Зуев А. С., Слугина В. А. Право на челобитье и обязанность доносить: регламент коммуникации царской администрации с иноземцами Сибири в XVII в. // Коммуникативная культура: история и современность: Материалы IX Междунар. науч.-практ. конф. Новосибирск, 2019. С. 200–205.
В процессе освоения новых территорий Сибири в конце XVI–XVII в. на успешность русской колонизации влияли не только военные успехи служилого сословия и прочность оборонных сооружений русских городов-острогов, которые обеспечивали освоение физического пространства. Реальность политического влияния московского монарха определялась включением народов Сибири в число ясачных данников — подданных российской короны. Исходя из важности сохранения населения на местах своего проживания для обеспечения ясачного сбора и установления системы управления, принципиально важным было распространение и удержание системы эффективной вербальной коммуникации представителей русской администрации с иноземцами Сибири. Причем если на протяжении XVI в. были распространены посольские практики взаимодействия с народами Урала и Поволжья: отправка делегаций сибирских князцов в Москву и, наоборот, отправка переговорщиков из Москвы, то в XVII в. акцент делается на коммуникации местных народов с уездными воеводами, через которых можно было обращаться к царю.
Дошедший до нас корпус источников также показывает плотность информационных связей русских служилых людей с иноземцами. В наказах сибирским землепроходцам непременно указывалось «проведывать» земли и узнавать от местных жителей различную информацию. Естественно, мы можем лишь предполагать, как складывалась устная коммуникация служилых людей с иноземцами, которая к тому же проходила при посредничестве толмача — переводчика. Однако содержательная часть вербальных контактов и итоги различных информационных обменов дошли до нас в следующих документальных формах:
- «расспросные речи» князцов и аманатов;
- челобитные иноземцев — прошения по различным вопросам;
- челобитные-донесения — сообщения об обстановке в регионе.
Нередко расспросные речи и челобитья-донесения включались в отписки уездных воевод, отправляемые в Тобольск или в Москву. Кроме того, в отписках и челобитных русских служилых людей и казаков, описывающих их службу, также встречаются цитирования «речей» сибирских князцов.
Однако за многочисленностью источников и повсеместным цитированием «слов иноземцев» в делопроизводственных документах кроется ряд вопросов: как именно сложился такой регламент взаимодействия? Каким образом неписьменные народы через толмачей и дьяков обретали «слово» и почему им так активно пользовались?
В исследовательской литературе неоднократно обращалось внимание на активное использование русским населением права «на челобитье». Подробно эту проблематику разработали А. А. Александров и Н. Н. Покровский [1]. Однако если для русского населения составление челобитных к XVII в. являлось уже частью политической культуры, то каким образом эта культура обращений и донесений транслировалась иноземческому населению?
Для того чтобы понять, как именно центральная власть представляла себе идеальное коммуникативное взаимодействие с населением колонизируемых территорий, мы обратились к двум разновидностям документальных источников: текстам жалованного слова (раздел царских наказов воеводам на занятие должности, в которых от имени монарха декларировались права различных категорий населения уезда) и текстам шертовальных записей (перечень обязательств, которые должны были зачитывать иноземцам, вступавшим в российское подданство).
Содержание «жалованного слова» закрепляло право местных народов жаловаться и отправлять челобитья на воевод и служилых людей, злоупотреблявших властью и собиравших дополнительные ясаки «не по государеву указу». Указанные положения в общем виде соответствуют аналогичным полномочиям служилых и торговых людей, также декларируемым в «жалованном слове». Отличительной же особенностью «жалованного слова иноземцам» являются добавления и развернутые характеристики регламента взаимоотношений с соплеменниками, которых нужно «призывать», если они еще не приведены в российское подданство, и доносить воеводам, и приводить к ним, если они готовят измену против русских. Немаловажным было и обещание «государева жалования», а также обещание передачи всего имущества изменника в случае доказательства его вины.
Указанные положения включались также в тексты шертовальных записей. Эти записи составлялись в Сибирском приказе и рассылались из Москвы в Тобольск, а оттуда в остальные уездные центры. Но они могли дополняться воеводами в соответствии с актуальной обстановкой, и эти дополнения чаще всего и посвящены порядку коммуникации.
Право доносить на злоупотребления представителей российской власти из «жалованного слова» могло почти дословно включаться в текст шертовальной записи. Подобное зафиксировано в шертовальной записи березовского уезда 1645–1646 г.:
«А как будут у нас в волости ясачные зборщики и <…> служилые люди, и мне того смотреть <…> накрепко, будет они уч[нут] <…> у моей братьи, у иноземцов, у остяков, и у вогулич, и у самоед, какую добрую мяхкую рухлядь покупать, или себе в поминок имать, а в государев ясак у[ч]нут имать плохую мяхкую рухлядь, или учнут из государева ясаку какую добрую мяхкую рухлядь вынимать <…> или учнут от государевых ясачных соболей хвосты и от лисиц лапы и хвосты ж отрезать, и мне про то про все на тех людей сказывать в городе ево, государеву, воеводе» [2].
