Конфликты между сибирскими воеводами: причины возникновения и попытки разрешения

Печатный аналог: Софронов В.Ю. Воеводское управление в Сибири: от возникновения до упразднения: Учебно-методическое пособие. Тобольск: ТГСПА им. Д.И. Менделеева, 2014. В рамках данной статьи использована глава IV указанной публикации.

Причины возникновения конфликтов

К важным показателям недостатков воеводского правления можно отнести довольно часто возникающие конфликты между сибирскими правителями. И хотя существовала довольно четкая субординация в их подчинении, в ряде случаев она нарушалась из-за личных воеводских амбиций, что и приводило к возникновению продолжительных конфликтных ситуаций, длившихся иногда долгое время.

Напомним, что по мере расширения русских владений в Сибири ее территория стала делиться в административном отношении на разряды, объединявшие в своих границах те или иные сибирские города с их уездами. Если изначально Сибирь была разделена на два разряда: Тобольский и Томский, то в 1639 г. к ним прибавились Ленский (Якутский), а в 1677 г. — Енисейский разряд[1]. При этом Тобольск оставался «главным» городом, поскольку через него шло административное, а в ряде случаев и военное руководство остальными сибирскими разрядами. Но подобная мера не привела к нормализации отношений как между разрядными, так и между уездными воеводами, что объясняется несовершенством всей воеводской системы правления. И все же центральная власть через Сибирский приказ в меру сил и возможностей осуществляла руководство отдаленными землями российской короны, пытаясь не допускать конфликтов местных управителей, что, впрочем, не всегда удавалось.

Рассматривавший этот вопрос Б. Н. Чичерин, характеризуя местное управление XVII в. пишет о запутанности отношений между воеводами и центральными учреждениями, а также и между самими сибирскими воеводами, поскольку их взаимоотношения не были четко регламентированы. При этом он негативно оценивает всю организацию системы местного управления как пережиток великокняжеских порядков, в результате чего остро обозначилось всесилие воевод и практически полное их неподчинении центру[2].

Благодаря отсутствию четкой и оперативной связи с Москвой между сибирскими воеводами возникали конфликты по самым различным поводам. Причины их могли крыться как в личном неприятии друг друга, так и в противоречиях, возникших вследствие разного понимания и реализации ими своих полномочий. Немалую роль играл в том и местнический подход, выливавшийся порой в открытое противостояние должностных лиц. Приведем несколько наиболее типичных и ярких примеров на этот счет.

Противостояние воевод в Мангазее

Наиболее ранний воеводский конфликт вспыхнул в конце 20-х годов XVII в. в самом северном регионе Тобольского разряда. Из города Мангазеи в Москву стали регулярно поступать доносы от двух мангазейских воевод Г. И. Кокорева и А.Ф.Палицына, в которых они дружно обвиняли друг друга в различных нарушениях. Вражда зашла так далеко, что Палицын отказался жить под одной крышей с Кокоревым и велел выстроить для себя на посаде отдельное жилье. Если Палицына поддерживали рядовые городские жители, то Кокарев опирался в основном на служилых людей и на немногих приказных, находящихся в его подчинении.   Будучи «первым» воеводой, он, не жалея сил и затрат, обставлял с особой торжественностью любой свой выход в город, шествуя непременно в окружении вооруженных слуг. Вскоре тянувшаяся несколько месяцев ссора между двумя должностными лицами переросла в открытую вражду, в чем принял самое активное участие весь мангазейский мир[3].

Если раньше воеводы лишь обвиняли друг друга, делая это публично или в посланиях, адресованных в Москву, то потребовалось весьма незначительное событие, после чего противники перешли к открытым враждебным действиям. Поводом стал обыск, произведенный у таможенного головы Тимофея Бармина, у которого нашли привезенное из Тобольска вино для Палицына. Первый воевода — Кокорев — позволил себе рукоприкладство по отношению к таможенному голове. Сам Бармин писал по этому поводу:

«…на земле велел держати четырем человекам, руки и ноги обломал. И лежал я по всю зиму только жив».

