Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства: дискуссионные вопросы организации и деятельности

Печатный аналог: Шишкин В.И. Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства: дискуссионные вопросы организации и деятельности // Проблемы истории государственного управления и местного самоуправления Сибири в конце XVI — начале ХХI в. Материалы VII Всероссийской научной конференции (Новосибирск, 6–8 июня 2011 г.) / Отв. ред. В.И. Шишкин. Новосибирск: Нонпарель, 2011. С. 103–119. (PDF, 328 Кб)

Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 11–01–00222а).

С деятельностью Западно-Сибирского комиссариата Временного Сибирского правительства связаны многие события, оказавшие во время гражданской войны существенное влияние на все сферы жизни не только сибирского макрорегиона, но и России в целом. Важнейшими из них стали организация антибольшевистского подполья, принявшего активное участие в свержении советской власти на территории Западной Сибири, установление на ней органов государственной власти, подчиненных Временному Сибирскому правительству, восстановление органов городского и земского самоуправления, существовавших здесь до их ликвидации большевиками, создание Сибирской армии, постепенная отмена советского законодательства и частичный демонтаж созданных большевиками общественно-политических структур.

К настоящему времени имеется несколько публикаций советских и российских исследователей, в которых попутно или специально освещены такие вопросы истории Западно-Сибирского комиссариата, как причины, время и место его создания, персональный и партийный состав, формирование собственного исполнительного аппарата, выработка политического курса, отдельные направления и результаты деятельности, обстоятельства и причины передачи власти Совету министров Временного Сибирского правительства [1].

В советской историографии имелись две концепции Западно-Сибирского комиссариата, авторами которых являлись В. В. Гармиза и С. Г. Лившиц. Первая из них была сформулирована на ограниченной и в основном тенденциозно интерпретированной источниковой базе, вторая является откровенно фальсификаторской и написана в агрессивном политико-идеологическом стиле [2]. Постсоветскую российскую историографию, представленную главным образом публикациями В. В. Журавлева, Н. С. Ларькова и А. Н. Никитина, можно охарактеризовать как постепенное, хотя и не всегда успешное, преодоление наследия советской историографии [3]. Исключение составляют только публикации М. В. Шиловского. Базирующиеся в основном на случайных источниках, зачастую ошибочно интерпретированных, они внесли серьезную путаницу в фактическую сторону событий и их осмысление [4].

Кроме того, в последние годы в научный оборот введен довольно большой массив документов и материалов, которые характеризуют деятельность Западно-Сибирского комиссариата в конце мая — июне 1918 года [5]. Тем не менее, даже вопросы, нашедшие отражение в постсоветской исследовательской литературе и в документальных публикациях, нуждаются в дополнительном изучении, поскольку некоторые высказанные историками точки зрения носят гипотетический характер или противоречат недавно выявленным источникам.

В статьях и монографиях советских и российских авторов широкое распространение получило утверждение о том, что Западно-Сибирский комиссариат был создан 30 мая 1918 г. Советом при уполномоченных Временного Сибирского правительства в Новониколаевске. Основанием для такого вывода послужила протокольная запись заседания упомянутого выше Совета, который по итогам обсуждения вопроса об образовании Западно-Сибирского комиссариата действительно принял постановление «Западно-Сибирский комиссариат учредить с соответствующими отделами по отраслям деятельности» [6]. Однако те исследователи, которые буквально поняли процитированное постановление, допустили явную ошибку. С точки зрения логики, совершенно очевидно, что совещательный орган при уполномоченных Временного Сибирского правительства не располагал компетенцией, позволявшей ему создать комиссариат. Что же касается процитированного документа, то в нем речь идет о решении совсем другой проблемы: о формировании исполнительного аппарата Западно-Сибирского комиссариата — его отделов.

Источников «прямого» происхождения, которые бы содержали информацию о том, кто, когда и где создал Западно-Сибирский комиссариат, а также о том, кто вошел в его состав, не существует. Поэтому при ответе на поставленные вопросы приходится опираться преимущественно на источники косвенного характера. Главным из них являются показания кандидата экономических наук Т. В. Бутова, которые он дал 14 октября 1918 г. Омской чрезвычайной следственной комиссии. Отметим, что Т. В. Бутов с 15 декабря 1917 г. состоял членом находившегося в Томске секретариата Временного Сибирского областного совета, рассматривавшегося областниками в качестве зародыша Временного Сибирского правительства, и располагал большим объемом как официальной, так и неофициальной информации. По его утверждению, Западно-Сибирский комиссариат был учрежден в Томске председателем Временного Сибирского правительства, только что образованного первой сессией Сибирской областной думы, «правым» эсером П. Я. Дербером накануне его отъезда в Читу [7]. Точная дата этого события — 1/13 февраля 1918 г. — была названа в декларации Временного правительства автономной Сибири от 8 июля 1918 г., подписанной всеми находившимися в то время во Владивостоке министрами Временного Сибирского правительства, а также в комментариях А. Ф. Изюмова к журналам Уфимского государственного совещания [8].

