Демографическое «чудо»: сокращение детской смертности в Сибири в 1943–1945 гг. (на материалах Алтайского края)

Печатный аналог: Исупов В.А. Демографическое «чудо»: сокращение детской смертности в Сибири в 1943–1945 гг. (на материалах Алтайского края) // Сибирь в XVII–XX веках: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999–2000 гг.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина. Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002. C. 177–186.

Динамика количественных показателей детской смертности в России в целом и в некоторых ее регионах (например, на Урале и в Сибири) в годы Великой Отечественной войны, в основном, определена [1]. Таким образом, далеко не простая, но все же начальная часть работы, после которой, собственно, и развертывается полноценный научный анализ, историками-демографами выполнена. Теперь можно спорить о точности опубликованных данных, корректировать их в сторону уменьшения или увеличения, но основа для дальней работы создана.

Проведенные расчеты выявили главную тенденцию эволюции демографической сферы страны — смертность населения в целом и детская смертность, в частности, в военные годы прошли два основных этапа. На первом, в 1941–1942 гг., детская смертность резко увеличилась, на втором, в 1943–1945 гг., не менее резко сократилась. Отныне перед исследователями стоит важная и еще более сложная задача — определить качественное содержание процесса, выявить социально-демографические причины столь значительных колебаний показателей детской смертности в 1941–1945 гг.

Нельзя сказать, что эта цель не ставилась ранее. Но, во-первых, основное внимание ученых было сфокусировано все же на выявлении количественных параметров быстро меняющейся демографической ситуации. Во-вторых, историки, занимающиеся проблемами исторической демографии, в своих попытках объяснить пертурбационные сдвиги воспроизводства населения сосредоточились не на конкретных причинах, непосредственно воздействующих на смертность, а на факторах, так или иначе влиявших на динамику детской смертности, но не прямо, а опосредованно. Б. Ц. Урланис остроумно определил эти факторы как «причину причин» [2]. По существу, в данном случае речь идет о выявлении условий, в которых формировалась демографическая ситуация в военные годы.

Еще вчера, когда историческая демография делала первые шаги в изучении динамики смертности тылового населения России в 1941–1945 гг., и когда основной целью было определение количественных параметров, такой подход был оправдан и вполне обоснован. Но сегодня уже стало общим местом говорить о снижении в первые же месяцы войны уровня жизни, об ухудшении питания и жилищных условий, об ослаблении санитарного контроля, об остром дефиците медикаментов и т. п. На современном этапе от исследователей требуется углубленный, основанный на детальном знании конкретных статистических источников анализ причин смерти, непосредственно определявших колебания смертности.

Поэтому в данной статье, без каких-либо претензий на теоретические обобщения, ставится вполне конкретная задача, а именно: поиск ответа на вопрос, как и почему изменилась структура причин смерти детского населения Сибири в 1943–1945 гг.? Под «детским населением» в данном случае имеются в виду младенцы в возрасте менее одного года.

Задача решается на материалах Алтайского края. В первой половине XX столетия это был типичный район Сибири и в этом аспекте являл собой достаточно адекватный пример того, что происходило в сибирском регионе в целом.

Источниковой базой послужили сведения текущей загсовской статистики смертных случаев и рождений, а также данные врачебной регистрации причин смерти. В силу ряда причин эти материалы не были своевременно переданы на хранение в Государственный архив Алтайского края (ныне Центр хранения архивного фонда Алтайского края — ЦХАФАК), а оказались сосредоточены в текущем архиве Государственного комитета по статистике Алтайского края (далее — ТА ГКС АК).

К сожалению, из-за недостатка врачей в сельской местности статистика причин смерти охватывала только городские поселения. Эта информация, равно как и материалы загсов о числе смертей и рождений, характеризуется, с одной стороны, неполнотой, с другой — многочисленными неточностями. Соответственно, все цифровые данные в статье носят оценочный характер и дают возможность выявить лишь общие тенденции эволюции демографической сферы в военные годы. Но в данном случае бессмысленно добиваться абсолютной точности приведенных цифр, когда важнее определить направление развития.

