Органы государственной власти сибирской контрреволюции (октябрь 1917 — ноябрь 1918 г.): от «автономной Сибири» к «возрожденной России»

Печатный аналог: Журавлев В. В. Органы государственной власти сибирской контрреволюции (октябрь 1917 — ноябрь 1918 г.): от «автономной Сибири» к «возрожденной России». // Власть и общество в Сибири в ХХ веке. Новосибирск, 1997. Вып.1. С. 3–30.

Значение государственной власти в истории России изначально и традиционно было чрезвычайно велико, и период российской смуты 1917 — 1920 гг. не являлся в этом отношении исключением. Более того, в годы революции и гражданской войны вопрос о государственной власти резко обострился. Он стал основным, главным вопросом всейобщественно-политической жизни страны. Поэтому изучение аппарата власти антибольшевистского движения представляет большой научный интерес. Без такого изучения невозможно понять характер исторической альтернативы, которую представляло собой антибольшевистское движение и, в конечном счете, причины поражения последнего.

Важную роль в общей системе российской контрреволюции играло сибирское антибольшевистское движение. В Сибири еще осенью 1917 г. политические противники большевиков создали альтернативные советам региональные органы, претендовавшие на всю полноту государственной власти. В конце весны — начале лета 1918 г. именно под знаменем «автономной Сибири» советская власть была свергнута на востоке России. В ноябре 1918 г. на основе сибирского правительства возникло правительство А. В. Колчака, признанное в качестве общероссийского практически всем антибольшевистским движением. Вполне естественно, что отечественные и зарубежные исследователи всегда уделяли внимание органам власти, созданным контрреволюцией на востоке России [1]. В этих работах рассматривались некоторые аспекты возникновения и деятельности органов государственной власти сибирской контрреволюции, политическая борьба в антибольшевистском движении. Но в них не уделялось достаточного внимания внутренним причинам превращения безвластных региональных структур «автономной Сибири» во всероссийскую по своим масштабам власть, которая стала главным противником советской России. Понять эти причины невозможно без анализа структуры, правового положения, компетенции и функций органов государственной власти, созданных сибирской контрреволюцией.

Первые сибирские представительные и исполнительные органы возникли в середине осени 1917 г., когда авторитет центральной власти упал до критического уровня, а процесс дезинтеграции страны стремительно набирал обороты. В условиях тяжелейшего кризиса российской государственности сибирскими областниками и поддержавшими ихсоциалистами-революционерами был выдвинут лозунг создания «автономной государственной организации для Сибири». 15 октября 1917 г. начал работу первый Сибирский областной съезд, объявивший себя «высшим законодательным органом» региона.

17 октября 1917 г. Областной съезд принял «Положение об областном устройстве Сибири». Предполагалось, что это Положение составит, с одобрения Всероссийского учредительного собрания, основу конституции автономной Сибирской республики. Положение устанавливало, что «высшей для Сибири исполнительной властью должен быть кабинет министров, ответственный перед Сибирской областной думой» [2].

Двумя другими актами — постановлениями «О экономико-хозяйственном объединении Сибири» от 14 октября и «Об организации Сибири» от 16 октября съезд учреждал ряд временных региональных органов. Особое место среди них занимал Сибирский областной совет — «высший орган власти в перерывах между Областными съездами», избиравшийся в числе 33 членов — по три представителя от каждой губернии (области), по два представителя от каждого из туземных племен (бурятов, татар, киргизов, якутов, алтайских и минусинских инородцев), по одному — от каждого казачьего войска. Возглавил Сибоблсовет В. М. Крутовский. Главной функцией Сибоблсовета являлась разработка «Положения об Учредительном сибирском областном съезде». Первая сессия совета состоялась 4 декабря 1917 г. [3]

15 октября Совет избирал из своей среды Сибирский областной исполнительный комитет — высший исполнительный орган. На него возлагалась вся деятельность по выполнению постановлений съезда. Комитет должен был также контролировать деятельность Областного совета и решать вопросы, выходящие за компетенцию последнего [4]. В состав комитета были избраны 14 человек: 7 членов (Н. А. Алексеев, Б. М. Ган, А. А. Ермеков, Е. В. Захаров, В. М. Крутовский, С. А. Новгородов, М. Б. Шатилов), 6 кандидатов (Б.Вампилун, П. П. Гудков, П. Я. Дербер, Г. И. Жернавков, Н. И. Козьмин, Ю. Р. Саиев) и почетный председатель — Г. Н. Потанин. Председателем был избран В. М. Крутовский, посты товарищей председателя заняли П. П. Гудков и Е. В. Захаров.

«В целях надлежащей постановки работ по специальным вопросам» Сибирский областной исполнительный комитет организовал несколько отделов, по выражению И. А. Якушева, — «зародышей» будущих министерств [5]. Функции отделов заключались в подготовке материалов для предпологавшегося Учредительного съезда Сибири, а также в координации деятельности органов местного самоуправления и других общественно-государственных организаций (продовольственных, снабжения, земельных, беженских, переселенческих и т.п.).

Сибоблсовет и Сибирский областной исполнительный комитет были лишь первыми шагами областников в области государственного строительства. И по происхождению, и по правовому положению, по задачам и возможностям сибирские областные органы в первый месяц своего существования являлись общественными организациями, но претендовавшими на государственные функции. Отметим, что сходное правовое положение в период революции имели многие структуры, такие, как советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, «национальные советы» окраин страны, отчасти Земгор, военно-промышленные комитеты и некоторые другие.

Тем временем ситуация в стране стремительно менялась. Свержение Российского временного правительства, укрепление положения советов в Сибири, реальная перспектива разгона Всероссийского учредительного собрания заставили Сибирский областной исполнительный комитет менее чем через три недели после окончания работы первого Областного съезда, объявить о созыве нового форума.

Чрезвычайный Областной съезд открылся в Томске 6 декабря 1917 г. В своей «Декларации по текущему моменту» он провозгласил создание в Сибири «автономной областной власти» [6]. 15 декабря съездом было принято «Положение о временных органах управления Сибири» [7]. Это был акт конституционного характера. Он признавал действующей на территории Сибири всю систему российского дооктябрьского законодательства. Упразднялись созданные первым съездом Сибоблисполком и Областной совет. Основываясь на положении 17 октября съезд провозгласил «высшей в Сибири властью Сибирскую областную думу и избираемый ею Сибирский областной совет». Причем, предвидя возможность разгона Всероссийского учредительного собрания, члены съезда установили, что в этих условиях к Думе и Областному совету переходит «вся полнота власти».

Сибирский областной совет должен был стать, согласно положению, высшим административным учреждением Сибири, избираемым Думой и ответственным перед ней. Его члены, руководящие ведомствами, получали права и обязанности министров. Так как Сибирской областной думе еще только предстояло быть избранной, 13 декабря 1917 г. съезд избрал Временный сибирский областной совет, четко ограничив срок его полномочий: «до созыва Сибирской областной думы». Этому органу поручалось осуществлять власть в областях политической и экономико-финансовой, созвать Думу и начать подготовку Учредительного собрания Сибири. Председателем этого «правительства» был избран Г. Н. Потанин (1 января 1918 г. вышел в отставку, заявив о своем несогласии с политикой «заигрыания с большевиками», проводимой «левым» большинством Совета), членами — П. Я. Дербер (с 1 января — председатель), А. А. Ермеков, А. Е. Новоселов, Г. Б. Патушинский, Д. Г. Сулим, М. Б. Шатилов, Е. В. Захаров (управляющий делами), И. А. Якушев (казначей), членами секретариата Совета — Т. В. Бутов, В. И. Моравский, И. И. Шурупов.

Временным сибирским областным советом были предприняты попытки создания опорных структур на местах. Для этого как сам Областной совет, так и его органы отправляли на периферию своих представителей и организаторов, называвшихся комиссарами, эмиссарами или уполномоченными [8].