Группа членов Временного Сибирского правительства, лето 1918 года.

Исследователи никогда не ставили под сомнение вопрос о достоверности названного состава Западно-Сибирского комиссариата и не анализировали причины, по которым «правый» эсер П. Я. Дербер сделал столь странный персональный выбор. Между тем, в таких авторитетных источниках, как декларация и сообщение информационного отдела Временного правительства автономной Сибири [10], опубликованных в июле 1918 г., о составе Западно-Сибирского комиссариата приведены иные сведения. В этих документах в качестве члена комиссариата отсутствует Б. Д. Марков и, напротив, в декларации назван подполковник А. Н. Гришин-Алмазов, с апреля 1918 г. возглавлявший вооруженные силы антибольшевистского подполья Западной Сибири [11].

В действительности А. Н. Гришин-Алмазов никогда членом Западно-Сибирского комиссариата не состоял. Тем более он не мог быть назначен таковым 1/13 февраля 1918 г., поскольку в то время еще находился за пределами Сибири. Упоминание же А. Н. Гришина-Алмазова в составе членов Западно-Сибирского комиссариата, скорее всего, понадобилось Временному правительству автономной Сибири из тактических соображений: в целях придания себе веса в глазах населения, политических конкурентов и представителей союзных держав на Дальнем Востоке.

Что касается Б. Д. Маркова, то, по свидетельству Т. В. Бутова, о нем в качестве уполномоченного Временного Сибирского правительства и члена Западно-Сибирского комиссариата П. Я. Дербер «не хотел и слышать» [12]. Причины такого отношения П. Я. Дербера станут понятнее, если принять во внимание некоторые личные качества Б. Д. Маркова. Член ЦК партии эсеров Е. М. Тимофеев, хорошо знавший Б. Д. Маркова, отмечал такие присущие ему черты характера: он никогда не смеялся, шуток не понимал и сам не шутил, был «твердый в своих решениях до упрямства». Самого себя Б. Д. Марков называл не иначе как «волевым аппаратом», а универсальным руководящим документом на все случаи жизни считал эсеровскую партийную программу [13]. В результате его фантастическая работоспособность и преданность идеям социализма нивелировались догматизмом и неумением гибко реагировать на реалии жизни. Т. В. Бутов категорически утверждал, что Б. Д. Марков «в качестве комиссара не был утвержден», а был позднее, «путем кооптации, введен [в состав Западно-Сибирского комиссариата] Михайловым и Сидоровым» [14].

Однако назначение М. Я. Линдберга и П. Я. Михайлова уполномоченными Временного Сибирского правительства и членами Западно-Сибирского комиссариата также далось П. Я. Дерберу нелегко. Первоначально после разговора с ними П. Я. Дербер заявил: «[…] Это какие-то большевики, совершенно не представляющие себе ни смысла, ни размера работы». Было решено отказаться от их услуг. «Но, — вспоминал Т. В. Бутов, — мы были в ужасном положении, т. к. людей совсем не было, и в конце концов Дербер остановился на Павле Михайлове и в последние дни — на Линдберге» [15].

Как ни парадоксально, нуждается в прояснении вопрос о месте расположения Западно-Сибирского комиссариата. Нет сомнения в том, что в период своего нелегального существования он базировался в Томске. Однако после антибольшевистского выступления Чехословацкого корпуса в ночь на 26 мая 1918 г. в Новониколаевске и свержения здесь Советской власти на короткий промежуток времени возникла нестандартная ситуация, в которой историки пока не разобрались.

Вечером 27 мая большевики арестовали в Томске трех членов Западно-Сибирского комиссариата: Б. Д. Маркова, П. Я. Михайлова и В. О. Сидорова. Уцелевший от ареста М. Я. Линдберг, поскольку он в то время находился в Новониколаевске, был вынужден фактически единолично взять на себя обязанности высшего органа государственного управления по гражданскому ведомству на освобожденной от большевиков территории. Именно он совместно с уполномоченными Временного Сибирского правительства по Новониколаевску и его уезду Е. Н. Пославским и А. В. Сазоновым — скорее всего, только что назначенными им самим — подписал в конце мая 1918 г. от имени Временного Сибирского правительства постановление о введении военного положения в Новониколаевске, о возобновлении деятельности городской управы, несколько обращений к населению Сибири о свержении Советской власти [16]. 30 мая М. Я. Линдберг заказал в местной мастерской Пономарева для себя две печати с текстом «Временное Сибирское правительство. Эмиссариат Западной Сибири» и два штампа со словами — «Уполномоченный Временного Сибирского правительства» [17].

Вечером того же дня в Новониколаевске было принято уже цитировавшееся постановление Совета при уполномоченных о создании отделов Западно-Сибирского комиссариата. 31 мая М. Я. Линдберг единолично назначил руководителей его административного, военного, продовольственного, финансового отделов, отделов почты и телеграфа, промышленности, юстиции [18].

