Работа выполнена по проекту N 274 ФЦП «Интеграция».
В настоящее время в археологии юга Средней Сибири (т.е., фактически, юга Приенисейского края), как и большинства других территорий Северной Азии, наиболее неизученной исторической эпохой остается время с начала подчинения населения данного региона власти монгольской империи (XIII в.) и до прихода сюда русских людей (XVII — начало XVIII в.). Решение каких-либо вопросов научного изучения данного, весьма длительного периода времени в истории крупного региона Евразии, чрезвычайно затруднено в связи с почти полным отсутствием письменных источников XV-XVI вв. и малым числом раскопанных археологических памятников, уверенно датируемых поздним средневековьем — началом нового времени.
В распоряжении исследователей вплоть до последних лет имелись лишь материалы единичных, обычно случайно раскопанных погребальных объектов данной эпохи (работы В. В. Радлова, А. В. Адрианова, А. Н. Липского, И. Б. Николаевой, Н. В. Леонтьева, И. Л. Кызласова, П. В. Мандрыка). Целенаправленные поиски их для проведения раскопочных работ, предпринятые некоторыми археологами, были малоуспешны в связи с незначительной степенью внешней заметности указанных объектов из-за небольших размеров погребальных сооружений и специфических условий использования особенностей каждой конкретной местности, соблюдавшихся при их сооружении. Отсутствовали также и этнографические сведения о вероятных местах расположения могильников данной эпохи. Этнокультурные и хронологические определения имеющихся незначительных объемов археологических материалов, предположительно относящихся к данной эпохе, также сильно затрудняло то обстоятельство, что население Средней Сибири в указанное время, будучи смешанным или разноэтничным (тюрко-, кето- и самоедоязычным), хоронило своих умерших по различным обрядам (трупоположение, трупосожжение и трупообожжение, захоронения на деревьях) и делало в одно и то же время погребальные сооружения различных видов, которые, как показал опыт раскопок, зачастую присутствовали в составе одного могильника.
Соответственно, в полевой археологической практике (в отличие от научно-исследовательского опыта относительно памятников более ранних эпох) отсутствовала технология (методика), позволявшая широкому кругу исследователей выявлять перспективные точки на местности, где данные памятники могли концентрироваться, визуально уверенно отличать их от естественных (природных) образований, фиксировать и определять до раскопок предварительную хронологическую и этнокультурную принадлежность. Последнее обстоятельство весьма важно с точки зрения составления Сводов археологических памятников и организации их охраны.
Появление в будущем какого-либо заметного объема новых письменных источников, при помощи которых могли бы строиться выводы относительно археологических материалов эпохи позднего средневековья, невозможно по ряду причин. Так, обычно самыми массовыми источниками по истории Южной Сибири ранее были китайские документы. Именно на их основе производились многие исторические и этнокультурные реконструкции и по большей части строилось выделение ряда предшествующих археологических культур. К сожалению, хроника монгольской династии в Китае — Юань ши, не содержит столь большого объема сведений о народах Южной Сибири, как это было в более ранних хрониках, а последнее сообщение в ней, где данная территория хотя бы упоминается, относится к 1321 г. (История Хакасии, 1993, с.130). В последующее время и вплоть до середины XVII в. мы не знаем ни одного китайского или происходящего с территории Китая) письменного источника, что-либо сообщающего нам по данной теме. Сомнительно, что они могут быть вновь обнаружены, т.к. в эпоху Мин (1368–1644 гг.) Китай, освободившийся из-под власти монголов, проводил в отношение «северных варваров» политику полной изоляции. Таким образом, вплоть до появления в начале XVII в. корпуса массовых русских источников мы не имеем (и не будем иметь в будущем) относительно почти трех столетий упоминаний о народах данного региона, которые бы как-то могли помочь нам в определениях археологических материалов.
В чисто хронологическом аспекте материалы, происходящие с территории Китая (в первую очередь, металлические монеты), всегда играли ту важную роль, что при их помощи обычно строилась шкала датировок для археологических памятников Южной Сибири. Однако в позднем средневековье ко всем трудностям в исследовательской практике добавляется еще и обстоятельство, связанное с тем фактом, что в эпоху Юань (конец XIII в. — 1368 г.) на территории этой империи (включающей и собственно Китай) было введено бумажное денежное обращение и объем металлических денег, находящихся в обороте, значительно уменьшился. Марко Поло в своей работе при описаниях отдельных областей этой империи вообще ни разу не упомянул о монетах — речь всегда идет лишь о бумажных деньгах (Книга Марко Поло, 1997, с. 192–380). Соответственно, уменьшилось и их поступление на территорию Сибири. Хотя в последующем после падения империи Юань монетное обращение в Китае и было восстановлено почти в прежних объемах, политика изоляции, проводимая императорами династии Мин, серьезно ограничивала поступление в Сибирь металлических денег (в археологических памятниках на юге Средней Сибири до сих пор не найдено ни одной монеты эпохи Мин). Таким образом, мы лишены той возможности, которую имели применительно к более раннему времени, когда по датам на монетах могли проводить достаточно уверенные хронологические определения археологических материалов (Кызласов И. Л., 1983, с. 42, 53).
В этой ситуации лишь чисто археологические материалы (точнее сказать, результаты их внутреннего детального анализа) остаются единственным видом источников, по которым может проводиться изучение истории региона в данную историческую эпоху. Поэтому поиск таких археологических объектов становится в настоящее время самой актуальной исследовательской задачей. Первым этапом здесь должно стать определения мест, где они преимущественно могли размещаться.
