Нэпманы являются одной из самых малоизученных групп советского общества. Такая ситуация в историографии связана во-первых с предвзятым отношением к этой социальной группе, а во-вторых с состоянием источниковой базы. Советские историки считали нэпманов чужеродным, обреченным на уничтожение элементом социальной структуры социалистического общества. Все, что было с ними связано, описывалось исключительно черными красками. Изучалась в основном политика государства по отношению к нэпманам, кое-что было написано о составе и численности этой группы, что же касается самосознания, самоорганизации, участия в политических, социальных и культурных процессах, происходивших в стране, взаимодействия с другими слоями населения, то данные сюжеты оказались практически не исследованными.
В последние годы наблюдается всплеск интереса к этой теме. Однако в большинстве современных работ просто изменен минус на плюс. Нэпманы представлены как невинная жертва коммунистического террора. Примечательно, что основным сюжетом по прежнему остается государственная политика по отношению к частному предпринимательству. Только если раньше эту политику восхваляли, то теперь называют преступной. Комплексного исследования истории нэпманов не создано до сих пор.
Фрагментарность изучения частного предпринимательства в 20-е гг. связана не только с влиянием идеологических установок, но и с состоянием источников. Большинство работ по данной теме написано на материалах государственных органов, что вполне понятно, так как документы частных предприятий в архивы просто не поступали. Но при работе с ними необходимо учитывать некоторые моменты. Так, например, исследователи активно используют различные законодательные материалы, между тем, как деятельность нэпманов во многом определялась так же и подзаконными актами. Изучая делопроизводство наркоматов нужно принимать во внимание их ведомственные интересы. Наркомат внутренней торговли, к примеру, стремился представить дело в одном ключе, а наркомат финансов совсем в другом. В стороне от внимания историков остались источники мемуарного характера, материалы периодической печати. Это связано с тем, что сведения о культуре нэпманов не интересовали советских исследователей. Предпринимателей ведь считали чуждой и бесперспективной группой. По этой же причине относительно мало проводилось в 20-е гг. статистических исследований нэпманов и теперь мы не можем воспользоваться таким ценным источником как материалы государственных статистических органов, которые в отличие от статистики ведомственной, являются объективными.
Данная статья основана на сопоставлении различных источников. Например, наркомат внутренней торговли стремился преуменьшить роль частников в хозяйственной жизни, ОГПУ, наоборот, раздувало масштабы деятельности нэпманов и преувеличивало опасность для политического строя, исходящую от частных предпринимателей. Сопоставляя данные этих двух организаций мы получим более или менее истинную картину. При написании статьи использовались материалы не только государственных органов, но и периодическая печать, мемуары и личные дела нэпманов, хранящиеся в новосибирском госархиве.
Изучение вышеперечисленных источников привело нас к выводу, что нэпманы были очень активной социальной группой, темпы и степень организованности которой были выше, чем, например, у рабочих или крестьян. Профессиональные союзы рабочих к середине 20-х гг. фактически превратились в бюрократические органы, полностью зависимые от государства.
Организации предпринимателей: Рыночные комитеты, Общества Взаимного Кредита, секции Частной Промышленности и Торговли при товарных биржах и другие корпоративные объединения активно отстаивали интересы нэпманов. Они так и не стали продолжением государственных структур, несмотря на многочисленные попытки подчинить их. Корпоративные организации нэпманов добились введения своих представителей в товарные секции бирж, в налоговые комиссии, в различные комиссии горсоветов и поднимали вопрос о представительстве предпринимателей на заседаниях местных органов наркомата внутренней торговли. Вопреки действию по отношению к ним очевидных ограничений, нэпманы в середине 20-х гг. стремились выставить своих кандидатов на выборы в местные советы. В случае избрания эти кандидаты пытались, и не без успеха, защищать интересы частного капитала. Нэпманы использовали малейшие лазейки в законодательстве, чтобы упрочить свое положение в экономике. Укрепившись на местах, они этим не ограничились и стремились создать свою корпоративную организацию в масштабе всей страны. Такой организацией должен был стать Центральный Банк Взаимного Кредита, призванный кредитовать только частные фирмы.