Но в тот же день большевики оставили Томск, а вышедшие на сво­боду Б. Д. Марков, П. Я. Михайлов и В. О. Сидоров от имени Временного Сибирского правительства немедленно взяли власть в городе в свои руки и приступили к работе. 1 июня 1918 г. в Томске за их подписью был издан приказ № 1 Западно-Сибирского комиссариата о возобновлении деятельности судебных учреждений, о мобилизации в армию офицеров и военных чиновников, о денационализации, произведены назначения должностных лиц по отдельным отраслям управления и территориям, в том числе заведующих административным отделом и правительственным телеграфом Западно-Сибирского комиссариата [19].

В результате в работе Западно-Сибирского комиссариата возник параллелизм при острейшем кадровом дефиците. В то время как М. Я. Линдберг приступил к формированию большинства отделов комиссариата в Новониколаевске, трое его членов, находившихся в Томске, не имели в своем подчинении необходимого числа сотрудников и в течение нескольких дней вынуждены были работать на износ. О том, к чему это привело, хорошо свидетельствует информация, переданная П. Я. Михайловым М. Я. Линдбергу: «Валимся с ног от усталости, Борис [Марков] же свалился окончательно. Василий Осипович [Сидоров] на очереди […]» [20]. Поэтому сначала для преодоления возникших трудностей было решено ликвидировать «географическое двоецентрие». Видимо, 4 или 5 июня члены Западно-Сибирского комиссариата сделали выбор о его резиденции в пользу Новониколаевска. Во всяком случае, переезд части уже организованных в Томске отделов предполагалось осуществить в ночь с 5 на 6 июня 1918 года [21].

Можно высказать разные предположения о том, почему предпочтение было отдано Новониколаевску, а не Томску, хотя в Томске была более многочисленная эсеровская организация, находился Всесибирский краевой комитет эсеров, наконец, имелся профессорско-преподавательский состав университета, технологического института и Сибирских высших женских курсов, а также тысячи студентов, которых можно было бы использовать для формирования отделов комиссариата.

Конечно, прежде всего Томск, лежавший в стороне от Транссибирской железнодорожной магистрали, вдоль которой разыгрывались главные военные события, в геополитическом отношении явно проигрывал Новониколаевску, по оценке газеты «Сибирская жизнь», находившемуся тогда «в центре происходящей борьбы с большевиками» [22].

Вторым фактором, мало уступавшим по своему значению первому, была дислокация в Новониколаевске центральных органов военного управления антибольшевистских вооруженных сил: штаба Западно-Сибирского военного округа и штаба Сибирской армии. Командующим войсками округа и армией являлся один и тот же человек — полковник А. Н. Гришин-Алмазов. Это был боевой и храбрый офицер, имевший опыт штабной работы и уже посидевший в большевистской тюрьме. По слухам, А. Н. Гришин-Алмазов был членом партии эсеров и едва ли не «левым». Он безукоризненно вел себя во время подпольной работы. Но члены Западно-Сибирского комиссариата справедливо полагали, что за всяким военным, тем более популярным, необходим жесткий контроль.

В Новониколаевске отделы Западно-Сибирского комиссариата первоначально располагались в разных местах (например, продовольственный — в доме № 61 по Асинкритовской улице, промышленности и финансовый — в городском корпусе). С принятием решения о перенесении резиденции в Новониколаевск 7 июня под комиссариат было выделено помещение реального училища [23].

Формирование отделов Западно-Сибирского комиссариата в Новониколаевске из-за задержки с переездом большинства его членов и имевшегося персонала из Томска еще даже не развернулось, когда изменение военно-политической обстановки вновь со всей остротой поставило вопрос о его месторасположении. 7 июня большевики оставили Омск, являвшийся самым крупным городом Западной Сибири и его традиционным административно-политическим центром. Находившийся в Новониколаевске М. Я. Линдберг во время переговоров по прямому проводу 8 июня со своими томскими коллегами высказался на этот счет вполне определенно и точно: «Задачи Западно-Сибирского комиссариата внезапно расширяются во много раз». Он настоятельно просил все еще находившихся в Томске членов комиссариата вместе с их сотрудниками как можно быстрее передислоцироваться в Новониколаевск, а П. Я. Михайлова быть готовым немедленно сразу же поехать дальше, в Омск, куда буквально рвался полковник А. Н. Гришин-Алмазов [24].

10 июня трое членов Западно-Сибирского комиссариата, за исключением выехавшего в Омск П. Я. Михайлова, впервые собрались в Новониколаевске. В тот же день в Новониколаевске состоялось, судя по всему — единственное, заседание наличных членов комиссариата, на котором была заслушана информация о состоянии его отделов: административного, военного, продовольственного и финансового [25]. Но по полученной в Новониколаевске от П. Я. Михайлова и А. Н. Гришина-Алмазова информации явно чувствовалось, что центр политической жизни Западной Сибири стремительно перемещается в Омск, где к тому же имелась налаженная управленческая инфраструктура и многочисленные кадры специалистов, особенно военных. 11 или 12 июня в помощь П. Я. Михайлову в Омск выехали М. Я. Линдберг и Б. Д. Марков. В ходе начавшихся консультаций членов Западно-Сибирского комиссариата с представителями местной общественности встал вопрос о его местонахождении. 14 июня 1918 г. трое членов комиссариата, уже находившихся в Омске, высказались за перенесение его резиденции в этот город, против чего В. О. Сидоров не возражал. 16 июня он уволил большинство персонала отделов Западно-Сибирского комиссариата, сформированных в Новониколаевске, а сам с небольшой группой сотрудников в 35 человек тоже выехал в Омск [26].

