Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 01-01-00377а)
25 мая 1918 г. в Ново-Николаевске началось антибольшевистское выступление войск Чехословацкого корпуса, вскоре приведшее к падению советской власти на огромном пространстве от Волги до Тихого океана. 18 ноября того же года в Омске к власти пришел адмирал А. В. Колчак, признанный Верховным правителем Российского государства не только на всем пространстве востока России, но и в иных «белых» регионах. В промежутке между двумя этими переворотами — антибольшевитским и колчаковским — власть в «белой» Сибири менялась еще дважды. 30 июня Западно-Сибирский комиссариат передал ее Совету минстров Временного Сибирского правительства, а 3 ноября последний, в свою очередь, «уступил престол» избранному на Государственном совещании в Уфе Временному Всероссийскому правительству. Таким образом, за неполные полгода в Сибири четырежды менялась власть, и каждый раз новому правительству приходилось объяснять населению, почему произошла данная перемена, чем данный режим отличается от предыдущих, каковы его цели. Издававшиеся для этого декларативные акты правительств сибирской контрреволюции являются весьма ценным источником, позволяющим реконструировать системы ценностей, идеологию и, в определенной степени, политическую эволюцию антибольшевистского движения на востоке России.
Первым правительственным органом, объявившем о своих правах на правительственную власть в первые же часы антибольшевистского восстания был Западно-Сибирский комиссариат Сибирского временного правительства. О своем вступлении во власть комиссариат объявил в двух актах: воззвании от 26 мая 1918 г. [1] и декларации «Ко всему населению Западной Сибири» от 1 июня 1918 г. [2]
Новая власть легитимировалась как революционная, противостоящая «новому самодержавию». Подчеркивалась ее приверженность демократическим принципам (в частности, — разделения властей), ее парламентское происхождение, ее связь с Сибирскими областными съездами 1917 г. и приверженность созыву в ближайшем времени Сибирского учредительного собрания. Высшей целью новой власти провозглашалось «спасение всех завоеваний революции и восстановление национальной независимости», «спасение русской революции», опорой — «трудовая революционная демократия России и Сибири», причем к сотрудничеству призывались «все ее отряды».
30 июня 1918 г. произошла передача власти Западно-Сибирским комиссариатом Совету министров Временного Сибирского правительства. Она была оформленна изданием ряда актов: грамоты председателя Сибирской областной думы «Народам Сибири» [3], воззвания уполномоченных Временного Сибирского правительства «Ко всем гражданам Сибири» [4], и грамот новообразованного Временного Сибирского правительства: одной общей [5] и трех «адресных» [6]. В данных декларациях новая власть подчеркивала, что ее деятельность ведется «в осуществление воли Сибирской областной думы и дальнейшего развития деятельности комиссариата Западной Сибири». Однако формулировки деклараций нового правительства существенно отличались от формулировок аналогичных актов Западно-Сибирского комиссариата.
Во-первых, свергнутая советская власть характеризовалась не как «большевистское самодержавие», а как «большевистское иго», то есть в терминах не социальной, а национальной борьбы. Если воззвание от 26 мая говорило о действиях противников большевиков используя язык революции («свергнув всем опостылевшую большевистскую власть»), то акты 30 июня — используя образы наведения порядка («разбив банды красноармейцев», «борьба с темными силами, разрушившими русскую государственность»).
Во-вторых, сибирские вооруженные силы описывались не как «революционные отряды», а как совокупность офицерства, «принявшего первые и самые жестокие удары сверженной теперь большевистской власти», казачества, «всегдашнего оплота государственности» и «рядовых добровольцев», объятых «патриотическим подъемом».
В-третьих, если акты комиссариата провозглашали высшей целью и ценностью новой власти «спасение всех завоеваний революции» и лишь затем «восстановление национальной независимости», то декларации Временного Сибирского правительства призывали к «созданию и укреплению на всей территории Сибири как нераздельной части Великой Всероссийской демократической республики незыблемого правопорядка и мощной государственности».
Наконец, опорой власти провозглашалась не «трудовая революционная демократия», а «все население, без различия национальностей, классов и партий, все государственно-мыслящие элементы, все, кому дорого возрождение России и свобода Сибири».
Таким образом, можно сказать, что в декларативных актах Временного Сибирского правительства имел место решительный отказ от свойственной законодательству Западно-Сибирского комиссариата революционаристской риторики и выдвижение прежде всего национальных и, во второю очередь, демократических лозунгов.
Уже во второй половине лета 1918 г. перед антибольшевистскими режимами, возникшими на востоке страны, в полный рост встала задача образования объединенного центрального правительства. 23 сентября посвященное этому вопросу Государственное совещание избрало в качестве органа общегосударственной верховной власти Временное Всероссийское правительство.