Главными задачами Временного Сибирского областного совета были организация выборов и созыв Сибирской областной думы. Согласно постановлению Чрезвычайного съезда депутаты думы должны были представлять девять различных общественных и государственных структур региона, которые, подпадали под определение «революционных и демократических организаций». К их числу относились самоуправления, казачьи войска, воинские части, вузы, главные комитеты железных дорог, а также совдепы, национальные организации, профсоюзы и кооперация [9]. По мере избрания, депутаты собирались в Томске, где уже с конца декабря 1917 г. начали свою работу частные совещания членов Думы. Был избран президиум частных совещаний, образованы партийные фракции, составлен и согласован список членов будущего Сибирского областного совета.

В условиях укрепления советской власти в Сибири Областная дума так и не смогла легально начать свою работу. Но переходный статус Временного Сибирского областного совета являлся серьезной помехой для осуществления политических планов эсеров и областников. Поэтому 28 января 1918 г. часть съехавшихся в Томск депутатов, собрались на нелегальное заседание, чтобы «открыть работы первой сессии Областной думы». Был избран состав президиума Думы. Председателем «сибирского парламента» стал И. А. Якушев.

Депутаты приняли «Декларацию Сибирской областной думы» — пропогандистский документ, содержавший позицию думского большинства (эсеров центра), по основным политическим вопросам. «До созыва Всесибирского учредительного собрания, — говорилось в „Декларации“, — вся полнота власти в пределах Сибири принадлежит Временной сибирской областной думе».

«Для проведения в жизнь мероприятий, начертанных в «Декларации Думы» был создан исполнительный орган, «облеченный властью» [10]. Скромное название «Областной совет» было заменено более звучным — «Временное правительство автономной Сибири». Из 20 избранных в него, четверо (М. Б. Шатилов, Г. Ш. Неометуллов, С. А. Кудрявцев, Е. В. Захаров) вошли в состав кабинета на правах министров без портфелей, а между остальными были распределены посты председателя (П. Я. Дербер) и государственного секретаря (В. И. Моравский), министров внутренних дел (А. Е. Новоселов), иностранных дел (П. В. Вологодский), военного (А. А. Краковецкий), юстиции (Г. Б. Патушинский), финансов (И. А. Михайлов), земледелия (временно — П. Я. Дербер), торговли и промышленности (М. А. Клолбов), труда (И. С. Юдин), путей сообщения (Л. А. Устругов), снабжения и продовольствия (И. И. Серебренников), народного здравия (В. М. Крутовский), просвещения (Э. Д. Ринчино), туземных дел (В. Т. Тибер-Петров), экстерриториальных народностей (Д. Г. Сулим), государственного контроля (Н. Е. Жернавков) [11].

В структуре Российского временного правительства министерств туземных дел, экстерриториальных народностей и народного здравия не существовало, а их области управления находились в ведении Министерства внутренних дел. Видимо, появление таковых в структуре правительства П. Я. Дербера объяснялось следующими обстоятельствами. Два первых были призваны обеспечить поддержку Временного правительства автономной Сибири со стороны организаций коренных народов и национальных меньшинств Сибири, обильно представленных в Областной думе. Третье же, вероятно, было создано специально «под человека» — для предоставления поста В. М. Крутовскому, врачу по профессии (ни в одном из последующих правительств это ведомство не существовало, а сам В. М. Крутовский впоследствии занимал пост министра внутренних дел).

На том же заседании Думы было принято решение о переезде новообразованного правительства на Дальний Восток, на еще не подконтрольную советской власти территорию [12]. В Сибири же были оставлены уполномоченные правительства, объединявшиеся в территориальные коллегии — «комиссариаты» или «эмиссариаты». Не известно какого-либодокумента, определявшего структуру, компетенцию и функции, или хотя бы точное наименование всех этих многочисленных «эмиссариатов», «комиссариатов» и «уполномоченных», действовавших в Сибири в феврале — начале мая 1918 г. Зачастую они создавались на основании устного поручения кого-либо из членов Временного правительства автономной Сибири, а иногда и без такового, по инициативе местных эсеровских партийных организаций, и лишь post factum санкционировались Временным правительством автономной Сибири [13].

Главной задачей, ставившейся перед эмиссариатами, по словам члена ЦК партии социалистов-революционеров М. А. Веденяпина, — была подготовка свержения большевистской власти, для чего им поручались организация и руководство вооруженными отрядами и ведение антибольшевистской агитации [14].

Наиболее важную роль в структуре нелегальных организаций, образованных Временным правительством автономной Сибири, играли две коллегии уполномоченных —Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский комиссариаты [15], причем первый из них выступал в качестве общесибирского руководящего центра. Восточно-Сибирский комиссариат, состоявший из 8 членов, располагался в Иркутске [16]. Западно-Сибирский комиссариат состоял из 4 человек, которые своим местопребыванием избрали Томск. Здесь деятельность комиссариата обеспечивала нелегальная канцелярия. Опираясь на уже имевшихся представителей сибирских областных органов на местах, Западно-Сибирский комиссариат сумел создать разветвленную систему местных подпольных структур, гражданских («политические эмиссариаты», «уполномоченные правительства») и военных (штабы или «военные комиссариаты» Западно-Сибирского и Восточно-Сибирского военных округов и местных военных районов). Гражданские и военные нелегальные структуры тесно взаимодействовали между собой [17].

Но, несмотря на наличие «конституции», правительства, министров и представителей на местах, сибирские областные органы и в этот период их деятельности нельзя назвать государственными, т.к. они не имели главного признака государственности — власти. Временное правительство автономной Сибири и его местные структуры в период подполья выступали в роли организационной формы единого антибольшевистского блока различных политических сил Сибири, от эсеров центра до правых кадетов включительно, при руководящей роли правых эсеров [18].

После свержения советской власти весной — летом 1918 г. ситуация резко изменилась. Западно-Сибирский комиссариат на деле становился высшим правительственным органом и это положение закрепил в первых же своих актах. Уже в Воззвании от 26 мая 1918 г., опубликованном от имени новой власти, заявлялось, что члены Западно-Сибирского комиссариата «взяли в свои руки общее управление», действуя «от имени Сибирской областной думы и Временного сибирского правительства» [19]. В Декларации Западно-Сибирского комиссариата от 1 июня говорилось, что комиссариат является «высшей местной властью временно» [20]. Таким образом, власть этого органа с самого начала в правовом отношении носила временный и подчиненный отсутствующему правительству характер.

Из текста Декларации видно, что члены Западно-Сибирского комиссариата рассматривали акты областных съездов как действующие. Исходя из закрепленного положениями от 17 октября и 15 декабря принципа разделения властей, комиссариат подчеркивал, что законотворчество не входит в его компетенцию. Однако, в чрезвычайной обстановке, в целях оперативного разрешения встававших проблем он был вынужден издавать юридические акты общеобязательного характера. Эти акты и по содержанию, и по своему действию имели силу закона. Так они и воспринимались населением и последующими властями [21].

Первое время члены Западно-Сибирского комиссариата находились частью в Ново-Николаевске (где раньше всего была свергнута советская власть), частью в Томске. 12 июня 1918 г. комиссариат переехал в Омск, единственный город Западной Сибири, обладавший хотя бы минимальным кадровым потенциалом, необходимым для организации аппарата центральной власти. С этого времени Омск стал главным политическим центром антибольшевистского движения в Сибири.

На состоявшемся 4 июня 1918 г. заседании Западно-Сибирского комиссариата было принято решение о создании при нем отделов: административного, военного, юстиции, финансов, земледелия, предприятий, труда, путей сообщения, почт и телеграфов [22]. Их деятельность началась с 14 июня 1918 г., причем функции военного отдела были возложены на штабЗападно-Сибирского военного округа; управление средствами связи было сосредоточено в специальном подотделе административного отдела (а не в самостоятельном органе, как планировалось); вместо отдела предприятий был создан отдел торговли и промышленности. Возникли не планировавшиеся первоначально отделы туземных дел и иностранных сношений [23]. Существовавшая в подполье канцелярия комиссариата была преобразована в Управление делами Западно-Сибирского комиссариата [24].