Глубокие противоречия существуют в исследовательской литературе по вопросу о политическом режиме Западно-Сибирского комиссариата и сущности проводимой им внутренней политики. Так, В. В. Гармиза утверждал, что Западно-Сибирский комиссариат, будучи эсеровским по своему составу, проявил «осторожность в курсе на ликвидацию советских учреждений и советских декретов». Такую «умеренную» политику исследователь объяснял признанием эсерами ряда советских преобразований жизненными [27], послушное следование за решениями Сибирской областной думы и боязнью немедленной реставрацией капиталистических порядков лишиться всякого влияния в массах [28].

По мнению С. Г. Лившица, Западно-Сибирский комиссариат, состоявший из «правых» эсеров, которых он называл демагогами и лжецами, в вопросах экономики и в социальной сфере сразу же «откровенно заявил себя сторонником капиталистического строя». В отличие от В. В. Гармизы С. Г. Лившиц считал, что позиция, занятая комиссариатом по основным вопросам внутренней и внешней политики, «открыла ему путь к сотрудничеству с самыми реакционными кругами сибирской буржуазии и буржуазной интеллигенции», что «представители правобуржуазной „общественности“ Сибири охотно пошли на сотрудничество с комиссариатом, вошли в состав его „делового кабинета“» [29]. Даже перенесение резиденции комиссариата из Новониколаевска в Омск С. Г. Лившиц интерпретировал исключительно как проявление его «буржуазного нутра», стремления быть «поближе к политическим центрам крайней сибирской реакции» [30].

Принципиально иные выводы из анализа принятых Западно-Сибирским комиссариатом нормативных актов в опубликованной в 1994 г. монографии сделал А. Н. Никитин. Он полагал, что большинство принятых комиссариатом документов было направлено «на продолжение демократических процессов, начатых Февральской революцией». По его мнению, несомненно демократическую направленность имели нормативные акты комиссариата, относившиеся к социально-экономической сфере. Более того, А. Н. Никитин высказал предположение о том, что Западно-Сибирский комиссариат «стремился проводить в данном вопросе сбалансированную политику, не отвергая категорически все, что существовало в социально-экономической области при большевиках» [31].

В следующей монографии, опубликованной в 2004 г., А. Н. Никитин подтвердил свои выводы десятилетней давности. «[…] Нормотворческая деятельность Западно-Сибирского комиссариата, — утверждал исследователь, — объективно была направлена на восстановление политической системы, существовавшей в России с 23 февраля по июль 1917 года, то есть в период двоевластия. Более того, она соответствовала желанию социалистов не только сохранить советы как гарант демократических завоеваний Февральской революции, но и отдельные результаты Октябрьской революции, связанные с социализацией земли и национализацией промышленности и банков» [32].

На наш взгляд, делать выводы о политическом режиме Западно-Сибирского комиссариата и сущности проводимой им политики на основе только его законодательно-нормативной базы не совсем корректно. Для этого необходимо опираться на более широкую источниковую базу.

Кроме того, при анализе законодательно-нормативной базы следует иметь в виду, как минимум, еще два важных обстоятельства. Во-первых, сначала Западно-Сибирский комиссариат не занимался законотворчеством, поскольку законодательная деятельность ему не была поручена Временным Сибирским правительством [33]. Правда, реальная жизнь довольно быстро заставила комиссариат преодолеть это ограничение. Но несколько дней для законотворческой работы было упущено и, следовательно, реальная позиция Западно-Сибирского комиссариата не нашла отражения в законодательно-нормативной документации.

Во-вторых, нужно иметь в виду, что политическая позиция Западно-Сибирского комиссариата в течение месяца его пребывания у власти не оставалась неизменной. В законодательно-нормативных документах комиссариата совершенно четко прослеживается тенденция коррекции его политического курса. В порядке подтверждения сказанного можно привести следующие важные документы Западно-Сибирского комиссариата, ранее не известные исследователям или не получившие адекватную оценку: циркуляр от 23 июня об упразднении коллективов и коллегий в органах государственного управления и замене их единоличными руководителями; постановления от 27 июня о недопустимости пребывания в органах местного самоуправления представителей тех политических партий (большевиков и «левых» эсеров) и организаций, которые вели борьбу против Временного Сибирского правительства, и об объявлении на военном положении железных дорог и водного транспорта; постановление от 28 июня об увольнении рабочих и служащих ликвидируемых советских учреждений и денационализированных предприятий [34]. Можно утверждать, что в последней декаде июня 1918 г. в политике Западно-Сибирского комиссариата наблюдался явный дрейф вправо [35], обусловленный, видимо, осознанием его членами того, что даже самым последовательным приверженцам народовластия нельзя не считаться с объективной реальностью: условиями и обстановкой гражданской войны.