Статистические материалы о динамике рождаемости, смертности, о составе умерших по возрасту и полу, о причинах смерти дополняются данными Отдела здравоохранения Алтайского крайисполкома и Всесоюзной государственной санитарной инспекции. Они содержат ценную информацию о состоянии медико-санитарных служб края и их деятельности в военные годы, о динамике заболеваемости населения, в том числе детского.

Поскольку параметры младенческой смертности Алтайского края в 1941–1945 гг. в историко-демографической литературе никогда специально не рассматривалась (этот вопрос хорошо проработан в основном на материалах Сибири в целом и ее отдельных крупных регионов — Западной и Восточной Сибири), есть смысл для лучшего понимания поставленной в статье проблемы определить основные цифровые показатели этого процесса.

Таблица 1. Динамика детской смертности Алтайского края^*. 1940–1945 гг. (на 1 000 родившихся умерло в возрасте до одного года)

Сост. по данным: ТА ГКС АК.

^* Здесь и далее в текущих границах Алтайского края предвоенных и военных лет, включая Горно-Алтайскую автономную область.

Данные таблицы 1 подтверждают ранее выявленную в историко-демографической литературе тенденцию волнообразного движения детской смертности в годы войны. В этом смысле динамика детской смертности в Алтайском крае в военные годы была аналогична процессам, характерным для всех других регионов СССР и Сибири. В частности, в 1940–1942 гг. уровень детской смертности в Алтайском крае увеличился на 32 %. Смертность мальчиков за указанные годы выросла на 31 %, смертность девочек — на 34 % [3]. Настоящий факт лишний раз подчеркива­ет преобладающую роль социальной компоненты над биологической в процессе увеличения детской смертности на начальном этапе войны.

При этом Алтайский край являлся далеко не самой неблагополучной территорией Сибири. В других регионах, например, в соседних Новосибирской и Омской областях, в Кузбассе, ситуация была значительно хуже. В самые напряженные месяцы 1942 г. (июль — август) детская смертность в Западной Сибири превысила катастрофическую отметку 611 ‰ [4]. В тыловых районах РСФСР в целом в августе 1942 г. коэффициент детской смертности достиг 612 ‰ [5]. В Алтайском крае наивысший пик детской смертности пришелся на июль 1942 г. Но и тогда показатель детской смертности не превышал 484 ‰ [6].

На Алтае, как, впрочем, и в других тыловых районах СССР, перелом в динамике детской смертности в сторону резкого ее снижения произошел в зимние месяцы 1943 г. К марту этого года коэффициент детской смертности в крае, сократившийся до 124 ‰, был ниже, чем в марте мирного 1940 г., когда его показатели составляли 175 ‰ [7]. В целом за 1942–1945 гг. детская смертность в крае сократилась в 3,8 раза, в том числе смертность мальчиков уменьшилась на 73 %, девочек — на 75 % [8]. Отметим, что смертность детей в 1943–1945 гг. сократилась как в городских поселениях, так и в сельской местности. Причем в алтайской деревне детская смертность снижалась быстрее, чем в городах.

Столь значительные темпы падения показателей детской смертности, несомненно, являли собой впечатляющий успех и вполне заслуживают статуса «демографического чуда». Даже в довоенные годы, несмотря на титанические усилия медиков и партийно-государственных чиновников, снижение смертности детей так и осталось несбывшейся мечтой. Теперь же эта мечта воплотилась в жизнь, но нарушая всякую логику и здравый смысл — в период, когда страна вела затяжную кровавую войну, население голодало, а почти все без остатка ресурсы направлялись в армию. В этих условиях снижение детской смертности выглядит скорее загадочным парадоксом советской демографической истории, чем рациональным процессом.

Чтобы внести ясность в это «чудесное», на первый взгляд, превращение, обратимся к конкретным статистическим материалам о причинах смерти детского населения.

Таблица 2. Причины смерти городских детей Алтайского края. 1942–1945 гг. (на 1 000 родившихся умерло в возрасте до одного года по отдельным причинам смерти)

Сост. по данным: ТА ГКС АК.