Во главе отделов комиссариата были поставлены А. Н. Гришин-Алмазов (военный отдел), А. П. Мальцев (отдел финансов), А. Н. Морозов (юстиции), П. П. Гудков (торговли и промышленности), Н. С. Зефиров (продовольствия), В. С. Сизиков (административный), Л. И. Шумиловский (труда), Н. И. Петров (земледелия и колонизации), Г. М. Степаненко (путей сообщения), В. В. Сапожников (народного просвещения), М. П. Головачев (иностранных сношений), Г. К. Гинс (управляющий делами комиссариата). Хотя отдел туземных дел был учрежден, заведующий его, судя по всему, назначен не был, а с 20-х чисел июня деятельностью отдела руководил министр М. Б. Шатилов [25].

Кроме отделов, при Западно-Сибирском комиссариате существовало два коллегиальных совещательных органа: Продовольственное бюро и Юридический совет — аналог Юридического совещания при Российском временном правительстве [26].

После организации комиссариатом отделов (соответствующих министерствам) сложилось первоначальное распределение полномочий между высшими административными учреждениями. Западно-Сибирский комиссариат представлял собой директорию, т.е. коллективный орган верховной власти. Исключительной прерогативой комиссариата было определение общего направления политики, принятие наиболее значимых с политической точки зрения решений, нормотворчество. Заведующие же считались приглашенными на службу в комиссариат специалистами, обязанными реализовывать «предуказанную» комиссариатом линию. По отношению к своим ведомствам заведующие имели все права министров [27].

Уже 5 июня 1918 г. Западно-Сибирский комиссариат обратился к членам Сибирской областной думы с предложением собраться в Томске. Вместе с частными совещаниями наличных депутатов возобновили свою работу Президиум и комиссии Думы. Кроме того было образовано Информационное бюро Областной думы [28].

Местные органы власти сибирской контрреволюции образовывались в мае-июне 1918 г. различными путями. Там, где были нелегальные «политические эмиссариаты», таковые брали в свои руки власть «от имени сибирского правительства» [29]. В большинстве же мест власть оказывалась либо в руках военных, осуществивших переворот [30], либо у созданных по образцу марта 1917 г. «комитетов общественных организаций», комиссий органов самоуправления и других подобных органов [31]. В такие населенные пункты Западно-Сибирскийкомиссариат направлял своих уполномоченных, в задачу которых вменялось организовать местную гражданскую администрацию. Таким образом были учреждены комиссариаты на губернском, уездном и городском уровнях. Нередко возникали самостоятельные комиссариаты мелких населенных пунктов, приисков, рудников, железнодорожных станций, отдельных частей губерний или уездов [32].

Местные комиссариаты были как единоличными по составу, так и коллегиальными. Так, комиссариат Омского уезда состоял из одного А. И. Дущеина, а в Тобольский уездный комиссариат — из М. Д. Холзакова; с другой стороны, Алтайский уездный комиссариат имел в своем составе пять членов (В. З. Малахов, Ф. К. Ненарокомов, Дуканин, Новиков, Шапошников), Енисейский губернский комиссариат — трех (Н. Н. Козьмин, П. З. Озерных, П. С. Доценко), а комиссариат Анжерских копей — даже девять (Иванов, Родионов, Гусенков, Жигалов, Долгих, Еремин, Литвинов, Бокатин, Железовский) и т.д. [33]. Большинство комиссариатов были коллегиальными. В таких комиссариатах из числа членов избирался председатель. В течение июня 1918 г. постепенно налаживалась деятельность управленческого аппарата губернских и многих низовых комиссариатов.

В правовом положении местной власти в течение июня 1918 г. произошли значительные изменения.

Первоначально Западно-Сибирский комиссариат рассматривал местные комиссариаты Временного сибирского правительства, как временные учреждения. Подобно тому, какЗападно-Сибирский комиссариат должен был, подготовив условия для деятельности сибирского правительства, сдать ему власть, местные комиссариаты должны были, возобновив деятельность земских и городских самоуправлений, передать им административные функции [34]. Так и произошло в городах, где органы самоуправления были быстро восстановлены. Соответствующий порядок был закреплен постановлением Западно-Сибирского комиссариата от 9 июня 1918 г., правда, за центральной властью признавалось право «в случае необходимости учреждать в отдельных городах специальные городские комиссариаты» [35].

Но, земские органы не везде удалось быстро возвратить к жизни. Кроме того, даже там, где это произошло, вопреки своим полномочиям, комиссариаты продолжали игралть роль местной администрации. 29 июня такое положение было закреплено законодательно. Губернские и областные комиссариаты «на время военных действий» получили чрезвычайные полномочия, которыми при царском режиме наделяло губернаторов «Положение об усиленной и чрезвычайной охране» от 14 августа 1881 г. Наиболее важными среди этих полномочий были права издавать постановления, имевшие силу закона, устранять любых должностных лиц администрации и самоуправлений, воспрещать собрания, накладывать секвестр на недвижимое и арестовывать движимое имущество, передавать любое дело в военный суд (правда, последний в то время в Сибири официально не существовал) и т.п. [36]

В период Западно-Сибирского комиссариата встречались самые разные наименования местных органов и представителей сибирского правительства: эмиссариат, комиссариат, уполномоченный, эмиссар, комиссар. Нередко одно и тоже должностное лицо или учреждение именовались по-разному. Хотя четкого различия между этими терминами не было, все же можно сказать, что уполномоченными или эмиссарами, как правило, назывались командированные из центра для организации управления на определенной территории, а комиссарами или членами комиссариатов — администраторы в губернии, уезде, районе.

Вплоть до середины июля 1918 г. продолжал активно функционировать институт уполномоченных правительства. В их обязанности входило восстановление деятельности самоуправлений и организация гражданской власти на территориях, только что занятых сибирскими и чешскими войсками, а также разграничение полномочий и разбор конфликтов между гражданскими и военными властями [37].

Во второй половине июня 1918 г., по мере налаживания связи с местами, выяснилось, что на территории, подвластной Западно-Сибирскому комиссариату, находятся некоторые члены Сибирского правительства, от имени которого и действовал комиссариат. К ранее находившимся в Омске министрам П. В. Вологодскому (иностранных дел) и И. А. Михайлову (финансов), прибавились Г. Б. Патушинский (министр юстиции) и М. Б. Шатилов (туземных дел) [38].

Эти министры заявили комиссариату о своих притязаниях на власть. Перед Западно-Сибирским комиссариатом встал вопрос о том, «кто обладает большими полномочиями — несколько министров или уполномоченные, назначенные всеми министрами?» [39]

Первоначально комиссариатом была предпринята попытка раздела власти. Было принято положение, согласно которому министры принимали участие в заседаниях Западно-Сибирскогокомиссариата, и ни один принципиальный вопрос не решался без их ведома. Кроме того, министрам передавалось высшее руководство теми отделами, круг ведения которых соответствовал функциям их министерств, но при сохранении заведующих, назначенных комиссариатом [40].

Такое решение могло быть лишь временным компромиссом. В конце июня, когда к П. В. Вологодскому, Г. Б. Патушинскому, И. А. Михайлову, М. Б. Шатилову присоединился проживавший в Красноярске В. М. Крутовский (министр внутренних дел), и таким образом, число министров Сибирского правительства, заявивших о своей готовности взять власть, возросло до пяти, а председатель и бывшие в наличии члены Областной думы высказались в поддержку их требований, комиссариат сложил свои полномочия. 30 июня 1918 г. состоялась передача власти [41]. Члены Западно-Сибирского комиссариата сохранили свои звания уполномоченных Временного сибирского правительства [42], а один из них — П. Я. Михайлов, был назначен товарищем министра внутренних дел [43].

Немалую роль в принятии этого решения сыграло то обстоятельство, что комиссариат был ограничен в своих полномочиях как территориальными рамками Западной Сибири, так и тем, что основные свои задачи (организацию вооруженных сил, подготовку переворота, восстановление деятельности государственного аппарата) он уже выполнил.

Новая власть выступила под официальным названием «Временного сибирского правительства». Пятеро членов Сибирского правительства, избранного Думой, образовали коллегиальный орган верховного управления (директорию) — Совет министров Временного сибирского правительства. Председателем Совета министров был избран П. В. Вологодский. Совет министров был органом законодательства и верховного управления. В отличие от Западно-Сибирского комиссариата, во главе Совета министров стоял председатель, а каждый из его членов руководил порученным ему министерством (иностранных дел, внутренних дел, туземных дел, финансов, юстиции).