В свете вновь выявленных и частично уже введенных в научный оборот документов серьезные возражения вызывают получившие широкое распространение в литературе трактовки о взаимоотношениях Западно-Сибирского комиссариата с политическими союзниками, оппонентами и противниками. Прежде всего, конечно, речь идет о примитивно-карикатурных утверждениях С. Г. Лившица, который считал Западно-Сибирский комиссариат ничем иным, как марионеткой местных реакционных сил, которую сознательно выдвинули на первые роли на начальной стадии вооруженной борьбы с большевиками, а после выполнения возложенных на нее первоочередных задач отправили за кулисы [36].

На самом деле уполномоченные Временного Сибирского правительства, составлявшие Западно-Сибирский комиссариат, хорошо представляли свой статус и компетенцию, действовали достаточно уверенно и строго в рамках своих прав и обязанностей. Они четко сознавали, что комиссариат является на освобожденной от большевиков территории высшим, но временным коллегиальным органом государственного управления, наделенным полномочиями, делегированными ему Временным Сибирским правительством, созданным в свою очередь Сибирской областной думой. Члены комиссариата прекрасно понимали, что вся эта властная цепочка — Сибоблдума, Временное Сибирское правительство и Западно-Сибирский комиссариат — имеет минимальную легитимность, поскольку выборы в думу, с одной стороны, игнорировали многие «левые» политические структуры, включая руководимые большевиками Советы, с другой — до участия в них не были допущены цензовые элементы. Поэтому члены комиссариата изначально пытались расширить свою социальную опору за счет наиболее близких к ним как «левых», так и «правых» кругов [37].

В частности, 26 мая 1918 г. образовавшийся в Новониколаевске военно-революционный штаб постановил сконструировать при уполномоченном М. Я. Линдберге военно-революционный комитет на паритетных началах из представителей партий эсеров «центра», «правых» эсеров, социал-демократов меньшевиков и социал-демократов интернационалистов [38]. С 28 мая на заседания штаба приглашался и участвовал в них находившийся в Новониколаевске министр финансов Временного Сибирского правительства И. А. Михайлов, к тому времени бывший беспартийным. Два дня спустя М. Я. Линдберг назначил его заведующим финансовым отделом Западно-Сибирского комиссариата [39].

Эти попытки, однако, не увенчались успехом. Социал-демократы участвовали в работе штаба не как представители партийной организации, а на персональной основе. И. А. Михайлов, дав согласие возглавить финансовый отдел, по сути дела от работы в нем уклонялся. 30 мая 1918 г. представители РСДРП вообще вышли из состава местного коалиционного органа власти, ссылаясь на то, что большинство рабочих Новониколаевска отрицательно отнеслось к свержению Советской власти [40]. И. А. Михайлов свою странную позицию публично никак не прояснил, хотя год спустя без зазрения совести незаслуженно принимал от сослуживцев поздравления по случаю годовщины своего вступления в управление министерством финансов [41]. Наиболее вероятны две причины, по которым в то время министр финансов не проявлял активности: неверие в перспективы борьбы с большевиками или нежелание сотрудничать с эсерами.

Более сложная для Западно-Сибирского комиссариата ситуация почти сразу же возникла в Томске, где он не получил поддержки со стороны «левых» общественно-политических структур. Местная объединенная организация РСДРП заявила через печать, что к Западно-Сибирскому комиссариату она «никакого соприкасательства не имеет, она лишь ее поддерживает (курсив источника. — В.Ш.) как власть, ставящую своей задачей в ближайшем будущем осуществить вполне демократическую программу» [42]. Серьезные претензии сразу же предъявили Западно-Сибирскому комиссариату союз безработных фронтовиков и рабочих, третья конференция правлений профсоюзов, профсоюз металлистов [43].

В то же время в Томске у Западно-Сибирского комиссариата оказались серьезные оппоненты из числа «старых» областников, входивших в так называемый «потанинский кружок», и части «правой» интеллигенции. Они сразу же стали критиковать эсеров за недопущение цензовых кругов до выборов в Сибирскую областную думу и «старых» областников — до выборов Временного Сибирского правительства, выражали недовольство его персональным составом, требовали сформировать в Сибири новое, коалиционное правительство, а «патриарх» сибирского областничества Г. Н. Потанин внес предложение в качестве первого реального шага со стороны Западно-Сибирского комиссариата в деле организации коалиционной власти включение в его состав «какого-нибудь лица, не принадлежащего к социалистическим партиям или, по крайней мере, не принадлежащего к партии социалистов-революционеров» [44].