Нэпманы совершенно отчетливо осознавали себя как социальную общность, интересы которой расходятся с интересами большинства других социальных групп. Так в переписке правлений Обществ Взаимного Кредита нередко фигурировало словосочетание чуждые элементы: этим эпитетом члены Обществ называли государственные органы и их представителей. В коммерческой деятельности предпринимателей постоянно прослеживается дух корпоративизма. Они помогали друг другу в трудных ситуациях, например, давали беспроцентные ссуды или прощали долги, а в отношениях с государственными организациями почти всегда выступали единым фронтом. Известны многочисленные случаи, когда госорганы вынуждены были идти на уступки. Снижать цены на товары или сдаваемые в аренду помещения. Сплоченность нэпманов, однако, не следует абсолютизировать. Конкуренция между частными фирмами была очень сильная и, чтобы избавиться от соперника предприниматели могли пойти на любую подлость. Кроме того, среди нэпманов явно прослеживаются две группы: богатые торговцы и промышленники, как правило, с дореволюционным стажем и мелкие предприниматели, бывшие приказчики, агенты, служащие, а то и вовсе случайные люди, которых безработица вынудила заняться торговлей или ремеслом. Конечно, первая группа была организована намного лучше. В качестве примера можно привести томский Рыночный комитет: председателем Рынкома являлся дореволюционный миллионер крупный подрядчик, владелец крупного кожевенного завода Шкундин; первым его помощником — крупный кожевенник, полуоптовик, и только третий член был выдвинут мелкими торговцами. Фактически же работой Рынкома руководил юрисконсульт Гинзбург, родственник Шкундина.
В историографии сложилось мнение, что нэпманы прекрасно осознавали всю неустойчивость своего положения, чувствовали скорый конец НЭПа и, поэтому интересовались только сиюминутной выгодой, не заботясь о будущем. Это не так. Известны многочисленные (хотя и безрезультатные) обращения красноярских и новосибирских нэпманов в местные органы власти с просьбой разрешить им построить на собственные средства школы для своих детей. Если бы предприниматели ощущали бесперспективность своего положения, то они постарались бы интегрировать своих детей в более перспективные социальные группы. Как видим, этого не происходило.
Все эти факты свидетельствуют о том, что нэпманы за очень короткий срок в невероятно трудных социальных условиях прошли начальный этап сплочения в полноценную корпорацию. Они уверенно смотрели в будущее и стремились наладить нормальные взаимовыгодные отношения с властями. Исходя из этой цели, Секции Частной Промышленности и Торговли на местах инициировали проведение анкетирования предпринимателей. Материалы анкетного опроса, характеризующие положение частной торговли и ее нужды, представлялись затем Наркомату внутренней торговли. В 1925 году Красноярский Рыночный комитет выступил с инициативой проведения сначала Всесибирского, а затем Всесоюзного съезда частной торговли, на котором планировалось обсудить насущные потребности предпринимателей. С результатами обсуждения предполагалось ознакомить власти. Примечательно, что нэпманы не выдвигали каких-то запредельных требований. Главные их пожелания сводились к созданию нормальных условий кредитования частников и беспрепятственной продажи им товаров государственными предприятиями. Понятно, что если бы эти пожелания были удовлетворены, нэпманы захотели бы еще больше. Но совершенно очевидно, что договоренность между государством и предпринимателями могла быть достигнута. Частный сектор спокойно вписывался в плановую экономику. Но независимость нэпманов, их культура, система ценностей, ориентация на достижение личного благополучия никак не согласовывались с государственной политикой. Кроме того, нэпманы, видимо, оказались в изоляции, их не любило не только государство, но и рабочие, крестьяне, интеллигенция. Эти два обстоятельства оказались для частных предпринимателей роковыми.
Со второй половины 1926-го года начинается финальное наступление на частный сектор в экономике, а параллельно с ним и наступление на корпоративные организации нэпманов. К концу 20-х — началу 30-х годов частные предприниматели как социальная группа перестали существовать. При помощи личных дел нэпманов нам удалось проследить пути их социальной мобильности. Более 70% частников перешло на работу в государственные организации на должности, связанные со снабжением, сбытом, торговлей и т. п. Такая работа позволяла заниматься предпринимательской деятельностью, только теперь эта деятельность принимает криминальный характер. Предпринимательство прорастало даже под тяжестью сверхогосударствленной советской экономики, а бывшие нэпманы ухитрялись сохранять относительную независимость даже тогда, когда все остальные граждане были ее лишены.
Мы не стремимся представить нэпманов как некий идеал, обладающий одними лишь достоинствами и лишенный недостатков. Нет, в жизни советские частные предприниматели были довольно несимпатичными людьми. Жадность, подлость, хамство — именно эти качества бросались в глаза в первую очередь. У нэпманов не было традиций благотворительности и меценатства, которые отличали дореволюционных предпринимателей. Однако это была единственная социальная группа, которая на деле, а не на словах сопротивлялась установлению тоталитаризма. В этом ее несомненная заслуга.