Отделы Западно-Сибирского комиссариата были переименованы в министерства, причем административный отдел стал Министерством внутренних дел, отдел иностранных сношений — Министерством иностранных дел, а управление делами — канцелярией Совета министров [44]. Для повседневного руководства в пять вышеперечисленных ведомств были назначены «товарищи министров». Работу семи других министерств (военного, земледелия и колонизации, торговли и промышленности, труда, путей сообщения, продовольствия, народного просвещения) возглавили управляющие министерствами. Товарищи министров, управляющие министерствами и управляющий делами Совета министров образовали совещание управляющих министерствами, которое было учреждено, но официально не действовало [45].

Когда 30 июня отделы Западно-Сибирского комиссариата были преобразованы в министерства Сибирского правительства, подавляющее большинство заведующих сохранили свои посты. Перемены коснулись лишь двух ведомств. Вместо заведующего административным отделом В. С. Сизикова, проявившего себя посредственным администратором, товарищем министра внутренних дел был назначен П. Я. Михайлов, до этого курировавший и фактически ведший основную руководящую работу в этом ведомстве. А директор Омского отделенияРусско-Азиатского банка Н. Д. Буяновский занял пост товарища министра финансов вместо ушедшего в отставку заведующего А. П. Мальцева [46].

В документах, оформивших передачу власти, говорилось, что к Совету министров Временного сибирского правительства переходит вся полнота государственной власти, что он вступает в верховное управление страной [47]. В развернувшейся в последующем борьбе за власть между думой и правительством сторонники последнего будут ссылаться на эти положения, оправдывая независимость Совета министров от «сибирского парламента» [48]. В постановлении Временного сибирского правительства от 1 июля «О высших государственных учреждениях Сибири» заявлялось о том, что постановления Совета министров имеют силу закона (ст.7) [49], а постановление «О восстановлении судебных учреждений» (6 июля) содержало важнейшее положение о Временном сибирском правительстве как о равноправном с Областной думой законодательном органе [50]. Совет министров, унаследовав от Западно-Сибирского комиссариата законодательную функцию, открыто заявил о своем праве на законотворчество. В постановлении Временного сибирского правительства «О высших государственных учреждениях Сибири» от 1 июля прямо говорилось, что постановление Совета министров имеет силу закона (ст.7) [51], что противоречило положению 15 декабря 1917 г., так как нарушало законодательные прерогативы Сибирской областной думы.

В функциях высших административных учреждениях со сменой власти мало что изменилось. Совет министров также, как и Западно-Сибирский комиссариат, представлял собой директорию, а управляющие министерствами, хотя и оказывал все возрастающее влияние на политику Совета министров, вплоть до конца августа оставались «властью подчиненного управления» [52]. На неполновластный, подчиненный по отношению к министрам-избранникам Думы статус руководителей ведомств указывало само наименование должностей управляющих министерствами, традиционно использовавшееся в подобных ситуациях в российской бюрократической системе.

Заместителями руководителей министерств были: у управляющих (в пяти ведомствах) — товарищи министров, у товарищей министров (в семи ведомствах) — помощники министров [53].

Личным аппаратом руководителей министерств служили Канцелярии министерств во главе с директорами. Сами министерства подразделялись на департаменты и отделы. В Министерстве внутренних имелись отделы: общих дел, городской, земский, инструкторско-агитационный, строительный, призрения, народного здравия, ветеринарный, милиции (создан позднее) [54]. В Министерстве финансов были учреждены отдел кредита и денежного обращения, окладных, накладных и таможенных сборов, а также отдел государственного казначейства [55], в Министерстве продовольствия — хлебофуражный, снабжения предметами первой необходимости и финансово-счетный отделы и т.д. [56] Подразделения, подчинявшиеся руководителю министерства, но обладавшие определенной автономией, назывались управлениями или главными управлениями. Так, при Министерстве финансов существовало управление государственных сберегательных касс, при Министерстве внутренних дел — управление воинской повинности и главные управления почт и телеграфов и по делам местного хозяйства. Департаменты министерства возглавлялись директорами, отделы — заведующими, управления — начальниками [57].

Еще 30 июня 1918 г. на правах министерства был образован Совет государственного контроля, а 17 июля он был переименован во Временное управление государственного контроля [58]. Вместо должности председателя Юридического совета при Западно-Сибирском комиссариате 23 июля был учрежден пост юрисконсульта канцелярии Совета министров, а 1 октября в структуре управления делами была организована юрисконсультская часть Временного сибирского правительства [59].

27 июля 1918 г., после взятия войсками Временного сибирского правительства Иркутска, проживавший там член Сибирского правительства, избранного Областной думой, И. И. Серебренников стал шестым членом Совета министров. Так как И. И. Серебренников был избран Думой в качестве министра снабжения и продовольствия, а в структуре правительства уже было учреждено Министерство продовольствия во главе с энергичным Н. С. Зефировым, из состава последнего специально для нового министра было выделено самостоятельное Министерство снабжения [60].

Перемены коснулись и местной административной машины. 18 июля 1918 г. были упразднены коллегиальные комиссариаты Временного сибирского правительства и восстановлен институт губернских (областных) и уездных комиссаров и их помощников в том виде, в котором он существовал при Российском временном правительстве [61]. Целью этого мероприятия называлось «согласование настоящего административного устройства с законодательством [Российского — В.Ж.] временного правительства» [62]. Основным актом, определявшим правовое положение местной администрации, становилось «Положение о губернских (областных) и уездных комиссарах» от 19 сентября 1917 г. Восстановление действия этого акта повлекло за собой определенные сложности правового характера. Дело в том, что это положение (опубликованное Российским временным правительством всего за месяц до его падения, и поэтому практически не применявшееся) было основано на идее передачи административной власти на местах земствам и предусматривало сохранение за комиссаром лишь функции надзора за соблюдением законности государственными учреждениями и органами самоуправления, то есть делало комиссара скорее прокурором, чем администратором. Но, так как в тексте положения комиссар определялся как «представитель правительства», то это определение было истолковано в смысле наделения комиссара (в масштабе данной территории) «правительственными» полномочиями [63].

Аппараты губернских комиссариатов получали название канцелярий губернских комиссаров, причем их структура не изменилась, все должности сохранялись, за исключением должности секретаря губернского комиссариата [64]. Делопроизводство по различным сферам управления в канцеляриях губернских комиссаров было распределено между отделами, количество которых в разных губерниях различалось. Например, в Енисейской губернии, их было тринадцать: распорядительный, административный, земских и городских самоуправлений, воинский, милиции, тюремный, строительный, врачебный, печати, зрелищ и собраний, призрения, информационный, политический. Причем последние три рассматривались как учреждения временные, «вызванные к жизни переживаемым моментом» [65]. Кроме того, в подчинении губернского комиссара находились казенная палата, палата государственных имуществ, переселенческое управление и управление губернского агронома.

Аппарат низовых комиссаров (уездных и участковых) был скромнее по структуре и численности. Как правило, он состоял из помощника и нескольких делопроизводителей комиссарской канцелярии. Уездным комиссарам подчинялись уездные податные инспектора и переселенческие чиновники, а с 17 октября 1918 г. — и сотрудники милиции. Как правило, должности начальника уездной милиции и помощника комиссара объединялись.

Хотя Западно-Сибирский комиссариат был упразднен, его бывшие члены по-прежнему именовались уполномоченными Временного сибирского правительства. Такое же наименование имели и многие другие видные политические деятели (как правило, представители левого фланга антибольшевистского движения), в свое время занимавшиеся подготовкой антисоветского переворота и организацией местной власти. 24 июня 1918 г. Совет министров постановил упразднить институт уполномоченных Сибирского правительства. Это решение было продиктовано прежде всего политическими соображениями. Но в условиях гражданской войны правительству были необходимы чрезвычайные представители на местах. Поэтому были учреждены должности уполномоченных председателя Совета министров и отдельных министерств [66]. Постановление 24 июля четко определяло функции этих должностных лиц. Им вменялось в обязанность обеспечение более тесной связи центра и мест, более быстрой организации местной власти, разрешение межведомственных конфликтов, информирование властей и общественности на периферии о планах правительства и, в свою очередь, правительства о местных проблемах [67]. Как видно, существенного изменения функций уполномоченных не произошло.