^* По номенклатуре причин смерти соответствующих лет.

Таблица 2 свидетельствует, что в 1942 г. главными причинами смерти детей были инфекционные и желудочно-кишечные заболевания, такие, как туберкулез, коклюш, корь, дизентерия, токсическая диспепсия, гастроэнтероколит, а также воспаление легких. Эти болезни отчетливо выраженного социального характера (следствие недостаточного и некачественного питания, плохих жилищных условий, слабости здравоохранения, гигиены и санитарного контроля), в конечном счете, и детерминировали концентрацию смертности в детских возрастах.

Сокращение числа смертных случаев от этих заболеваний в те годы составляло основной резерв снижения параметров детской смертности. Между тем, в 1942–1945 гг. смертность детей от коклюша в Алтайском крае уменьшилась у мальчиков в 4 раза, у девочек почти в 3 раза, от туберкулеза соответственно в 5,5 и 3,3 раза, от токсической диспепсии — в 7,5 и 6,6 раза, от гастроэнтероколита — в 7,8 и 5,4 раза, от воспаления легких — в 3,8 и 3,3 раза. Практически сократилась детская смертность от всех инфекционных и желудочно-кишечных заболеваний. Уменьшилась, хотя и не так значительно, смертность детей от таких специфических «младенческих» причин, как преждевременное рождение и врожденная слабость, что объясняется некоторым улучшением к концу войны (по сравнению с 1942 г.) условий вынашивания детей.

Строго говоря, смертность населения — величина постоянная. Она не снижается, но и не увеличивается. Сколько людей родилось, столько и умрет. На самом деле, вследствие сокращения числа умерших от инфекционных и желудочно-кишечных болезней, которым особенно подвержены дети, происходит перемещение интенсивности смертности от младших возрастов к средним и старшим, а за счет этого поколения людей живут дольше. Так, в 1942 г. в Алтайском крае на долю детей до одного года во всей совокупности умерших приходилось свыше 24 %, тогда как в 1945 г. — немногим более 13 % [9]. На поверхности явление это выступает в виде общего снижения смертности населения.

Что же касается повышения смертности детей от врожденных пороков развития и болезней новорожденных, то это явление, несомненно, обусловлено истощением генетического потенциала страны, так как самые крепкие мужчины в ходе армейских мобилизаций искусственно выводились из сферы брачно-семейных отношений. Оставшиеся по состоянию здоровья в тылу мужчины давали ослабленное потомство.

Сокращение смертности детей от воспаления легких, инфекционных и желудочно-кишечных болезней и соответствующее перемещение интенсивности смертности в средние и старшие возрастные группы не являлось особенностью Алтайского края, но охватило практически все территории страны, не подвергавшиеся оккупации. В целом по тыловым районам РСФСР младенческая смертность за 1942–1945 гг. понизилась в 2,8 раза [10].

Прежде, чем выявить факторы снижения смертности детей от конкретных причин, а именно, от воспаления легких, инфекционных и желудочно-кишечных заболеваний, необходимо отметить, что уровень материальной обеспеченности населения СССР в течение всей войны оставался предельно низким. Люди голодали, испытывали острый дефицит жилья, энерго- и теплоносителей, одежды, предметов личной гигиены. Огромные массы населения, особенно на начальном этапе войны, перемещались из одного района страны в другой. Иными словами, условия жизни в военные годы сами по себе способствовали быстрому распространению инфекций.

Чтобы предотвратить распространение эпидемий, таящих серьезную угрозу армии и военной экономике, правительством были приняты самые строгие меры. В военные годы пришлось предельно ужесточить санитарный контроль не только на транспорте и промышленных предприятиях, но даже на бытовом уровне, кардинально реорганизовать работу медико-санитарных служб, ограничить пассажирские перевозки.

