Социальное настроение как категория общественно-исторической психологии

Громыко М. М. Социальное настроение как категория общественно-исторической психологии // Бахрушинские чтения, 1966 г. : Сборник научных трудов. Выпуск 1. Новосибирск: НГУ, 1968. С. 20–31.

От редакции
Настоящий выпуск научных трудов Новосибирского университета (серия исторических наук) содержит материалы состоявшейся в 1966 г. в НГУ научной конференции, посвященной памяти члена-корреспондента АН СССР С. В. Бахрушина.
Хорошо известно, насколько широки и разносторонни были научные интересы С. В. Бахрушина. Выдающийся историк СССР, блестящий знаток истории Сибири С. В. Бахрушин всегда уделял большое внимание также и проблемам всеобщей истории, и вопросам методологии исторической науки. И вполне естественно, что в конференции, посвященной памяти ученого приняли участие не одни только историки СССР. На нее представили свои доклады и сообщения также и представители других отраслей исторической науки: специалисты по всеобщей истории, археологии, социологии.
Предпринимая издание трудов конференции, редакционная коллегия сочла целесообразным выделить эту группу докладов в особый выпуск, который и предлагается вниманию читателей.

Сегодня уже не нужно доказывать необходимость изучения социальной психологии. Теоретическое и практическое значение этой отрасли знании об обществе, независимо от того, считать ли ее самостоятельной наукой (точка зрения советских исследователей — Б. Д. Парыгина, В. Н. Колбановского и др. [10; 13]) или частью, разделом социологии (как полагают многие современные исследователи [16]) достаточно убедительно показано за последние годы в нашей литературе. В этом заслуга коллективного труда «Проблемы общественной психологии», работ Б. Д. Парыгина, многочисленных статей А. И. Горячевой, В. Н. Колбановского, Б. Ф. Поршнева и других авторов.

И хотя предмет социальной психологии определен еще недостаточно четко, однако очерченный в названных работах круг задач может уже служить платформой для начала работы. Так, по определению Б. Д. Парыгина, «предметом социальной психологии… являются как особенности групповой, коллективной или массовой психологии, проявляющиеся в совокупной деятельности людей, их совместном поведении, переживаниях и способах психологического общения друг с другом, так и особенности поведения и психического состояния индивида в группе, коллективе и массе» [13, с. 64].

Такой же первичной платформой для начала работы может служить и решение вопроса о соотношении идеологии и социальной психологии, хотя оно и предложено пока философами очень общей и недостаточно определенной форме. Наиболее убедительной представляется точка зрения В. Ж. Келле [9], который подходит к разграничению идеологии и общественной психологии как к частному случаю и особому аспекту подразделений на теоретическое и обыденное сознание. Теоретическое и обыденное сознание образуют два уровня общественного сознания. Обыденное сознание останавливается на эмпирической ступени познания, которая не исключает, разумеется, обобщения. Обыденное сознание включает в себя общественную психологию и различные эмпирические знания, накапливающиеся в повседневной жизни. В теоретическое же сознание важнейшими подразделениями входят идеология и относящиеся к идеологии теоретические знания, например, типа естественнонаучных теорий.

Идеология выступает в форме теорий, учений, систематизированных взглядов. Общественная психология — в виде чувств, настроений, интересов, вкусов, потребностей, привычек, помыслов, увлечений, моды и пр.

Деление по формам общественного сознания — на политические взгляды, правосознание, мораль, религию, искусство, науку — возможно для обоих уровней сознания — и для теоретического, и для обыденного. Только в последнем оно может быть проведено менее четко. Но любая из названных выше форм общественного сознания имеет и социально-психологический, и идеологический уровни.

Обращение к социальной психологии — не мода, а выстраданная обществом потребность. За боязнью психологического анализа нередко скрывалось упрощенное представление о развитии исторического процесса. И сегодня есть больше оснований опасаться «вульгаризации теории исторического материализма в духе чисто экономического детерминизма» [13, с. 164], чем психологизация социологии.