К середине лета 1918 г. относится начало функционирования судебных учреждений сибирской контрреволюции. Правовой основой их деятельности послужило постановление Временного сибирского правительства от 6 июля 1918 г. [68] Согласно этому акту, на территории Сибирского правительства были восстановлены судебные учреждения, действовавшие на основании дооктябрьского законодательства.

Судебные уставы предусматривали существование судов двух уровней: местных и общих. К местным относились волостные суды, мировые суды, уездные съезды мировых судей и уездные административные суды, к общим — окружные суды (учреждались для нескольких уездов), судебные палаты (распространяли свою деятельность на несколько губерний или областей), кассационные (по гражданским и уголовным делам) и первый (арбитраж по административно-хозяйственным делам) департаменты Сената.

Судебная система строилась на принципах отделения суда от администрации, несменяемости судей и следователей, прокурорского надзора, равенства всех перед судом.

Мировым судьям были подсудны дела о мелких правонарушениях, за которые предусматривались такие санкции, как арест до трех месяцев, заключение на срок до одного года, невысокие штрафы. Мировые судьи избирались волостными земскими управами и городскими думами.

Окружные суды были основным рабочим уровнем судебной системы. Именно здесь рассматривались все серьезные правонарушения. При окружных судах работали следователи, осуществлявшие под надзором прокуроров предварительное расследование преступлений на закрепленных за ними участках.

На судебные палаты возлагались дела по жалобам и протестам на приговоры окружного суда, а также дела о должностных и государственных преступлениях. Судебные палаты выступали в качестве апелляционной инстанции по делам окружных судов, рассмотренных без участия присяжных заседателей, и могли заново в полном объеме рассматривать уже решенное дело.

При окружных судах и судебных палатах предусматривались должности прокуроров и товарищей прокуроров.

В качестве высшего судебного учреждения в Сибири отчасти выступала Омская судебная палата [69]. Но все же судебной системе сибирской контрреволюции недоставало авторитетного высшего органа судебной власти. Этот пробел был восполнен 7 сентября 1918 г. учреждением Временным сибирским правительством Сибирского высшего суда [70]. Сибирский высший суд должен был действовать на основании российского положения о Правительствующем сенате и судебных уставов 1864 г., но с некоторыми изменениями.

Так, Сибирский высший суд, в отличие от дореволюционного российского Сената, состоял всего из трех департаментов: административного и двух кассационных — уголовного и гражданского. Административный департамент должен был принять на себя обязанности I, II, III и IV департаментов Правительствующего сената, то есть стать органом надзора, обнародования законов и высшим административным (арбитражным) судом. Причем в состав департамента должны были включаться представители земских и городских самоуправлений. Два кассационных департамента — гражданский и уголовный — проектировались в качестве высших судебно-кассационных инстанций: соответственно по гражданским и уголовным делам, — то есть должны были рассматривать жалобы и протесты на нарушение закона нижестоящими судами, просьбы о пересмотре уже вынесенных приговоров «по вновь открывшимся обстоятельствам» и некоторые дела о должностных преступлениях. Существенной новацией было то, что власть Уголовного кассационного департамента планировалось распространить и на военные суды. Предусматривались также должности прокуроров Сибирского высшего суда — двух гражданских и одного военного.

Были назначены члены Высшего суда и определено время его открытия. Однако в связи с образованием Всероссийского временного правительства встал вопрос об возобновлении на востоке России деятельности Правительствующего сената. В результате открытие Высшего суда было сначала отложено, а 24 декабря 1918 г. он был упразднен постановлением Совета министров Российского правительства [71].

В середине июля 1918 г. была установлена связь омского Временного сибирского правительства с министрами, уехавшими в феврале на Дальний Восток и образовавшими там свой кабинет (Временное правительство автономной Сибири). Это правительство, эсеровское по своему составу, не считало себя обязанным щепетильно придерживаться «Положения о временных органах управления Сибири» от 15 декабря 1917 г. и соблюдать исключительные права Областной думы на определение структуры и формирование правительства. Правительство не только спокойно шло на перераспределение постов среди министров-избранников Думы, но и при необходимости кооптировало в свой состав «людей со стороны». Более того, 21 июля 1918 г. один из кооптированных — И. А. Лавров — сменил П. Я. Дербера на посту председателя правительства. В конце июля 1918 г., после ряда переформирований, Правительство автономной Сибири приобрело следующую структуру: И. А. Лавров (министр-председатель и управляющий министерством внутренних дел), П. Я. Дербер (министр иностранных дел), Н. Е. Жернавков (государственный контролер), А. А. Краковецкий (военный и морской министр), В. И. Моравский (министр продовольствия и снабжения и временно управляющий отделом путей сообщения), А. Е. Новоселов (министр внутренних дел, позднее — министр самоуправлений), Г. Ш. Неометуллов (министр туземных и экстерриториальных народностей), А. А. Трутнев (управляющий министерством финансов и временно управляющий отделом торговли, промышленности и труда), М. А. Колобов (министр торговли и промышленности), Н. Я. Быховский (управляющий министерством земледелия) [72].

Таким образом, дальневосточное правительство имело в своем составе семь членов кабинета, избранного Областной думой 28 января 1918 г. На этом основании оно считало омский «кабинет пяти министров» «коллегией членов правительства, находящихся в Западной и Средней Сибири», которая осуществляет государственную власть только на этих территориях и только «до прибытия в Западную Сибирь всего состава Сибирского правительства» [73]. Таким образом, с точки зрения Временного правительства автономной Сибири, Временное сибирское правительство являлось его территориальным органом, созданным из-за «исключительных условий момента». С другой стороны, лидеры Временного сибирского правительства отнюдь не желали замыкаться в территориальных рамках запада и центра Сибири и разделять свою власть со значительно более левым большинством Временного правительства автономной Сибири.

Временное Сибирское правительство заявило, что только оно «одно вместе с Сибирской областной думой является ответственным за судьбы Сибири» [74]. Возник правовой конфликт, имевший очевидную всем политическую подоплеку. Но и Сибирскую областную думу правительство рассматривало лишь как инструмент укрепления своего правового положения и вовсе не собиралось делиться с нею властью.

Приступившая 15 августа 1918 г. к законотворческой работе Сибирская областная дума на своей второй сессии приняла всего два законодательных акта: 15 августа — регламент своей работы («Наказ Думы») и 17 августа — постановление, изменявшее порядок формирования Думы, установленный положением чрезвычайного Областного съезда 15 декабря 1917 г. И сразу же вслед за этим в «Правительственном вестнике» последовало разъяснение, что эти документы обретут статус законов лишь после одобрения текста правительством [75].

С актом от 17 августа так и произошло. Спустя два дня он был продублирован постановлением Совета министров, начинавшимся словами: «На основании принятого Сибирской областной думой 17 августа постановления Временное сибирское правительство постановляет…», — и далее по тексту, принятому Думой [76]. После приостановления занятий Думы 19 августа 1918 г. Совет министров полностью и окончательно сосредоточил в своих руках законодательные функции.

В конце лета — начале осени 1918 г. произошли значительные перемены в персональном составе и структуре высших административных учреждений сибирского правительства.

В начале августа подал в отставку товарищ министра внутренних дел П. Я. Михайлов. Примерно в это же время министр внутренних дел В. М. Крутовский, ссылаясь на ухудшение здоровья, устранился от активного участия в работе правительства [77]. Тогда в МВД, как и в ведомства, не имевшие своих министров, был назначен управляющий министерством. Им стал прокурор Иркутской судебной палаты С. С. Стырынкевич [78]. В конце августа был отстранен управляющий военным министерством А. Н. Гришин-Алмазов, замененный на этом посту атаманом Сибирского казачьего войска П. П. Ивановым-Риновым [79].

Постановлением от 24 августа 1918 г., дополненным 7 и 8 сентября [80], руководители министерств Временного сибирского правительства были объединены в составе нового органа — Административного совета. Председатель Административного совета назначался Советом министров, а в случае отсутствия такового избирался самим Советом. Первоначально на этот пост был назначен И. И. Серебренников, а после его отъезда на уфимское Государственное совещание председателем Совета был избран И. А. Михайлов.