Нами опытным путем в течение нескольких последних лет была разработана технология определения на местности наиболее перспективных участков, где могут находиться погребальные памятники данного типа, а также выработан перечень приемов, позволяющих в ходе пеших разведочных маршрутов устанавливать точные места их расположения, визуально фиксировать археологические памятники и до раскопок определять границы распространения конкретных объектов, давать предварительную хронологию, проводить первичные определения обряда погребения и этнокультурной принадлежности населения, соорудившего данные объекты.
Путем историографического анализа тенденций расположения на местности памятников различных эпох юга Средней Сибири было установлено, что с течением времени, начиная с эпохи поздней бронзы, древнее население региона погребальные объекты постепенно начинает переносить от подножий возвышенностей на их склоны. Данные тенденции (хотя и с некоторыми исключениями) развиваются и в последующем, когда в кыргызское время погребальные сооружения строятся почти исключительно на склонах, или в седловинах высоких гор и у вершин средних по высоте возвышенностей и гор. Анализ большого массива материалов из раскопок погребений средневековых кыргызов (IX-XII вв.), расположенных в подобных условиях (число таких раскопанных объектов достигает уже нескольких сот единиц), показал, что в их составе полностью отсутствуют вещи, относящиеся (как это можно было судить по результатам изучения поздних памятников на некоторых соседних территориях) только к монгольскому и послемонгольскому времени. Таким образом, позднесредневековых и более поздних (датируемых временем до середины XVIII в.) памятников в составе объектов, раскопанных на склонах или у вершин возвышенностей и гор средней высоты, нет.
Поскольку в нашем распоряжении не имелось точных и достаточных сведений о топографических условиях мест расположения ранее раскопанных памятников, датируемых интересующим нас временем, то данные обстоятельства означали, что следует искать новые объекты и искать их в иных условиях, а именно, учитывая существовавшую длительную и живучую историческую тенденцию, у вершин или на самих вершинах наиболее высоких гор в данной местности, чего прежде исследователи обычно не делали, считая, что какие-либо погребальные сооружения строить там было невозможно в силу сложных почвенных условий (как правило, скальные выходы почти без рыхлых отложений), трудностей транспортировки туда строительных материалов, погребальных принадлежностей, умерших и т.д. Однако наши пешие разведочные маршруты по этим, обычно труднодоступным точкам местности на обширных территориях южной части Средней Сибири от Красноярского лесостепного района на севере и до хребта Западного Саяна на юге показали, что в таких условиях фиксируется (часто почти не выделяясь на фоне выходов коренных пород) значительное число объектов (обычно, каменно-земляные насыпи или каменные выкладки), которые заметно отличаются по внешнему виду от погребальных сооружений, датируемых домонгольским временем.
Проведенные нами на площади некоторых из этих могильников раскопки уверенно доказали (на основе выявления аналогий полученному вещевому инвентарю из состава материалов уже изученных археологических памятников эпохи на территории Томского Приобья, Барабы, а также Китая, некоторых русских памятников данного и соседних регионов) их позднесредневековую принадлежность и позволили разработать ряд критериев, помогающих по характеру конструкции, материалу, использованному для сооружения погребений и современному внешнему виду объекта давать для погребений XIV-XVIIIвв. предварительные (иногда с точностью до 50–100 лет) определения их хронологии, обряда погребения и этнокультурной принадлежности населения, оставившего такие памятники. Данная технология была разработана на основе раскопок могильников монгольского и более позднего времени (XIII — XV в.) Койбалы и Койбалы I на р. Абакан, могильников и отдельных погребений послемонгольского и русского времени (вторая половина XIV — начало XVIII в.) Чегерак, Чегерак I, Новоселовская Гора на Енисее, Монашка, Высокое, Бадалык и других на р. Кача, Киприно на р. Белый Июс и других. Даже при отсутствии в полученных археологических материалах таких четко датируемых предметов, как монеты, нам удалось по ряду других признаков выделить некоторые памятники, относящиеся к уже послемонгольскому, но еще дорусскому времени (XIV — начало XVII в.).
Таким образом, за счет впервые проведенного анализа тенденций высотного расположения археологических памятников на протяжении ряда периодов бронзового и железного веков в Средней Сибири и осуществленных в подтверждение данной гипотезы (помещение погребальных сооружений эпохи позднего средневековья в самых высоких точках местности) раскопок находящихся на максимальных высотах могильников положено начало изучения эпохи позднего средневековья — начала нового времени, характеризовавшейся еще недавно для населения региона как белое пятно.
Первые результаты разработки могут применяться в научной аналитической и полевой археологической практике (исследователями, работающими в области изучения культур населения Сибири позднего средневековья и начала нового времени), в сфере охраны памятников истории и культуры (подготовка научных паспортов, Сводов и карт памятников по отдельным территориям Сибири), в сфере высшего образования.
На основе разработки может быть составлено пособие для разведочных археологических отрядов и групп по выбору оптимальных топографических условий для поиска поздних памятников на местности, планированию разведочных маршрутов, визуальному определению предварительной хронологической и этнокультурной принадлежности новых обнаруженных объектов (конкретные перечни признаков топографических условий местности, их привязок к отдельным точкам рельефа, водоемам и т.д., соответствия комплекса отдельных особенностей конструкций погребений — размеров, конфигурации, количества и мест нахождения западин и т.п. разным погребальным обрядам, историческим периодам и этническим группам). Несомненно, это значительно облегчит работу по поиску и фиксации памятников данной эпохи, их охране.
ПРИМЕЧАНИЯ
- История Хакасии с древнейших времен до 1917 года. М., 1993.
- Книга Марко Поло. М., 1997.
- Кызласов И. Л. Аскизская культура Южной Сибири X-XIV вв. М., 1983