Не случайно почти одновременно с рождением или точнее возрождением в нашей социологии общественной психологии с советской исторической науке были сделаны первые шаги по изучению общественно-психологического аспекта социальной истории. В январе 1964 г. на заседании секции общественных наук Президиума АН СССР, посвященном задачам разработки методологических проблем исторической науки, В. Г. Трухановский, Б. Ф. Поршнев и др. поставили вопрос о социально-психологическом аспекте истории [6, с.135–136, 155–159]. Б. Ф. Поршнев выступил также на VII МКАЭН (авг. 1964 г.) с обоснованием необходимости применения социально-психологического анализа в этнографии и затем на XVIII Международном психологическом конгрессе (авг. 1966 г.) [14;15].

Два года назад вышла статья А. Я. Гуревича, в которой было убедительно показано, что «изучение психической жизни людей в минувшие эпохи столь же важно для понимания истории, как и изучение социальной психологии для современного общества» [3, с. 53]. Статья содержала критический обзор современной зарубежной общественно-исторической психологии и вскрывала принципиально отличные от нее основы марксистского подхода к изучению явлений коллективной психологии прошлых эпох. А. Я. Гуревич связал задачи социально- исторической психологии с проблемой причинности в истории. Объективные социально-экономические, политические и другие факторы, по его мнению, становятся причиной поступков людей, только пройдя через их сознание и чувства, сделавшись предметом социально-психической жизни.

Настало время от обоснования необходимости изучения общественно-исторической психологии (или, как ее называют в зарубежной литературе, — истории коллективной психологии, или сравнительно-исторической психологии) и первичного формулирования ее задач, перейти к разработке отдельных теоретических и конкретно-исторических вопросов.

При этом историки должны учитывать данные социологии и психологии, а социологи и психологи, в свою очередь, использовать результаты историков. Соотношение общественно-исторической психологии как одного из разделов, аспектов исторического исследования, с социальной психологией такое же, как любого другого раздела истории с изучением соответствующей стороны общественной жизни современного общества: как соотношение, например, экономической истории и экономики, истории права и юриспруденции, истории искусства и искусствоведения. Изучаются одни и те же стороны жизни общества, но различие исследовательского материала (в одном случае — исторический источник, в другом — реально наблюдаемая действительность) определяет совершенно различные методы исследования.

Социология не должна изучать человеческое общество так, словно оно возникло только сегодня. Это означало бы сознательно обеднять возможности исследователя, игнорируя те сведения о поведении человека и человеческих групп, которые дает исторический опыт. Можно ли изучать социологию семьи или производственного коллектива, социологию управления или религии, социологию этнических отношений, закрывая глаза на то, что уже совершалось в их развитии? Тем более, что при этом может быть эффективно использовано такое преимущество исторического материала, как законченность явления.

Эти данные социолог, работающий на своем специфическом материале современности, должен получить в готовом виде из исторической науки. Но история в нынешнем ее состоянии отнюдь не всегда может дать ответ на эти вопросы. Она дает преимущественно либо анализ социально-экономических условий исторических явлений, иллюстрирующий самые общие законы развития и смены формации; либо набор фактов о войнах, восстаниях, сменах правительств; либо изолированные сведения о развитии отдельных областей культурной жизни.

Но этого недостаточно. Необходимо изучение на материале прошлого более узких социальных групп в разных аспектах их функционирования. Один из таких аспектов — социально-психологический.

В связи с ним для исторической психологии могут быть названы ориентировочно следующие задачи (отнюдь не исчерпывающие всю проблематику): 

1. Выявление основных черт и динамики психологии социальных групп разных эпох на конкретном историческом материале.
2. Изучение механизма воздействия объективных условий на психологию социальной группы и влияние психологии на поведение групп в конкретных исторических условиях.
3. Роль отдельных элементов социальной психологии — настроений, чувств, обычаев, вкусов и др. на разных этапах исторического развития (на восходящих стадиях развития формаций, в периоды стабильного функционирования данного строя, в обстановке кризисов формаций, в революционных ситуациях, в ходе классовой борьбы и пр.).

На пути решения этих задач историк сразу же сталкивается с двумя первичными трудностями: отсутствием сколько-нибудь разработанной системы понятий и соответствующей терминологии; неразработанностью методики анализа исторического источника в данном аспекте. С первой трудностью историки должны справляться совместно с социологами, психологами, логиками. Вторая является специфической задачей исторической науки.