Административный совет, как и формально безвластное совещание управляющих министерствами являлся подчиненным исполнительным органом при Совете министров, но (и это было новацией) при отсутствии кворума в Совете министров принимал на себя полномочия верховной власти [81]. Это и случилось, когда к 10 сентября 1918 г. пятеро из шести членов Совета министров покинули Омск. При наличии кворума в Совете министров компетенция Административного совета носила двоякий характер: подготовительный и окончательный. Он рассматривал и подготавливал для Совета министров проекты всех постановлений и общих распоряжений, мероприятий общегосударственного характера, сметы доходов и расходов, представлял кандидатуры на важнейшие государственные должности и т.д. Менее важные дела Административный совет решал окончательно.

Учреждение Административного совета оказало значительное влияние на дальнейшее развитие политического процесса в Сибири, усилив влияние руководителей министерств и поддерживавшего их правого фланга сибирского антибольшевистского движения.

В последних числах сентября «правые» закрепили этот успех, добившись того, что трое наиболее «левых» членов Совета министров (В. М. Крутовский, Г. Б. Патушинский и М. Б. Шатилов) были выведены из его состава. МВД уже имело новое руководство, министерство юстиции возглавил заместитель Г. Б. Патушинского Н. П. Морозов, министерство туземных дел было упразднено, превратившись в отдел МВД, который возглавил один из помощников М. Б. Шатилова профессор Н. Н. Новомбергский [82].

Одновременно лидеры Временного сибирского правительства перешли с позиции формального признания прав и верховенства владивостокского Временного правительства автономной Сибири к активному давлению на последнее с целью добиться его «самоликвидации». [83]

Представители левого фланга антибольшевистского движения, пытаясь противостоять этому курсу, ссылались на нарушение Советом министров «временной конституции» — «Положения о временных органах управления Сибири». [84] Но, в результате действий Административного совета, поддержанного военными и «правыми» кругами, Сибирская областная дума была разогнана, а правительство и его сторонники заявили, что правовое положение Временного сибирского правительства определяет не «Положение» от 15 декабря 1917 г., а status quo, сложившийся после переворота [85].

В сентябре 1918 г. в ходе своей дальневосточной миссии председателю Совета министров П. В. Вологодскому удалось добиться распространения на этот регион юрисдикции Временного сибирского правительства, самоликвидации двух соперничавших, но равно безвластных дальневосточных правительств — Временного правительства автономной Сибири А. И. Лаврова и П. Я. Дербера и Делового кабинета Д. Л. Хорвата, и сдачи власти Приморской областной земской управой, которая была единственным реальным местным правительством.

28 октября 1918 г. была учреждена должность верховного уполномоченного Временного сибирского правительства на Дальнем Востоке. Верховный уполномоченный входил в состав Совета министров как его полноправный член в качестве «министра по делам Дальнего Востока». На этот пост был назначен Д. Л. Хорват. При нем создавалось своеобразное региональное «правительство» — Совет верховного уполномоченного, включавший 18 членов: двух помощников (по военной и гражданской части), одиннадцати представителей министерств (внутренних дел, иностранных дел, земледелия и колонизации, финансов, торговли и промышленности, продовольствия, снабжения, путей сообщения, труда, юстиции, государственного контроля), четырех представителей местных самоуправлений и директора канцелярии верховного уполномоченного. Председателем Совета был В. А. Глухарев — помощник верховного уполномоченного по гражданской части [86].

Включение в состав органа государственного управления выборных представителей от земств и городских дум находилось в разительном противоречии с общим направлением политики Временного сибирского правительства в отношении органов общественного самоуправления. Эту норму следует рассматривать как уступку Сибирского правительства чрезвычайно влиятельному (в том числе и в дипломатической сфере) Приморскому земству.

Кроме Дальнего Востока, в орбиту «омской государственности» оказались втянуты целый ряд территорий Восточного Урала и Зауралья: Златоустовский, Челябинский, Троицкий, Ирбитский, Шадринский, Камышловский, Верхнеуральский и Кустанайский уезды. Как в свое время «омской власти» стало тесно в рамках Западной Сибири, что послужило одной из причин замены Западно-Сибирского комиссариата Сибирским правительством, точно так же осенью 1918 г. логика государственного развития настоятельно подталкивала Сибирское правительство к новому расширению поля деятельности. Но дальнейшая экспансия «омской власти» на запад тормозилась, с одной стороны, ее региональной юрисдикцией, с другой — существованием конкурирующего властного центра на востоке России — Комитета членов Всероссийского учредительного собрания (так называемого «Комуча»).

Комуч возник в Самаре после свержения советской власти и реально контролировал территорию Среднего Поволжья. В то же время он заявлял о себе как о легитимной всероссийской власти и требовал подчинения со стороны всех остальных региональных правительств. Сибирское правительство отказывалось признать свою зависимость от Комуча, за что обвинялось последним в сепаратизме.

Причина была, конечно, не в мифических сепаратистских устремлениях кабинета П. В. Вологодского, а в различной политической ориентации самарского и омского правительств. В первом политически преобладали эсеры центра, представлявшие собой крайне левый фланг антибольшевистского движения. Второе же к осени 1918 г. представляло собой политический конгломерат, объединявший весь спектр политических оттенков антибольшевистского движения от его левой части (М. Б. Шатилов, Г. Б. Патушинский) до правых радикалов (И. А. Михайлов), при доминировании правоцентристской ориентации. В этих условиях достаточно естественно выглядели взаимные попытки политического вмешательства во «внутренние дела». Отношения были обострены настолько, что возникла ситуация своеобразной «холодной войны», сопровождавшейся разнообразными экономическими санкциями.

Все это способствовало тому, что на Урале возникла, на территориях к западу от «уральских приобретений» омского правительства, собственная власть в лице Временного областного правительства Урала в Екатеринбурге. В состав этого органа вошли: П. В. Иванов (председатель и главноуправляю-щий торговлей и промышленностью), Л. А. Кроль (заместитель председателя и главноуправляющий финансами), А.Гутт (главноуправляющий горными де-лами), Н.Глассон (главноуправляющий юстицией), Н.Асейкин (главноуправ- ляющий внутренними делами), А.Прибылев (главноуправляющий земледелием и государственными имуществами), П.Мурашев (главноуправ- ляющий трудом) [87].

Его политическая окраска была практически однородной — левоцентристской [88]. Учитывая это промежуточное, буферное положение уральского правительства, особенно показательным видится выбор им определенно «просибирской» ориентации. На территорию уральского правительства была распространена вся система омского законодательства; сибирские денежные знаки получили право свободного хождения на Урале, а все вооруженные формирования на территории уральского правительства были подчинены командованию Сибирской армии.

Кроме внутренней логики развития «омской государственности», были и другие причины, толкавшие различные отряды контрреволюции к поиску компромисса и формы объединения в масштабе всего востока России. Это и обстановка на Волжском фронте, и проблемы во взаимоотношениях с союзниками.

8 сентября 1918 г. в Уфе открылась работа Государственного совещания. На совещании присутствовали 170 делегатов. Они представляли 23 различных по своему политическому весу и правовому положению структуры: Съезд членов Всероссийского учредительного собрания, самарский Комуч, Временное сибирское правительство, Временное областное правительство Урала, национальные правительства Алаш-Орды, Туркестана, Башкирии, тюрко-татар внутренней России и Сибири, некое «Временное эстонское правительство», Оренбургское, Уральское, Сибирское, Семиреченское, Енисейское, Астраханское и Иркутское казачьи войска, съезд городов и земств Сибири, Урала и Поволжья, политические партии и организации: ЦК Партии социалистов-революционеров, Делегацию РСДРП, ЦК Трудовой народно-социалистической партии, ЦК Всероссийскойсоциал-демократической организации «Единство», ЦК Партии народной свободы, Союз возрождения России [89]. Г. К. Гинс впоследствии писал: «Две силы преобладали на совещании. Одна, действовавшая в пользу Комитета членов Учредительного собрания, подавляла численностью, другая, делегация Сибирского правительства, представленная небольшим числом депутатов, подавляла своим реальным значением» [90]. В итоге, политическую победу одержала левоцентристская, компромиссная между двумя вышеназванными, тенденция.