Первым декларативным документом, изданным новым правительством, была грамота Временного Всероссийского правительства «Ко всем народам России» от 26 сентября 1918 г. [7] Грамота провозглашала, что главной целью новой власти явлется «восстановление государственного единства и независимости России». Для этого она, с одной стороны, «стремится освободить от советской власти еще стонущие под ее игом области России», а с другой, — установить «на всем пространстве Государства Российского торжество права, законности и порядка и обеспеченное пользование гражданскими свободами». Объявлялось, что «правительство вновь становится в ряды держав Согласия, дабы в единении с ними продолжить войну против германской коалиции». Средством достижения означенных целей определялось «восстановление сильной боеспособной единой Российской армии, поставленной вне влияния политических партий и спаянной крепкой воинской дисциплиной, покоящейся на началах законности и уважения личности».
18 ноября 1918 г. переехавшая в Омск Уфимская директория была свергнута. На смену ей пришло Российское правительство во главе с принявшим звание Верховного Правителя Российского государства адмиралом А. В. Колчаком. Новая власть возвестила о своем образовании двумя декларативными актами — воззванием Верховного правителя «К населению» от 18 ноября 1918 г. [8] и приказом по армии Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего № 46 от 23 ноября 1918 г. [9]
В первую очередь эти документы объявляли о прекращении существования прежней власти и возникновении новой. Приказ по армии так аргументировал необходимость произошедшей смены власти: «В час колебаний государственной власти и угрозы новой анархии, я не своею волей принял страшную тяжесть верховной власти и всю ответственность с ней связанную перед родиной нашей… Передав мне верховную власть, правительство признало тем самым, что в эти последние часы жизни государства только вооруженная сила, только армия может явиться спасением».
Далее А. В. Колчак провозглашал цели и задачи новой власти. Первой, наиболее актуальной задачей называлось укрепление и повышение боеспособности армии. Второй, неразрывно с первой связанной — «победа над большевизмом». Третьей задачей, решение которой признавалось возможным лишь при условии победы, провозглашалось «возрождение и воскресение погибающего государства» (приказ), иначе — «установление законности и правопорядка» (обращение).
Решение этих непосредственных задач рассматривалось лишь как залог осуществления главной цели. Вся деятельность новой власти объявлялась нацеленной на то, чтобы «народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает» (обращение), чтобы «временная верховная власть Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего могла бы передать судьбу государства в руки народа, предоставив ему устроить государственное управление по своей воле» (приказ).
Наконец в определении высшей цели государственного строительства, эти два документа отличались друг от друга. Обращение к населению выдвигало в качестве такой цели возможность «осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру». В приказе по армии говорилось про обретение Россией «подобающего места среди великих государств».
Заканчивались эти две декларации также по-разному. Обращение от 18 ноября завершалось призывом, сформулированным в стиле Французской революции: «Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, труду и жертвам». Что касается приказа по армии, в конце этого документа, впервые в истории законотворчества сибирской контрреволюции, прозвучал религиозный мотив: «Да поможет нам Господь Бог всемогущий, которого многие из нас в годы великих испытаний забыли, выполнить свои обязательства и долг перед Родиной».
Интонационные и смысловые различия этих двух декларативных актов со всей очевидностью свидетельствовали о двойственности идеологической и политической основы нового режима.
Итак, сменявшие друг друга сибирские власти избирали несколько стратегий легитимации.
Во-первых, все антибольшевистские правительства использовали эмоциональные гарантии своей легитимности, оперируя «образом врага» как единственной альтернативой своей власти.
Во-вторых, власти обращались к значимым для тех или иных частей общества ценностям, надеясь в приобщении к ним почерпнуть законность своего существования. Здесь также вполне очевидна эволюция наборов таких ценностей. Западно-Сибирский комиссариат апеллировал к ценностям революционаристским и демократическим, Временное Сибирское правительство — к национальным и демократическим, Директория — к демократическим и национальным, Верховный Правитель — к национальным, демократическим и религиозным.
Наконец, обосновывая свое право на власть, различные правительства прибегали к двум вариантам внешней легитимации. В первом случае, гарантией законности власти являлось прямое или опосредованное происхождение от некоего суррогата народного представительства (Сибирской областной думы или Государственного совещания). Так позиционировали себя Западно-Сибирский комиссариат, Директория и, в начальный период своей деятельности, Временное Сибирское правительство. Но вскоре, Сибирское правительство сформулировало иной подход к обоснованию своих прав на власть. Оно подчеркивало, что опирается на сам факт обладания властью и на признание этой власти населением и обществом. Аналогичным образом легитимировал свою власть Верховный Правитель. Зыбкость и условность обоих способов аргументации очевидны.
В целом, декларативные акты контрреволюционных правительств отражали не вполне определенный и нестабильный характер правового положения государственной власти сибирского антибольшевизма. В ситуации революционного раскола общества, когда не существовало всеми признанных правил и норм поведения, ни одна власть в принципе не могла обрести полноценной легитимности.
ПРИМЕЧАНИЯ
- ГАРФ. Ф. 176, оп. 2, д. 5., л. 3.
- СПР. № 1, ст. 1.
- СУР. № 1, ст. 1.
- СУР. № 1, ст. 6.
- СУР. № 1, ст. 2.
- СУР. № 1, ст. 3, 4, 5.
- Приложение газеты «Народная Сибирь». 1918. 1 октября.
- Правительственный вестник. 1918. 20 ноября.
- Правительственный вестник. 1918. 27 ноября.