В ответ на это Палицын отказался от исполнения служебных обязанностей, перестал являться на службу и обязал поступать так же остальным служителям воеводской канцелярии. В результате была прекращена всяческая деловая переписка, не велся сбор ясака, не выдавалось жалование служивым людям[4].

Все это заставило торговых и промышленных людей написать царю жалобу на воевод:

«… твоих государевых дел в съезжей избе вместе при нас не делывали, а промеж собою учинилась у них брань и великая вражда и называют друг друга изменниками».

Вслед за тем к осени 1629 г. жители Мангазеи разбились на два лагеря: гарнизон города оказался на стороне воеводы Кокарева, а на сторону Палицына перешли посадские, торговые и промышленные люди, осадившие город. Осада продолжалась несколько месяцев и велась по всем правилам воинского искусства. В результате среди осажденных началась цинга, от которой скончались около десяти человек. Воевода Кокорев обстреливал посад из пушек, пока имелись запасы пороха и свинца. После обстрела большинство обывательских домов оказалось разрушенными. В мае 1631 г. Палицын, оказавшийся так же без боеприпасов, с преданными ему людьми ушел на Енисейский волок, где они поставили таможню и съезжую избу и начали собирать ясак.

Узнав о военном конфликте, тобольские власти арестовали Палицына и препроводили его в Москву. Там он некоторое время находился под домашним арестом, сумел оправдаться и получил новое назначение на воеводство. Кокорев же продолжал управлять Мангазеей еще год, пока не прибыла смена[5].

С. В. Бахрушин, посвятивший мангазейскому конфликту статью под названием «Андрей Федорович Палицын», видел его причину в различных культурных ориентирах, которых придерживались управленцы начала XVII столетия. Определенную роль в том сыграла и неоднородная среда северных колонистов. Ряд исследователей характеризовали воеводский конфликт как «противопоставление нового и старого взгляда на существующую действительность, усвоение, а скорее подражание, элементам идеологии Запада и отстаивание традиционных исконных устоев»[6]. А основу этого противоречия, по их мнению, следует искать в отголосках не так давно закончившегося Смутного времени, обнажившего болевые точки Русского государства.

Другие исследователи, изучавшие этот вопрос, дают ему противоречивые оценки, но сходятся в одном — воеводы находились на различных ступенях должностной лестницы, что, в первую очередь, и вызвало между ними неустранимые противоречия. В споре за первенство они использовали недопустимые методы, когда каждый склонял служивых людей и жителей города на свою сторону[7].

Для нас же в приведенном примере важен тот факт, что возникший по незначительному поводу конфликт долгое время не был погашен местным руководством в лице разрядного тобольского воеводы, которому и подчинялись тот и другой мангазейские воеводы. Лишь по прошествии довольно продолжительного времени один из них был арестован. Но за время конфликта была полностью парализована деятельность всех административных структур, торговля, не велся сбор ясака, что нанесло прямой ущерб казне. Однако и после завершения конфликта центральная власть не сделала никаких выводов, и ни один из его участников не понес должного наказания, что можно расценить слабостью позиций недавно пришедшего к власти царственного дома. К тому же следует учитывать, существенную роль сыграл факто «значимости» враждующих сторон, поскольку были приняты во внимание их былые заслуги и родственные связи. Поэтому участники конфликта не понесли никакого наказания, а сам конфликт оставили без последствий. Подобная безнаказанность не могла не породить вспышки очередных противостояний между оторванными от центра властными структурами, что и не преминуло сказаться чуть позже в другом сибирском регионе.

Воеводские конфликты в Верхотурье

Сходной причиной другого довольно крупного конфликта между сибирскими воеводами стало их близкое родство с правящей династией и, соответственно, высокое положение при дворе. Столкновение интересов произошло между верхотурским воеводой Максимом Федоровичем Стрешневым, близким родственником царицы Евдокии Лукьяновны, жены Михаила Федоровича Романова, и тобольским воеводой, боярином Иваном Ивановичем Салтыковым, родным племянником матери царя Михаила.