Опыт зарубежных исследователей и первые шаги советских в этом направлении [1; 4] показывают, что скептическое отношение к тому, возможно ли в принципе решение социально-психологических вопросов на материале прошлого, не имеет оснований. Богатейший материал мемуарных, эпистолярных, нарративных, судебно-следственных и многих других видов источников ждет исследователей. Но методика нуждается в разработке.

Очень большая неопределенность существует в понятиях, относящихся к отдельным элементам социальной психологии таким, например, как настроения, чувства, интересы, потребности, вкусы, воля, иллюзии, представления, взгляды и пр. Эти термины с давних времен применяются историками не только к отдельным личностям, но к группам и массам, однако содержание в них вкладывается самое различное. Ни социологи, ни психологи пока еще не внесли в это большей четкости.

Выделим одно из таких понятий — социальное настроение, и попытаемся примерно определить границу употребления термина при изучении исторической психологии. Целесообразно, по-видимому, договориться об употреблении термина «настроение», рассматривая его в действии на конкретных исторических ситуациях. Такая попытка и предпринимается в данной статье.

Вспомним, как употребляется термин «настроение» применительно к группам и массам в нашей исторической литературе. Рассмотрим несколько характерных примеров из учебников, своего рода канонизированные» случаи употребления:

«К концу правления Августа оппозиционные настроения усилились» [12, с. 404].

«У руководства восстаниями «нередко наряду с крестьянскими вожаками стояли представители революционно настроенных кругов бюргерства» [7, c. 522].

«Народный характер войны (1812 г.) проявился и в партизанской борьбе и в настроениях солдатской массы [8, c. 79].

«Большую роль в усилении влияния партии в деревне играли большевистски настроенные солдаты» [11, с. 23].

В рассмотренных случаях настроением называют целый комплекс социально-психологических явлений, объединенный олределенной направленностью и характерный для какой-то социальной группы на данном этапе. Часто этот термин применяют в такой связи для того, чтобы указать на состояние с существенного сознания группы, не развившееся в идеологию революционные настроения, но не революционная идеология).

В других случаях настроением называют отдельные эмоции очень динамичные или, наоборот, устойчивые, охватывающие социальную группу: настроение подавленности, восторженное настроение, упаднические настроения и пр. Кроме того, нередко один и тот же смысл кроется за употреблением названий совершенно разных элементов социальной психологии: царистские иллюзии, царистские настроения, царистские представления; соглашательские иллюзии, соглашательские настроения, соглашательские взгляды и пр.

Такое многозначное употребление термина уводит в безбрежную неопределенность. Поэтому психолог, социолог или историк, пытаясь рассмотреть отдельные элементы социальной психологии, невольно оказывается в плену даже чисто языковой многозначности слова, которая влияет на его определения, понятия по существу. Так, А. И. Горячева (ей принадлежит одна из первых у нас работ по структуре социальной психологии, где, в частности, уделено значительное внимание настроениям) теоретически отграничив настроения от социальных чувств [2, c. 226–227], при рассмотрении конкретных примеров их смешивает: «в общественной борьбе играют значительную роль настроения недовольства и воодушевления, беспокойства,  неуверенности  и уверенности, бодрости. Известно, сколь большое значение имеют революционные настроения, настроения возмущения или усталости масс». И здесь же: «…для пролетариата в целом характерно настроение оптимизма, революционной решимости». Далее следует крайняя неопределенность характеристики: настроения являются самым по, важным после моды элементом общественной психологии и то же время «имеет место и известная устойчивость настроений» [Там же, с. 227].

Б. Д. Парыгин, отграничивая настроения от чувств и эмоций (последние два понятия он также разделяет), при анализе конкретной исторической обстановки их смешивает: «ярким примером таких взрывов коллективных настроений могут служить взрывы радости советского народа 9 мая 1945 г. в связи с победным завершением Великой Отечественной войны… или 12 апреля 1961 г. в связи с первым в мире полетом человека космическое пространство…» [Там же, с. 313].