Вполне естественно, что Западно-Сибирский комиссариат не принял даже это относительно скромное требование Г. Н. Потанина, поскольку не располагал полномочиями по расширению своего состава за счет новых членов, не состоявших в партии эсеров. В то же время анализ местной обстановки побудил находившихся в Томске членов комиссариата принять нетривиальное решение: пойти на компромисс с классовым врагом. «Думаем, — сообщил П. Я. Михайлов М. Я. Линдбергу, — пригласить буржуазию на помощь» [45].

Это заявление не было пустым звуком. 7 июня Западно-Сибирский комиссариат провел в Томске совещание представителей всех политических партий и наиболее авторитетных беспартийных организаций, в числе которых оказались губернская земская управа, городское самоуправление, кооперативы, биржевое общество, еврейский общинный совет, мусульманское бюро и др., посвященное вопросу об оказании содействия формированию Сибирской армии. Все присутствующие принципиально согласились принять участие в такой работе. В результате совещание наметило меры, способные увеличить приток добровольцев, а также взносов пожертвований для армии [46].

Другим свидетельством того, что Западно-Сибирский комиссариат изначально был способен адекватно реагировать на объективную ситуацию и работать на консолидацию антибольшевистских сил, стало решение вопроса о составе Томского губернского комиссариата Временного Сибирского правительства. В связи с принятием решения перенести в Новониколаевск резиденцию Западно-Сибирского комиссариата, который одновременно вел работу в масштабе Томской губернии, возникла необходимость учредить в Томске губернский комиссариат. 5 июня 1918 г. «потанинский кружок» и комитет трудовой народно-социалистической партии предложили Западно-Сибирскому комиссариату сформировать его на коалиционной основе и внесли на рассмотрение кандидатуры А. А. Грацианова, М. П. Маркова и Н. В. Соколова. Постановлением Западно-Сибирского комиссариата от 8 июня Томский губернский комиссариат был сформирован в составе трех человек. Одним из них стал председатель врачебно-санитарного совета Томска, видный общественный деятель врач А. А. Грацианов, предложенный сторонниками Г. Н. Потанина [47].

Еще раньше, 4 июня, в печати было опубликовано обращение Западно-Сибирского комиссариата к членам Сибирской областной думы безотлагательно прибыть в Томск и приступить подготовительным работам по подготовке законодательных предположений для Временного Сибирского правительства [48]. Безусловно, это был очень сильный ход, при помощи которого Западно-Сибирский комиссариат пытался решить комплекс взаимосвязанных задач: усилить свою легитимацию, расширить социальную опору и одновременно консолидировать антибольшевистские силы.

Вечером следующего дня по предложению Западно-Сибирского комиссариата в Томске состоялась встреча 12 оказавшихся налицо депутатов Сибирской областной думы с членом комиссариата Б. Д. Марковым. По итогам встречи депутаты Думы решили сделать свои собрания регулярными и договорились придать им статус «частных совещаний членов Сибирской областной думы». В дальнейшем частные совещания членов Думы, несмотря на свою малочисленность, превратились в крупный фактор политической жизни Западной Сибири. Они стали вторым — после самого Западно-Сибирского комиссариата — центром политической консолидации социалистических элементов и их влияния на общественные настроения населения. Одновременно частные совещания явились той легальной политической площадкой, на которой велась довольно напряженная политическая борьба между эсерами и меньшевиками, представлявшими «левый» фланг сибирской контрреволюции, с одной стороны, и народными социалистами и частью беспартийных областников, стоявших на позициях центризма, — с другой по вопросу о способах формирования и составе высших органов государственной власти сибирской контрреволюции [49].

Убедительным свидетельством политической толерантности членов Западно-Сибирского комиссариата, открытости для сотрудничества с другими политическими деятелями и организациями, отсутствия боязни расстаться с верховной властью было его отношение к оказавшимся на освобожденной от большевиков территории Сибири министрам Временного Сибирского правительства. Как уже отмечалось, в Новониколаевске М. Я. Линдберг сразу же привлек к работе оказавшегося здесь И. А. Михайлова. На состоявшейся 5 июня в Томске встрече Б. Д. Маркова с депутатами Сибирской областной думы присутствовал министр Временного Сибирского правительства без портфеля эсер М. Б. Шатилов [50].

Более того, в начале второй декады июня 1918 г. в Новониколаевске Западно-Сибирский комиссариат выработал специальное положение об участии министров Временного Сибирского правительства в его работе, которое носило конфиденциальный характер. Согласно положению министрам, которые случайно оказались на освобожденной от большевиков территории, было предложено принять на себя «высшее руководство теми отделами Западно-Сибирского комиссариата, круг ведения которых соответствует функциям их министерств». Комиссариат также обязался приглашать министров на все свои заседания и ни один принципиальный вопрос не решать «без их ведома». Но при этом он определенно оговорил, что впредь до особого указа Временного Сибирского правительства все распоряжения, приказы, декларации и прочие государственные акты будут исходить «исключительно от имени комиссариата» [51].