Регламент взаимоотношений с соседями также нашел отражение в дополнительных статьях шертовальных записей. Так, в шертовальной записи тюменского уезда 1645–1646 г. присутствует дополнение, в котором запрещается встречаться с «изменниками» во время отъезда для охоты, и дополнительно отмечен запрет на торговлю и информирование «немирных народов» о русских поселениях:
«…И на зверовьях с ними [изменниками] нарошно не сьезжатца, и не торговать, и про государевы сибирские городыничево не розговаривать никоторыми мерами» [3].
Аналогичное, неформулярное дополнение присутствует в шертовальной записи тарского уезда 1645 г.: «И с колматцки митаиши и с их людьми не ссылатца и не торговать, и на зверовых промыслех не съезжатца, и ничево не розговаривать, и ни о чем с ними не советовать» [4]. В данном случае явственно стремление не допустить разглашения важной информации: размещение русских поселений, численность служилых людей и их вооружение, известия о столице. Наличие информанта-«языка» в числе «немирных народов» — очень беспокоило сибирскую администрацию. Например, в отписке 1635 г. приказчика Чубаровой слободы Спиридона Шелехова воеводе Семену Объедову указано, что тюменский татарин-изменник Тимошка ищет своего зятя Бекенейка, чтобы использовать его в качестве проводника на государевы слободы и ясачные волости [5].
В целом упоминаемые требования доносить о различного рода изменах и «шатостях», пересказывать услышанное в соседних улусах русским людям являлись важным инструментом получения информации. Рассказы и «расспросные речи» иноземцев были неотъемлемой составляющей информационного процесса в Сибири. От содержания доносов зависела политическая обстановка в регионе, на основании слухов воеводы зачастую принимали решения об усилении безопасности или отправке военных отрядов в улусы. В. В. Пестерев отмечает, что «любое сообщение, имевшее отношение к безопасности колонии, вне зависимости от правдоподобности воспринималось как совершенно достоверное (т. е. за ним следовали определенные административные действия). При отсутствии эффективного механизма реагирования на чрезвычайные ситуации вряд ли можно считать такую практику серьезным недостатком» [6]. Также автор приводит любопытную статистику: из более чем 70 слухов о готовящихся набегах кочевников подтвердилось лишь 12. Из этих 12 сообщений только половина касалась реально совершенных набегов (в то время как их было более двух десятков). Таким образом, бóльшая часть «вестей» работала впустую — на обеспечение защиты от отсутствующей угрозы.
«Если же учитывать, — пишет В. В. Пестерев, — любые тревожные сообщения, касавшиеся кочевников, их близких подкочевок, наличия их следов, вестей об их откочевке со своих кочевий „неведомо куды”, появления подозрительных людей и т. п., каждое из которых вызывало тревогу в колонии, то легко представить себе ту степень настороженности, которой характеризовалось восприятие колониальным населением своей кочевой окраины» [7].
Факт включения в тексты жалованного слова и шертовальных записей статьи, призывающей докладывать о злоупотреблениях ясачных сборщиков, служилых людей и воевод российскому царю, можно трактовать как проявление интеграционной стратегии включения «иноземцев» в российскую политико-правовую систему.
Местная администрация была также заинтересована в выстраивании эффективной (успешной) коммуникации с аборигенным населением. Благодаря дополнениям, вносимым воеводами в типовые тексты шертовальных записей, фиксировался целых ряд обязательств, связанных с обменом информацией. Иноземцы должны были сообщать о готовящихся в среде аборигенов походах на русских служилых людей, доносить об уклонении от платежа ясака и о случаях нарушения правил ясачного сбора служилыми людьми. В условиях динамично меняющейся военно-политической обстановки в регионе и наличия пограничных территорий между сибирскими волостями и кочевьями неподвластных России народов (ногайцев, калмыков, монголов) получение своевременной и достоверной информации являлось залогом успешного удержания колонизируемых территорий и проживавших на них ясачных данников.
Примечания
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-39-60006.
- Александров А. А., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1991. 399 с.
- РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Стб. 232. Л. 237.
- Там же. Л. 118–119.
- Там же. Л. 205.
- Миллер Г. Ф. История Сибири. М., 2000. Т. 2. С. 493.
- Пестерев В. В. Организация населения в колонизуемом пространстве: очерки истории колонизации Зауралья конца XVI — середины XVIII вв. Курган. С. 81–82.
- Там же.
Литература
Александров А. А., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1991. 399 с.
Миллер Г. Ф. История Сибири. В 2 т. Т. 2. М., 2000. 796 c.
Пестерев В. В. Организация населения в колонизуемом пространстве: очерки истории колонизации Зауралья конца XVI — середины XVIII вв. Курган. Изд-во Кург. гос. ун-та, 2005. 237 c.