Первым шагом к большей определенности в выделении элементов коллективной психической жизни является деление их на стабильные (устойчивые) и динамические (неустойчивые) [14, с. 2–3]. К первым относятся стойкие элементы коллективной психики из которых складывается психический склад или, иначе говоря, психический характер, или психический облик социальной группы. Они, разумеется, тоже претерпевают изменения, но менее подвижны. К ним, по-видимому, могут быть отнесены представления, интересы, потребности, вкусы, взгляды, обычаи, привычки и др.

К динамичным элементам должны быть отнесены такие которые возникают на короткий срок, легко поддаются внешнему воздействию; и возникновение, и исчезновение их не меняет существенно психического склада данной группы. К ним относятся коллективные эмоции, переживания, настроения.

Если эмоциональное отношение социальной группы к чему-либо сохраняется в течение длительного периода, oно органически входит в социально-психический облик группы должно быть отнесено к устойчивым элементам. Такое устойчивоe отрицательное или положительное эмоциональное отношение социальной группы к чему-либо договоримся называть чувством (и отличать от эмоции, переживания и настроения).

Такие динамические элементы социальной психологии, как эмоции и переживания, могут проявляться как у социальных групп, так и у временных, случайных объединений людей. Так, зрители в театре, цирке, слушатели на концерте, свидетели казни на площади и т. п. могут быть охвачены коллективной эмоцией грусти, радости, ужаса, жалости и пр., вызванной зрелищем. Может возникнуть при этом целый комплекс эмоций, назовем его переживанием. Не вдаваясь сейчас в характеристику эмоций и переживаний как элементов социальной психологии, отметим только, что переживанием называем такие коллективные эмоциональные состояния, которые могут быть разложены на более простые, элементарные эмоции. Например, в коллективном переживании толпы на лобном месте могут быть выделены ужас, жалость, гнев и др. компоненты.

В отличие от эмоций и переживаний социальные настроения следует связывать только с социальными группами. Как и эмоции, и переживания настроения очень динамичны. Они так же возникают под воздействием внешних событий и исчезают, не изменив существенно психического склада группы. Но  они имеют гораздо более глубокие социальные корни, а именно: возникают под воздействием не поверхностных или частных событий, а целого комплекса социальных условий и тесно связаны со стабильными элементами социальной психологии или даже с идеологией данной группы.

Другой отличительной чертой социальных настроений (в том узком, историко-психологическом смысле этого термина, который мы сейчас определяем) является их активная направленность за что-то или против чего-то. Отсюда огромное значение социальных настроений. Они, пользуясь выражением Б. Ф. Поршнева, «перекидывают мост от истории состояний к истории событий» [Там же, с. 3].

Так, в мае 1917 г. генерал Драгомиров писал о настроении в армии:

«Господствующее настроение в армии — жажда мира. Популярность в армии легко может завоевать всякий, кто будет проповедовать мир без аннексий и предоставление самоопределения народностям… Стремление к миру является настолько сильным, что приходящие пополнения отказываются брать оружие — зачем нам, мы воевать не собираемся» [5, с. 236].

Здесь налицо динамичное явление социальной психологии, т. е. такое, которое не является постоянной чертой психологии данной группы. Но оно тесно связано со стабильными элементами психического склада крестьянства, из которого формировался основной контингент солдат, с проникновением большевистских идей и вызвано широким комплексом с социально-экономических и политических условий. Активно направленное — за  мир, против войны — это настроение побуждает к действиям.

Социальное настроение может возникнуть стихийно, может быть и создано, организовано или сознательно устно. Лидеры социальной группы, органы управления или какие-либо другие силы, стоящие вне группы, могут вызывать целенаправленно определенное настроение, но используя при этом реальную основу для такого настроения, содержащуюся в сознании группы. Самими носителями настроения оно не может быть организовано (в таком случае оно потеряло бы с качество элемента коллективной психической деятельности.

Так, в 10-х годах XX в. царское правительство, стремясь усилить русификацию национальных окраин и разжечь национальную рознь, сознательно и целенаправленно возбуждало националистическое антипольское настроение у русских и украинцев. В частности, в Думу был внесен законопроект о выделении Холмской губернии из состава Царства Польского. Холмская губерния имела украинское крестьянское население и русское помещичье землевладение. Вокруг законопроекта проводилась великодержавная русская и националистическая украинская агитация против поляков. Был вызван взрыв соответствующих настроений.