М. Ф. Стрешнев с 1644 г. занимал пост верхотурского воеводы и с первых дней своего правления отличился в том, что приложил немало стараний для проворачивания тайных сделок через верхотурскую таможню, хотя деятельность ее находилась вне его контроля. Его сыновья под стать отцу занимались вымогательством у местного населения, чем снискали себе не лучшую славу. Пытавшийся противостоять воеводскому семейному произволу подьячий Максим Лихачев был отстранен от дел. Но пришедший ему на смену Федор Постников проявил твердость в этом вопросе и написал жалобу на самоуправство воеводы в Москву. Воеводские подручные хотели расправиться с ним, но горожане встали на защиту правдолюбца, чем спасли его от неминуемой смерти. Центральные власти или ждали разрешения конфликта или просто не решались привлечь к ответственности родовитого воеводу и всячески откладывали проведение следствия по верхотурским жалобам. Не решился вступать в противоборство со Стрешневым и тобольский воевода, имевший полное право сместить того с должности и привлечь к ответственности[8].

Лишь спустя два года, в 1646 г. судья Сибирского приказа князь Н. И. Одоевский дал поручение отправляющемуся на воеводство в Тобольск боярину Ивану Салтыкову навести порядок в Верхотурье и если сообщенные в жалобах факты подтвердятся, то отстранить Стрешнева от должности. Скорее всего, в Москве уже было принято решение от отставке верхотурского воеводы, но не могли подыскать столь же родовитого исполнителя этого решения.

Салтыков, проезжая к месту службы через Верхотурье, сам взялся вести следствие и убедился в достоверности жалоб на Стрешнева. Но тот не пожелал подчиниться вышестоящему разрядному воеводе и не только препятствовал следствию, но и всячески публично оскорблял его, а все документы, привезенные им из Москвы, называл не иначе как подложными. Он решился даже обвинить Салтыкова в умышленном поджоге городских строений. В результате Салтыков не сумел сместить того с поста и уехал в Тобольск ни с чем.

Еще некоторое время Сибирский приказ не мог найти приемлемого решения в вопросе смещения с поста родовитого воеводы, пока новый судья приказа князь А.Н.Трубецкой не настоял на отправке в Верхотурье целой команды «сыщиков» по делу Стрешнева. Но и они встретили там вооруженный отпор со стороны воеводского клана: «учинились сильны и супротивны», жаловались они по этому поводу. Неизвестно, как удалось вызвать в Москву верхотурского воеводу, но и там он сумел избежать наказания за свои проступки. А в Верхотурье по его рекомендации был назначен воеводой ни кто иной, а его шурин Борис Дворянинов. На этом дело по лихоимству М. Ф. Стрешнева было прекращено[9]. Отголоском ненаказуемости сибирских воевод можно считать народные выступления в Верхотурье в 1648 г. Решением мирского приговора Дворянинова отстранили от управления и поместили под домашний арест, а временное решение всех насущных дел перешло к подьячему Игнатию Недовескову.

В 1653-1654 гг. произошел, правда, не столь значительный, конфликт между верхотурским воеводой Львом Измайловым и тобольским — Василием Хилковым по поводу размежевания земель Мурзинской и Краснопольской слобод. Неясность возникла из-за различного административного подчинения двух смежных между собой слобод: Краснопольской и Мурзинской[10]. Если земельные владения крестьян Мурзинской слободы относились непосредственно к Тобольскому уезду, то краснопольские крестьяне подчинялись и платили подати в верхотурскую приказную избу. Тобольский приказчик Борис Черкасов в 1653 г. решился заселить переселенцами пустующие земли, относящиеся к Верхотурскому уезду, без согласия на то местных властей. В ответ на это приказчик Краснопольской слободы, верхотурский стрелецкий десятник Томило Нефедьев Серебренников доносил верхотурскому воеводе Льву Тимофеевичу Измайлову: «…тобольского присуду мурзинской прикащик Борис Черкасов селит крестьян под тобольской присуд, а в верхотурском присуде в краснопольской заимке, на Бродовой речке; а та речка в краснопольской заимке; а от межи в краснопольскую заимку 5 верст». И далее он пишет: «А я без государева указу и без вашего ведома на те речки Сапы селить крестьян в денежной оброк к Краснопольской слободе не смею»[11].

