ступени (из заметок руководителя экскурсии) // Вопросы просвещения на Дальнем Востоке. Хабаровск, 1924. Кн. 5. С. 76–80.
26. Мясников А. В. Школьное краеведение: истоки и современность // Наука. Молодость. Прогресс. Доклады международной научной молодежной конференции. Чита: Издательство ЗабГПУ, 1999. С. 49.
27. Титов Е. И. Тунгусско-русский словарь… С.5–6.
28. ГАЧО, ф. Р1545, оп.1, ед.хр.1, л.58–60 
29. Кузнецов А. К. [Предисловие] // Титов Е. И. Тунгусско-русский словарь…- С.3 
30. ГАЧО, ф.110, оп.1, ед.хр.447, л.9.
31. ГАЧО, ф.110, оп.1, ед.хр.447, л.8.
32. ГАЧО, ф.110, оп.1, ед.хр.447, л.11–12.
33. ГАЧО, ф. Р1545, оп.1, ед.хр.1, л.62 
34. ГАЧО, ф.110, оп.1, ед.ха.447, л.10.
35. ЧОКМ, ф.5, оп.1, ед.хр.15319. Основная часть этого отчета вошла в вводную главе Словаря Е. И. Титова.
36. Архив Литературного музея Забайкалья при Читинской областной научной библиотеке, фонд Е. И. Титова, дело № 5.
37. См. примечание составителя: Титов Е.И. — 1936. С.162.
38. Там же. С.213–214.
39. ЧОКМ, ф.5, оп.1, ед.хр.15319, л.35.
40. См.: Сутурин А. — С.113.
41. По свидетельству дочери, Е. И. Титов владел многими языками: латынь, греческий и французский он учил в семинарии, эвенкийский, английский, немецкий, испанский, китайский и японский изучал самостоятельно, а из языков народов Дальнего Востока — орочей и нанайцев (См. Сутурин А. — С.105).
42. Информация об этом приведена О. Воробьевым (См.: Письма Николаю Устрялову (1920–1934 гг.) // Независимая газета. Приложение «Хранить вечно». 2000, декабрь. № 2. С.7). Однако на этот счет у меня есть сомнения, т.к. последний номер ежедневной харбинской газеты «Молва» был датирован 5 января 1929 г. и известно только одно имя издателя и редактора Н. П. Нечкина (Сводный каталог периодических и продолжающихся изданий Русского Зарубежья в библиотеках Москвы (1917–1996 гг.). М.: РОССПЭН, 1999. С.272). Если Титов и был назначен редактором, то сразу после этого газета прекратила свое существование.
43. См.: Сутурин А. — 113.
44. Титов Е. И. К изучению бесписьменных языков Маньчжурии (По поводу 75-летия со дня смерти М.-А. Кастрена) // Библиографический бюллетень Центральной библиотеки КВЖД. Харбин, 1927. № 1–6. С. 84–85.
45. Титов Е. И., Толмачев В. Я. Остатки неолитической культуры близ Хайлара // Вестник Маньчжурии. Харбин, 1928, № 7. С. 63–68.
46. Об археологических исследованиях В. Я. Толмачева в окрестностях Читы см.: Алкин С. В. Археолог Владимир Яковлевич Толмачев // На пользу и развитие русской науки. Чита: Изд-во Забайкальского государственного педагогического университета, 1999. С.71–72.
47. Цитофу Е. И., Тоэрмацяофу В. Я. Хайлаэр фуцзинь синьшици вэньхуа и-у (Титов Е. И., Толмачев В. Я. Остатки неолитической культуры близ Хайлара) // Хэйлунцзян каогу миньцзу цзыляо иваэньцзи (Сборник переводных материалов по археологии и этнографии Хэйлунцзяна). Харбин: Музей провинции Хэйлунцзян, 1991. С. 45–49 (перевод на китайский язык Сюй Сюэлян).
48. Первый раз как политически неустойчивый и имеющий связи с родственниками белоэмигрантами Титов был исключен из партии во время чистки 1933 г. последствии восстановлен как кандидат в члены партии. (Справка секретно-политического отдела УГБ УНКВД от 26 января 1936 г. Цит. по: Сутурин А. — С.100.
49. Восстановлен посмертно 15 октября 1989 г.
50. Сутурин А. — С.96–102.
51. Королев В. — 43, 51, 56, 81 и др. 
52. Так в: Справка секретно-политического отдела …. Цит. по: Сутурин А. — С.100.
53. См.: Сутурин А. — С.103, 120.
54. Сутурин А. — С.118.
55. Дьяченко Б. Ордер на арест № 927 // Рубеж. 1995. № 2. 306–312.
56. Тарасова А. И. — С.60–75.
57. Цит. по: Тарасова А. И. — С.71.
58. Там же. С.72.
59. Дьяченко Б. — 312.
60. Тарасова А. И. — С.73–74.
61. См.: Сутурин А. — С.115.