23 сентября 1918 г. после долгих и непростых дебатов совещание постановило «вручить всю полноту верховной власти на всем пространстве государства Российского Всероссийскому временному правительству в составе пяти лиц»: Н. Д. Авксентьева, В. Г. Болдырева, П. В. Вологодского, Н. В. Чайковского, Н. И. Астрова. В дополнение к избранным членам правительства были избраны пять кандидатов. Кандидаты автоматически заступали на место отсутствовавших членов правительства. Реальный состав Директории был таков: Н. Д. Авксентьев (председатель), В. М. Зензинов, В. Г. Болдырев (верховный главнокомандующий), Б. А. Виноградов (заместитель председателя Совета министров), с 23 сентября по 18 октября 1918 г. — В. В. Сапожников, после его сменил вернувшийся с Дальнего Востока П. В. Вологодский (председатель Совета министров Всероссийского временного правительства) [91].

Всероссийское временное правительство («Директория») являлось органом верховного управления и законодательства. Его исполнительным органом должен был стать Совет министров. Новая власть мыслилась как независимая и неподотчетная. Единственным ее ограничением было признание «непререкаемых верховных прав Учредительного собрания». Комитет членов Учредительного собрания переименовывался в Съезд членов Учредительного собрания, а на Директорию возлагалась обязанность созвать 1 января 1919 г. или, при отсутствии кворума, 1 февраля 1919 г. Всероссийское учредительное собрание, которому и дать отчет в своих действиях.

9 октября 1918 г. ввиду ухудшения положения на фронте Директория покинула Уфу и переехала в Омск. Здесь начались переговоры с Сибирским правительством о фактической организации правительственной власти. 13 октября 1918 г. Директория поручила «временное заведование неотложными делами» соответствующим министерствам Временного сибирского правительства. 3 ноября 1918 г., заручившись гарантиями своего сохранения в виде Совета министров Директории, Временное сибирское правительство своим постановлением упразднило «автономную сибирскую государственность», передав власть на территории Сибири Всероссийскому временному правительству [92]. Указами Всероссийского временного правительства от 4 ноября 1918 г. были назначены члены «всероссийского» Совета министров: П. В. Вологодский (председатель), В. А. Виноградов (заместитель председателя), А. В. Колчак (военный и морской министр), Ю. В. Ключников (заведующий министерством иностранных дел), А. Н. Гаттенбергер (управляющий министерством внутренних дел), И. И. Серебренников (министр снабжения), И. А. Михайлов (министр финансов), Н. С. Зефиров (министр продовольствия), С. С. Старынкевич (министр юстиции), Л. А. Устругов (министр путей сообщения), В. В. Сапожников (министр народного просвещения), Л. И. Шумиловский (министр труда), Н. И. Петров (министр земледелия), Н. Н. Щукин (временно заведующий министерством торговли и промышленности), Г. А. Краснов (государственный контролер), Г. Г. Тельберг (управляющий делами Совета министров) [93].

Согласно указам Директории от 4 и 6 ноября 1918 г. в кратчайшие сроки должны были прекратить свое существование крупнейшие региональные властные центры: Совет управляющих ведомствами Комуча, Областное правительство Урала, казахское правительство Алаш-Орда, Сибирская областная дума. При проведении этих мероприятий был использован опыт миссии П. В. Вологодского на Дальнем Востоке. По аналогии с Дальним Востоком вместо местных правительств были учреждены должности региональных главноуполномоченных правительства: по Уралу и по управлению Алашем [94]. Ряд эфемерных «правительств», участвовавших в Государственном совещании в Уфе, вроде эстонского или тюрко-татарского, сами исчезли с политической арены. И хотя Совет управляющих ведомствами Комуча медлил с самороспуском, произошла своеобразная «правовая рокировка»: региональное Сибирское правительство превратилось во «всероссийское», а Совет управляющих ведомствами «всероссийского» Комуча стал местным правительством стремительно сокращавшейся территории «белого» Поволжья.

Таким образом, в результате организации Всероссийского временного правительства был практически завершен процесс консолидации антибольшевистского движения на востоке России вокруг «омской власти».