И хотя вопрос был разрешен административным путем, но возникший инцидент лишний раз показал несогласованность в действиях между сибирскими воеводами, что не лучшим образом отражалось на управлении краем.

Тобольский воевода Петр Годунов против верхотурского воеводы И. Колтовского

В 1667–1669 гг. должность тобольского воеводы занимал стольник Петр Иванович Годунов, известный как реформатор и исследователь Сибири. По его «высмотру» была составлена первая из известных карт Сибири «Чертеж», которая послужила источником для всей западноевропейской картографии. Им же составлена «Ведомость о Китайской земле и о глубокой Индеи»[12]. Кроме того, он добился роста государственных доходов за счет сбора ясака, содействовал развитию земледелия, хлебопашества, льноводства, винокурения; основал в Тобольске производство канатов и парусов; реформировал тобольское войско. Им было запланировано создание укрепленной линии на южной границе российских владений в Сибири[13]. Но несмотря на все его благие начинания за Годуновым числились и иные дела, связанные с нарушением таможенных правил того времени. Из донесений верхотурского воеводы И. Колтовского известно, что лично им на таможенной заставе была конфискована и отослана в Москву партия пушнины, принадлежавшей Годунову, которую он пытался вывезти для продажи.

Разрядный воевода болезненно воспринял потерю своего контрабандного груза и решил отомстить Колтовскому за счет своего более высокого должностного положения. С этой целью он стал активно вмешиваться в дела Верхотурского уезда: минуя их непосредственного начальника, напрямую обращался к городскому гарнизону, писал «памяти» местным приказчикам по поводу хлебных сборов и т. п. Все это было направлено на то, чтоб Колтовский добровольно сложил свои полномочия, но тот не собирался поступать так в угоду своему недоброжелателю, даже когда тот в адресованных ему отписках «лаял» его и называл «глупым и плутом». Обо всем этом он регулярно сообщал в Москву. Тогда Годунов стал направлять в слободы Верхотурского уезда отряды тобольских служилых людей с целью приписки тех земель к Тобольскому уезду. Об этом имеется отписка верхотурского приказчика С. Будакова, в которой он сообщает о его насильственном изгнании из одной из подведомственным ему слобод драгунским поручиком М. Выходцовым.

В своей работе «Воеводы Тобольского разряда» С. В. Бахрушин цитирует отрывки из челобитных верхотурского воеводы И. Колтовского. В них явно просматриваются его оппозиционные настроения по поводу нововведений тобольского воеводы и высмеиваются промахи Годунова.

«Он, Петр, — пишет И. Колтовский в Москву, — старое переделывает, чем было, государь, ему строить вновь, а не старое портить». В другой челобитной Колтовский жалуется: «И видя, государь, ко мне, холопу твоему, Петрову наглую нападку и щепа встала»[14]. Там же он просит защитить его от «наглости» Годунова, который прислал под Верхотурье «вора и угодника своего стрелецкого сотника Володьку Клепикова». Его отряд находился рядом с городом и лишь ждал удобного случая для захвата воеводы и отправки его в Тобольск. Столь же красноречивые послания направляет И. Колтовский и самому тобольскому правителю[15].