Однако по объективным обстоятельствам, главным образом, из-за острой нехватки ресурсов, ужесточение санитарного контроля не могло дать того эффекта, на который рассчитывали власти. С первых же месяцев войны в городах была прекращена очистка воды с помощью коагулянта, из-за чего стандарт качества воды не выдерживался. Заводы по выпуску сернокислого глинозема так и не были введены в эксплуатацию. Само водопроводное хозяйство городов пришло в упадок. Советская промышленность вынуждена была прекратить производство хлораторов, баллонов для жидкого хлора и т. п. Число городов, в которых было организовано хлорирование водопроводной воды, сократилось к 1943 г. до 79 против 97 в 1942 г. [11] Единственное, чего удалось добиться, — полного хлорирования воды на водопроводах, берущих воду из открытых источников.

На второй план в годы войны оказались отодвинуты вопросы канализации и очистки сточных вод, которые без всякой очистки спускались в открытые водоемы. Из-за отсутствия транспорта был прекращен вывоз бытовых отходов за пределы жилых кварталов. В годы войны допускалось применение упрощенных способов очистки при ликвидации отбросов: сжигание мусора на открытых площадках, слив нечистот в колодцы канализационной сети, закапывание отбросов во дворах [12]. Подчас это сводило на нет усилия тысяч горожан, которые участвовали в массовых мероприятиях по очистке населенных пунктов — месячниках и декадниках чистоты, воскресниках и т. п.

Острым дефицитом как в городе, так и в селе стало обыкновенное мыло, зубной порошок, полотенца. Это был не мелкий бытовой вопрос, а чрезвычайно серьезная проблема, поскольку педикулез (завшивленность) принял размеры национального бедствия. В Алтайском крае, в частности, завшивленность школьников в 1943 г. достигала 50 %, учащихся ФЗУ — 80 % [13].

В таких условиях преодолеть эпидемии было невозможно. Жесткими, а подчас и жестокими мерами, вплоть до уголовного преследования нарушителей санитарных требований, можно было лишь приостановить развитие эпидемий, локализовать их, в лучшем случае добиться снижения по отдельным видам заболеваний.

Тем не менее, распространенность инфекционных и желудочно-кишечных болезней оставалась повышенной в течение всех лет войны.

Таблица 3. Индекс заболеваемости населения Алтайского края в период Великой Отечественной войны (число заболевших на 10 тыс. чел.)

Сост. по: ЦХАФАК. Ф. 726, оп. 3, д. 35, л. 6об.

^* За 1941 г.

К 1945 г. титаническими усилиями медиков и санитарно-контрольных служб удалось сократить такие заболевания, как дизентерия, туляремия, токсическая диспепсия, гастроэнтероколит, корь, дифтерия, менингит, малярия. Вместе с тем, увеличилась заболеваемость населения паратифом, брюшным и сыпным тифом, скарлатиной и бруцеллезом. Высокими показателями характеризуется заболеваемость сибирской язвой. В 1944 г. в крае вспыхнула эпидемия септической ангины. Следовательно, только сокращением (или увеличением) заболеваемости объяснить колебания смертности, в том числе детской, в ту или иную сторону невозможно.

Здравоохранение страны в военные годы испытывало огромные перегрузки. Условия работы медиков оставались предельно трудными. Лечебные учреждения, как правило, располагались в наспех приспособленных, плохо отапливаемых зданиях. Стационарные лечебные учреждения расширялись главным образом за счет так называемого уплотнения, когда в больничную палату вместо 3–4 коек по нормативам впихивались 10–12. Так, например, число детских больниц в крае за 1941–1945 гг. не увеличилось, тогда как количество коек в них возросло в 1,5 раза [14]. Не хватало инструментария, медикаментов, недоставало врачей и среднего медицинского персонала. В данном случае сказывалось сложившееся еще до войны отношение к социальной инфраструктуре и, в частности, к здравоохранению как к чему-то второстепенному, не главному, финансируемому по остаточному принципу. Только в 1942 г., когда Советский Союз оказался на грани эпидемической катастрофы, правительство осознало всю степень опасности.