В решении этой «централизующей задачи», по мнению В. А. Рязановского, и заключалась «историческая миссия» Директории [95]. Достижение такого успеха стало возможно лишь на основе компромисса разных флангов антибольшевистского движения. Но дело в том, что возникшая на базе этого компромисса власть, подчиняясь объективным центростремительным тенденциям, уничтожала институционную опору левого фланга антибольшевистского движения, тем самым подорвав политический баланс, обеспечивавший ее собственное существование. Переворот 18 ноября 1918 г., приведший к власти адмирала А. В. Колчака, явился лишь наглядным выражением этого нового соотношения сил в лагере российской контрреволюции.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Важнейшие из этих работ: Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака: Из истории гражданской войны на Волге, Урале и в Сибири. В 3-х тт., Белград, 1928–1930; Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 гг. В 12-ти тт. Париж. 1937; Плотникова М. Е. Роль «Временного сибирского правительства» в подготовке контрреволюционного колчаковского переворота в Сибири. // Труды Томского университета. 1964, т.167; Она же. К истории эсеровской контрреволюции в Сибири в 1918 г. // Вопросы истории Сибири. Томск, 1969, вып.4.; Журов Ю. В. Органы сельской власти и управления в Енисейской губернии в годы гражданской войны. Июнь 1918 — январь 1920 гг. // Из истории крестьянства Восточной Сибири. Красноярск, 1966; Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств. М. 1970; Белоусов Г. М. Эсеровское вооруженное подполье в Сибири (1918 г.). // Сибирский исторический сборник. Иркутск, 1974, вып.2.; Лившиц С. Г. К истории Западно-Сибирскогокомиссариата. // Вопросы истории СССР. Барнаул, 1974; Он же. Временное правительство автономной Сибири. // Алтай. 1979. №4.; Он же. Временное сибирское правительство (июнь-ноябрь 1918 г.). // Вопросы истории. 1979. №12; Гармиза В. В. Классовая сущностьэсеро-меньшевистских местных органов власти. // Вопросы истории. 1982. №2; Иоффе Г. З. Колчаковская авантюра и ее крах. М. 1983; Перейра Н. Сибирь: Политика и общество в гражданской войне. М., 1996; Ларьков Н. С. Антисоветский переворот в Сибири и проблема власти в конце весны — летом 1918 г. // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. Отечественная история. 1996, №2.
2. Первый Сибирский областной съезд (октябрь 1917, Томск): Постановления съезда. Томск, 1917, с.1–2.
3. Якушев И. А. Февральская революция и областные съезды (К истории областнического движения в Сибири). // Вольная Сибирь. 1927, №2, с.33.
4. Якушев И. А. Февральская революция и Сибирские областные съезды (к истории областнического движения в Сибири). // Вольная Сибирь. 1927, №2, с.33.
5. План работ, предложенный Исполнительным комитетом первого Сибирского областного съезда. Томск, 1917, с.1–2.
6. ГАТО, ф.Р-578, оп.1, д.3, л.43; ГАНО, ф.П-5, оп.4, д.656, л.1; ГАТО, ф.Р-578, оп.1, д.3, л.43.
7. ГАТО, ф.Р-72, оп.1, д.18, л.23–24; ГАНО, ф.П-5, оп.4, д.656, л.1–2; Северная Азия. 1927, №5–6, с.151.
8. ГАТО, ф.Р-578, оп.1, д.2, л.13; Известия Временного Сибирского областного совета. Томск. 1918, №2. 18 января; Якушев И. А. Очерки областнического движения в Сибири. // Вольная Сибирь. 1928. №3, с.10,13–14,17,19–20; №6–7, с.88.
9. Как возникла Временная Сибирская областная дума и Временное правительство автономной Сибири. Б.м., 1918, с.7–8.
10. Декларация Сибирской областной думы от 28 января 1918 г. Цит. по: Как возникла Временная областная сибирская дума и Временное правительство автономной Сибири. с.9; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Пекин. 1921, т.1, с.79.
11. Как возникла Временная областная сибирская дума и Временное правительство автономной Сибири. с.11–13; Временное правительство автономной Сибири. // Красный архив. 1928, №4, с.86.
12. Гражданская война в Сибири и Северной области. М.-Л. 1927, с.100.
13. Временное правительство автономной Сибири. // Красный архив. 1928. №4, с.92,133; Белоусов Г. М. Эсеровское вооруженное подполье в Сибири (1918 г.). с.140.
14. Лившиц С. Г. К истории Западно-Сибирского комиссариата. // Вопросы истории СССР. Барнаул. 1974, с.70.
15. ГАРФ, ф.144, оп.1, д.21, л.16; Народная Сибирь (Ново-Николаевск). 1918, №4. 16 (3) июня; Правительственный вестник. Омск. 1919, №180. 10 июля; Кириллов А. А. Сибирская армия в борьбе за освобождение. // Вольная Сибирь. 1928. №4, с.45.
16. Временное правительство автономной Сибири. // Красный архив. 1928. №4, с.92,94; Познанский В. С. Очерки истории вооруженной борьбы советов Сибири с контрреволюцией в 1917 -1918 гг. Новосибирск. 1973, с.232–233, 239, 285.
17. ГАРФ, ф.148, оп.1, д.101, л.2; Флуг В. Е. Отчет о командировке из Добровольческой армии в Сибирь в 1918 г. // Архив русской революции. М. 1991. Кн.5. т.9, с.256; Якушев И. А. Очерки областнического движения в Сибири. // Вольная Сибирь. 1928. №4, с.101.
18. Флуг В. Е. Отчет о командировке из Добровольческой армии в Сибирь в 1918 г. с.259; Белоусов Г. М. Эсеровское вооруженное подполье в Сибири (1918 г.). с.131.
19. Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств. М. 1970, с.93.
20. СПР, №1, ст.1.
21. Правительственный вестник. Омск. 1919, №189. 10 июля.
22. ГАРФ, ф.151, оп.1, д.11, л.4.
23. СПР, №1, ст.ст.8, 9, 14.
24. Лившиц С. Г. К истории Западно-Сибирского комиссариата. // Вопросы истории СССР. Барнаул. 1974, с.70.
25. ГАРФ, ф.151, оп.1, д.11, л.4, 62, 65–66; д.12, л.17; Сибирская жизнь. 1918, №40. 20 июня; Сибирский вестник. 1918, №21; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. т.1, с.89–90.
26. ГАРФ, ф.151, оп.1, д.7, л.19.
27. СПР, №1, ст.8.
28. ГАТО, ф.Р-72, оп.1, д.18, л.8, 37.
29. Народная Сибирь. 1918, №1. 31(18) мая.
30. Борьба за власть советов в Тобольской (Тюменской) губернии (1917–1920 гг.). Свердловск. 1967, с.249–250.
31. ГАНО, ф.П-5, оп.4, д.724, л.5.
32. ГАРФ, ф.151, оп.1, д.7, л.30, Д.11, л.15.; ГАИО, ф.Р-2, оп.1, д.4, л.93–94 и др.
33. ГАРФ, ф.148, оп.1, д.101, л.4; ф.151, оп.1, д.7, л.105; ГАКК, ф.1800, оп.2, д.329, л.3; ГАРФ, ф.151, оп.1, д.7, л.30; Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств. с.97.
34. СПР, №1, ст.ст.1,5.
35. СПР, №1, ст.7.
36. СПР, №2, ст.28; Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М. 1968, с.212; Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М. 1979, с.212; Пайпс Р. Россия при старом режиме. М. 1993, с.399–400.
37. Лившиц С. Г. К истории Западно-Сибирского комиссариата. с.90.
38. ГАКК, ф.1800, оп.2, д.59, л.69.
39. Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака: Из истории гражданской войны на Волге, Урале и в Сибири. Белград. 1930. Ч.1, с.83.
40. ГАРФ, ф.151, оп.1, д.7, л.86.
41. Сибирский вестник. 1918, №1. 16 августа.
42. СУР ВСП, №1, ст.3.
43. ГАРФ, ф.148, оп.1, д.195, л.148; ф.170, оп.1, д.1; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. т.1, с.87.
44. СУР ВСП, №1, ст.1.
45. СУР ВСП, №1, ст.7; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. т.1, с.94.
46. СУР ВСП, №1, ст.ст.7, 8.
47. СУР ВСП, №1, ст.ст.1, 2.
48. Сибирский вестник. 1918, №53. 28 октября.
49. СУР ВСП, №1, ст.7.
50. СУР ВСП, №2, ст.15.
51. СУР ВСП, №1, ст.7.
52. Сибирский вестник. 1918, №53. 26 октября.
53. СУР ВСП, №1, ст.7.
54. РГИАДВ, ф.Р-955, оп.1, д.2, л.37; Сибирский вестник. 1918, №4. 21 августа.
55. Сибирский вестник. 1918, №2. 17 августа.
56. Сибирский вестник. 1918, №6. 23 августа.
57. РГИАДВ, ф.Р-955, оп.1, д.2, л.87; Сибирский вестник. 1918, №2. 17 августа; №4, 21 августа, №6, 23 августа.
58. СУР ВСП, №1, ст.7; №3, ст.31.
59. СУР ВСП, №14, ст.131; Сибирский вестник. 1918, №2. 17 августа.
60. СУР ВСП, №9, ст.87; Правительственный вестник. Омск. 1919.
61. СУР ВСП, №4, ст.37.
62. ГАИО, ф.Р-2, оп.1, д.4, л.56.
63. Собрание узаконений и распоряжений Правительства. Пг. 1917, №246. Ст.1749; СУР ВСП, №4, ст.37; Акмолинские областные ведомости. 1918, №2. 20 июля.
64. Акмолинские областные ведомости. 1918, №4. 3 августа.
65. ГАКК, ф.1800, оп.2, д.42, л.1.
66. СУР ВСП, №4, ст.43.
67. Там же.
68. СУР ВСП, №2, ст.15.
69. СУР ВСП, №4, ст.36, №10, ст.100.
70. СУР ВСП, №10, ст.97.
71. Правительственный вестник. 1919, №37. 3 января.
72. РГИАДВ, ф.Р-722, оп.1, д.1, л.84; Вестник Временного правительства автономной Сибири. 1918, №4, 28 июля, №5, 3 сентября (21 августа).
73. Лившиц С. Г. Крах Временного правительства автономной Сибири. // Вопросы истории. 1974. №8, с.97.
74. Принято 4 июля 1918 г. См.: СУР ВСП, №2, ст.9.
75. Сибирский вестник. 1918, №9. 27 августа.
76. Сибирский вестник. 1918, №6. 15 августа.
77. Шиловский М. В. Омские события последней декады сентября 1918 г. // Вопросы истории Сибири ХХ в. Новосибирск. 1993, с.24.
78. ГАРФ, ф.148, оп.1, д.207, л.315–318.
79. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. т.1, с.131.
80. СУР ВСП, №9, ст.82; №10, ст.ст.93, 94, 95.
81. СУР ВСП, №9, ст.82, №10, ст.ст.93, 94, 95.
82. ГАНО, ф.П-5, оп.2, д.1557, л.37; д.1565, л.14.
83. Назимок В. Н. К истории так называемого «Временного правительства автономной Сибири». // Вопросы истории Сибири. Томск, 1970, вып.5, с.40.
84. ГАТО, ф.Р-72, оп.1, д.72, л.1об.
85. ГАНО, ф.П-5, оп.2, д.1478, л.2; Сибирский вестник. 1918, №53. 26 октября; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. т.1, с.151.
86. СУР ВСП, №20, ст.178.
87. Сибирский вестник. 1918, №9. 27 августа.
88. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. т.1, с.134.
89. Конституция Уфимской директории. // Архив русской революции. М., 1991, т.6, кн.12, с.189–193.
90. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т.1. С.208.
91. Конституция Уфимской директории. С.189; Правительственный вестник. 1919, №195.
92. СУР ВСП, №24, ст.224,225.
93. ГАНО, ф.П-5, оп.4, д.709, с.1.
94. Вестник Всероссийского временного правительства. 1918, №10. 16 ноября. Правительственный вестник. 1919, №195. 27 июля.
95. Правительственный вестник. 1919, №195. 27 июля.