Подчеркнем, что Западно-Сибирский комиссариат последовательно выполнял добровольно взятые им на себя обязательства. В результате на первом заседании комиссариата, состоявшемся в Омске 14 июня, участвовали проживавший там министр внешних сношений П. В. Вологодский и прибывший из Новониколаевска И. А. Михайлов [52]. Затем П. В. Вологодский присутствовал еще на одном заседании комиссариата, проходившем 17 июня [53]. Получив после освобождения Красноярска от большевиков информацию о том, что там находится освобожденный из местной тюрьмы министр юстиции Временного Сибирского правительства Г. Б. Патушинский, комиссариат немедленно отправил ему телеграфом текст положения об участии министров в его работе [54]. Тем самым, Западно-Сибирский комиссариат создал максимально благоприятные условия для предстоявшей передачи верховной власти Временному Сибирскому правительству.

Приведенный фактический материал побуждает по-новому подойти к оценке политики и результатов деятельности Западно-Сибирского комиссариата. Он также ставит под сомнение ряд широко тиражированных в научных публикация, но ни на чем не основанных мифов. Наиболее живучими среди них являются провокативные утверждения Г. К. Гинса о характере взаимоотношений между Западно-Сибирским комиссариатом и его исполнительным аппаратом, получившие в советской историографии развернутую формулировку в монографии В. В. Гармизы, а также о причинах, обстоятельствах и последствиях передачи верховной власти Западно-Сибирским комиссариатом Совету министров Временного Сибирского правительства.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Подробнее см.: Шишкин В. И. Российская историография Западно-Сибирского комиссариата Временного Сибирского правительства // Проблемы истории государственного управления и местного самоуправления Сибири XVI-XXI вв. М-лы VI Всерос. науч. конф. 22–24 марта 2006 г. Новосибирск, 2006. С. 71–83.
2. Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств. М., 1970. С. 91–102; Лившиц С. Г. К истории Западно-Сибирского комиссариата // Вопросы истории Сибири. Барнаул, 1974.
3. Никитин А. Н. Документальные источники по истории гражданской войны в Сибири (источниковедческие и историографические аспекты изучения). Томск, 1994; Он же. Государственность «белой» России: становление, эволюция, крушение. М., 2004; Ларьков Н. С. Антисоветский переворот в Сибири и проблема власти в конце весны — летом 1918 г. // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Отечественная история. Новосибирск, 1996. № 2; Журавлев В. В. Органы государственной власти сибирской контрреволюции (октябрь 1917 — ноябрь 1918 г.): от «автономной Сибири» к «возрожденной России» // Власть и общество в Сибири в XX веке. Новосибирск, 1997. Вып. 1 (Сибирская контрреволюция в годы гражданской войны); Он же. Рождение Временного Сибирского правительства: из истории политической борьбы в лагере контрреволюции // Гражданская война на востоке России: проблемы истории. Бахрушинские чтения 2001 г. Новосибирск, 2001; Он же. Антибольшевистский переворот и создание государственной власти контрреволюции в Сибири (май — июль 1918 г.) // Проблемы истории гражданской войны на востоке России. Бахрушинские чтения 2003 г. Новосибирск, 2003.
4. Шиловский М. В. Новониколаевск как столица «белой» Сибири (к истории Западно-Сибирского комиссариата) // Вопросы краеведения Новосибирска и Новосибирской области. Новосибирск, 1997. С. 105–110; Он же. Политические процессы в Сибири в период социальных катаклизмов 1917–1920 гг. Новосибирск, 2003. С. 206–220; Он же. Западно-Сибирский комиссариат // Новосибирск. Энциклопедия. Новосибирск, 2003. С. 334.
5. Шишкин В. И. Журналы заседаний Западно-Сибирского комиссариата Временного Сибирского правительства (июнь 1918 г.) // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. Омск, 2005. № 11. С. 291–303; Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства (26 мая — 30 июня 1918 г.). Сборник документов и материалов. Сост. и науч. ред. В. И. Шишкин. Новосибирск, 2005. 246 с.
6. Цит. по: Ларьков Н. С. Антисоветский переворот в Сибири и проблема власти в конце весны — летом 1918 г. С. 26.
7. ГАРФ. Ф.р-189. Оп. 1. Д. 1. Л. 177.
8. Вестник Временного правительства автономной Сибири (Владивосток). 1918. 11 июля; Русский исторический архив. Прага, 1929. Сборник первый. С. 261.
9. Голос народа (Томск). 1918. 4 июня; Народная Сибирь (Новониколаевск). 1918. 4 июня.
10. Вопреки получившей широкое распространение в отечественной историографии точке зрения, Временное правительство автономной Сибири было создано не в конце января 1918 г. в Томске Сибирской областной думой, а образовано 1 июля 1918 г. той группой министров Временного Сибирского правительства, которая во главе с П. Я. Дербером находилась во Владивостоке.