При этом не только верхотурский воевода открыто противостоял главе сибирской администрации, но и второй тобольский воевода князь Ф. Бельский в резкой форме отказался от приглашения на обед к Годунову, заявив «у самого де меня пить и есть твоего больше…» Годунов сумел настроить против себя не только своих подчиненных, но и жителей Тобольска. Все это привело в 1668 г. к открытому бунту против воеводы. Для расследования произошедшего в Тобольск в сентябре 1669 г. прибыл московский сыщик А. П. Акинфов. Он отстранил Петра Годунова от власти, и в 1670 г. воевода покинул Сибирь[16].

Как видим, в XVII в. вопрос о взаимоотношениях разрядного тобольского воеводы и подчиненных ему административных структур был наиболее острым и вызывал не только личностные конфликты, но в ряде случаев вел к народным выступлениям. По мнению Бахрушина, сложившиеся взаимоотношения между воеводами Тобольского разряда не всегда и не во всем укладывались в предписанную им законодательно вертикаль власти, что лишний раз подчеркивает наличие кризиса в сибирском воеводском правлении.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Бродников А. А. Отписка П. П. Головина и М. Б. Глебова из Тобольска в Сибирский приказ (к вопросу об образовании Якутского воеводства) // Социально-политические проблемы истории Сибири XVII — XX вв. Новосибирск, 1994. С. 3–10.
2. Чичерин. Б.Н. Областные учреждения России в XVII в. М., 1856. С. 259.
3. Потапов И. Ф. Основание Мангазеи. Енисейская губерния: история в фотографиях и документах. Красноярск, 2008. С. 6-9.
4. Бахрушин С.В. Андрей Федорович Палицын // Бахрушин С.В. Научные труды, Т.III. Ч. 1. М.,1955. С. 175-197.
5. Ананьев Д.А. Система воеводского управления в освещении историков-сибиреведов // Сибирь в XVII–XX веках: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999–2000 гг. / Под ред. В.И.Шишкина. Новосибирск: НГУ, 2002. C. 3-18.
6. Люцидарская А.А. Старожилы Сибири. Новосибирск, 1992. С.106-110.
7. Рабинович Я.Н. Личности Смутного времени: Андрей Федорович Палицын. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.sgu.ru/sites/default/files/journals/izvestiya/pdf/2013/12/13/Рабинович4.pdf
8. Очерки истории и культуры города Верхотурья и верхотурского края/ Авторский коллектив: В.И. Байдин (руководитель), Е.М. Главацкая, М.Ф. Ершов, Е.К. Золотов, И.Л. Манькова, Н.Н. Попов, О.Г. Попова, А.С. Постников, А.Т. Шашков. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1998.
9. Люцидарская А.А. Верхотурские документы периода смутного времени // Памяти И.Н. Гемуева. Новосибирск Изд. ИАИЭ. 2007. С. 16
10. Перевалов В.А. К истории Краснопольской слободы в XVII в. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://uiro.narod.ru/rodoved1/01_08.htm.
11. Миллер Г. Ф. История Сибири. М.-Л., 1941. С.536.
12. Ведомость о Китайской земле и глубокой Индеи, СПб, 1899 (предисл. и комментарии С. О. Долгова); Материалы по истории русской картографии. Серия 2, вып. I, Киев. 1906; Лебедев Д. М. География в России XVII века (допетровской эпохи), М.-Л., 1949.
13. Тобольский биографический словарь. (под ред. Ю.П. Прибыльского, В. Ю. Софронова). Екатеринбург, 2004. С. 119.
14. Дело о столкновении воевод тобольского Годунова с верхотурским Колтовским // Оглоблин. H.H. Указ. соч. Ч. 3. С. 313-314.
15. Бахрушин С. В. Воеводы Тобольского разряда XVII в. // Ученые записки Института истории. 1927. Т. 2; Вершинин Е. В. Воеводское управление в Сибири (XVII век). Екатеринбург, 1998. С. 173; Годунов Петр Иванович/ Отечественная история. В 5-ти т. Т. I. М., 1994. С. 574.
16. История и культура города Верхотурья и верхотурского края. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://verkhoturye.eunnet.net/win/index_r.jsp?nch=2&cl=2&vl=0&no=1&nor=null