Лихорадочные финансовые вливания в здравоохранение, предпринятые после 1942 г. (в Алтайском крае, в частности, уже в 1943 г. расходы на здравоохранение составили свыше 70 млн руб. против 52 млн в 1942 г. и 54 млн руб. в 1940 г. [15]), поспешное расширение коечной сети, увеличение количества противотуберкулезных диспансеров и санаториев уже не могли кардинально изменить ситуацию. В условиях бурного роста инфекций всего этого было недостаточно. Врачи и фельдшеры (их численность выросла в связи с притоком эвакуированных специалистов) физически не могли справиться с потоком больных, хлынувших в лечебные учреждения, оказать им качественную медицинскую помощь.

В этих условиях необходимо было искать какие-то новые пути и принимать нестандартные решения. Задача, стоявшая перед медиками, была не только сложной, но и противоречивой: используя недостаточно развитое здравоохранение, резко повысить его эффективность.

В каком-то смысле найденное решение было случайным. Ключ к разгадке тайны советского «демографического чуда» лежит в широком применении сульфаниламидотерапии. Антимикробные свойства сульфаниламидных препаратов были открыты еще в 1934 г. немецким ученым Г. Домагком и получили высокую оценку в Советском Союзе. В СССР производство сульфаниламида было организовано очень быстро — в 1937 г. [16] В этом году в нашей стране было произведено 5,8 тонн этого ценного лекарства, оказавшегося особенно эффективным в борьбе с инфекционными и желудочно-кишечными болезнями, уносившими в то время большинство человеческих жизней [17]. В годы Великой Отечественной войны (за 1942–1945 гг.) производство препаратов сульфаниламида в СССР возросло почти в 7 (!) раз и было доведено до 214 тонн [18]. По другим данным, в Советском Союзе в 1945 г. было изготовлено 237 тонн сульфаниламидных препаратов [19].

Сульфаниламидотерапия и сыграла решающую роль в преодолении детской инфекционной и желудочно-кишечной заболеваемости, а в конечном итоге, и в снижении детской смертности. Ситуация была очень непростой — заболеваемость населения, в том числе и детского, оставалась высокой, состояние здоровья очень плохим, но люди, если так можно выразиться, «жили на таблетках и уколах».

«Решающая роль» — не означает единственная. Большое значение имело расширение производства других лекарственных средств, но главное — напряженный, героический в полном смысле этого слова труд тысяч врачей, фельдшеров и медсестер.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См., напр.: Гельфанд В. С. Население СССР за 50 лет (1941–1990): Статистический справочник. Пермь, 1992; Сифман Р. И.  К вопросу о причинах снижения детской смертности в годы Великой Отечественной войны // Продолжительность жизни: Анализ и моделирование. М., 1979; Исупов В. А.  Городское население Сибири: от катастрофы к возрождению. Новосибирск, 1991; Корнилов Г. Е. Уральское село и война: проблемы демографического развития. Екатеринбург, 1993; Кышпанаков В. А.  Население Хакасии: 1917–1990 гг. Абакан, 1995.
2. См.: Урланис Б. Ц. Рождаемость и продолжительность жизни в СССР. М., 1963.
3. ТА ГКС АК.
4. Исупов В. А.  Десятая казнь: младенческая смертность в Западной Сибири в начале Великой Отечественной войны // Социально-политические проблемы истории Сибири. Новосибирск, 1994. С. 119.
5. Исупов В. А.  Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века. Историко-демографические очерки. Новосибирск, 2000. С. 144.
6. ТА ГКС АК.
7. Там же.
8. Там же.
9. ТА ГКС АК.
10. Исупов В. А.  Демографические катастрофы…  С. 144, 158.
11. ГАРФ. Ф. 9226, оп. 1, д. 636, л. 48, 50.
12. Там же, л. 50–55.
13. ГАРФ. Ф. 9226, оп. 1, д. 590, л. 9.
14. ЦХАФАК. Ф. 726, оп. 3, д. 35, л. 12.
15. Там же, л. 10.
16. Советское здравоохранение. 1948. № 1. С. 37.
17. РГАЭ. Ф. 4372, оп. 46, д. 835, л. 11.
18. Там же.
19. Там же, л. 1.