11. Вестник Временного правительства автономной Сибири. 1918. 11 июля.
12. ГАРФ. Ф.р-189. Оп. 1. Д. 1. Л. 177.
13. Там же. Л. 175; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории (1918–1920): впечатления и мысли члена Омского правительства. М.,2007. С. 87;Тимофеев Е. Памяти Б. Д. Маркова // Каторга и ссылка. М., 1922. № 4. С. 192–194.
14. ГАРФ. Ф.р-189. Оп. 1. Д. 1. Л. 177.
15. Там же. Дополнительным аргументом в пользу того, что Б. Д. Марков был не назначен, а позднее кооптирован в состав Западно-Сибирского комиссариата, является тот факт, что его фамилия отсутствует под заявлением членов комиссариата, поданном в середине июля 1918 г. в Совет министров Временного Сибирского правительства, с просьбой сообщить, через кого представить политический и финансовый отчет о деятельности Западно-Сибирского комиссариата (см.: ГАРФ. Ф.р-170. Оп. 1. Д. 11. Л. 24).
16. ГАРФ. Ф.р-176. Оп. 5. Д. 2. Л. 1–2; Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 31, 34–35, 40–41.
17. ГАРФ. Ф.р-151. Оп. 1. Д. 6. Л. 47.
18. Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 46.
19. Там же. С. 55–64; ГАРФ. Ф.р-176. Оп. 5. Д. 3. Л. 1; Голос народа. 1918. 6 июня.
20. ГАРФ. Ф.р-151. Оп. 1. Д. 10. Л. 35.
21. Сибирская жизнь (Томск). 1918. 6 июня.
22. Там же.
23. ГАРФ. Ф.р-151. Оп. 1. Д. 6. Л. 94, 122; Д. 12. Л. 99; Народная Сибирь. 1918. 9 июня; Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 97.
24. Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 86.
25. Там же. С. 92–93.
26. Там же. С. 98, 100–101, 110.
27. Заметим, это утверждение В. В. Гармизы не является его самостоятельным исследовательским выводом. Оно было заимствовано историком из текста распоряжения уполномоченных Временного Сибирского правительства заведующим отделами Западно-Сибирского комиссариата, отданного 21 июня 1918 г. (см.: Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 137).
28. Гармиза В. В. Крушение эсеровских правительств… С. 98–99.
29. Лившиц С. Г. К истории Западно-Сибирского комиссариата… С. 73, 75, 79–80, 84.
30. Там же. С. 76–80 .
31. Никитин А. Н. Документальные источники по истории гражданской войны в Сибири… С. 9.
32. Никитин А. Н. Государственность «белой» России… С. 34.
33. Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 41, 57.
34. Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 141, 152–153, 158–160.
35. К этому же выводу близко подошел А. Н. Никитин, который обратил внимание на то, что Западно-Сибирский комиссариат не сдержал свое обещание в вопросе о передаче власти на местах восстановленным органам земского и городского самоуправления, а, напротив, в конце своей деятельности взял курс на усиление позиций губернских и уездных комиссариатов, являвшихся государственными структурами (см.: Никитин А. Н. Документальные источники по истории гражданской войны в Сибири… С. 9).
36. Лившиц С. Г. К истории Западно-Сибирского комиссариата… С. 88–90.
37. В принципе члены Западно-Сибирского комиссариата изначально сознавали, что в перспективе Временное Сибирское правительство должно трансформироваться в коалиционный орган государственной власти, включив в свой состав цензовые элементы. В качестве главных причин, требующих такой реорганизации, Б. Д. Марков в своем выступлении 2 июня 1918 г. на Томской конференции правлений профсоюзов назвал две: только коалиционная власть сможет одержать победу над большевиками и быть официально признанной союзными державами (см.: Голос народа. 1918. 4 июня).
38. Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 25.
39. Там же. С. 32, 37, 46.
40. ГАРФ. Ф.р-151. Оп. 1. Д. 12. Л. 83; Дело (Иркутск). 1918. 6 сент.
41. Сибирская речь (Омск). 1918. 29 мая.
42. Заря (Томск). 1918. 5 июня.
43. Голос народа. 1918. 2, 4 июня.
44. Сибирская жизнь. 1918. 5 (номер ошибочно датирован 15) и 8 июня.
45. ГАРФ. Ф.р-151. Оп. 1. Д. 10. Л. 35.
46. Сибирская жизнь. 1918. 11 июня.
47. Сибирская жизнь. 1918. 7 июня; Голос народа. 1918. 11 июня.
48. Голос народа. 1918.4 июня.
49. Шишкин В. И. Частные совещания членов временной Сибирской областной думы (июнь 1918 г.) // Вестник НГУ. Серия: история, филология. Новосибирск, 2005. Т. 4. Вып. 2 (история). С. 54–63.
50. ГАТО. Ф.р-72. Оп. 1. Д. 15. Л. 1.
51. ГАРФ. Ф.р-176. Оп. 5. Д. 3. Л. 60; Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 99.
52. Отметим, что Западно-Сибирский комиссариата приложил немалые усилия для того, чтобы добиться приезда И. А. Михайлова в Омск для участия в заседании комиссариата, состоявшемся 14 июня 1918 г.
53. Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства… С. 101, 114.
54. ГАРФ. Ф.р-151. Оп. 1. Д. 6. Л. 411.