Настроение в большей или меньшей степени осознается социальной группой, которую оно охватывает; при этом могут осознаваться отдельные элементы настроения или настроение в целом.

Единое настроение может охватить разные социальные группы. При этом состав настроения, отдельные элементы или отношение их, степень напряжения могут быть различными у разных групп, но иметь одинаковую направленность.

Так, в России в 1730 г. возникло, развивалось, достигло значительного напряжения и вылилось в определенные действия настроение недовольства «верховниками» — так называемых членов Верховного Тайного Совета, который возник и приобрел большую власть при Екатерине I и стремился сохранить и усилить эту власть, ограничив самодержавие, при Анне Ивановне. Тенденция «верховников» возмутила других «сановных людей», которых они отстранили от власти. Но недовольство охватывало и совсем иную социальную группу — шляхетство — рядовых дворян, которые опасались, что засилье узкого круга знати приведет к ухудшению положения рядового дворянства. Сыграло роль и то, что среди рядовых дворян многие были обязаны сановитым людям и разделяли их настроение. Политическое возбуждение, имевшее единую направленность против «верховников», охватило, таким образом, значительную часть находившегося в это время в столице дворянства, включая разные его слои и группы.

Настроение всегда бывает сложным, состоящим из нескольких элементов. В нем могут быть выделены различные эмоции, переживания. Кроме того, в период, в течение которого группа охвачена определенным настроением, резче проявляются отдельные элементы социальной психологии групп, составляющие ее постоянный психический склад — отдельные взгляды, традиции, потребности и пр. В этом смысле они даже включаются в характеристику настроения, т. к. усиливаются, обостряются, выходят в этот период на первый план.

Рассмотрим, например, с этой точки зрения настроение индийских сипаев в середине 50-х годов прошлого века, накануне известного народного восстания в Индии. Большинство служивших в бенгальской армии сипаев было выходцами из общинного крестьянства или мелких феодальных землевладельцев. Эти слои в Северо-Западных провинциях были остро недовольны аграрной и финансовой политикой английских властей; недовольство вошло составной частью в формировавшееся настроение сипаев. Непосредственное возмущение их вызвали отмена надбавки к жалованью за службу в других областях Индии, попытка послать часть бенгальской армии за море и аннексия англичанами княжества Ауд, откуда происходила значительная часть сипаев этой армии. К этому всему прибавлялась ненависть сипаев к английским офицерам, постоянно оскорблявшим их человеческое достоинство. В процессе формирования настроения обострились национальные чувства и религиозные представления сипаев. Они подогревались мусульманами-фанатиками. Достигшее высокого напряжения настроение вылилось в действия в момент, когда религиозная традиция — не прикасаться к свиному (для мусульман) и коровьему (для индусов) жиру — пришла в противоречие с характером нового оружия в армии.

Таким образом, даже при самом поверхностном социально- психологическом анализе настроения сипаев накануне восстания, мы можем выделить несколько составляющих его элементов. Одни из них являются динамичными (эмоции, переживания). Они вызваны событиями, происходившими непосредственно перед возникновением настроения или в ходе его формирования, хотя и связаны опосредствованно с общими социально-экономическими условиями существования группы и ее психическим складом. Эти элементы преходящи.

Другие являются стабильными элементами социальной психологии, присущими ранее данной группе и сохранившимися в ее психическом складе после исчезновения рассмотренного настроения. Но они обострились и, более активно, чем это было обычно, проявились в совместной психической жизни группы, став определяющими в ее психическом облике на протяжении существования этого настроения. Поэтому они тоже должны рассматриваться (в их обостренном варианте) качестве составных частей настроения.

Проанализируем еще один случай: настроение так называемых «иконоборцев» в Нидерландах в начале Нидерландской раннебуржуазной революции XVI в. Это социальное настроение охватило за короткий срок большую часть населения страны, затронув преимущественно городские низы — портовых работников, мануфактурных мастеровых и подмастерьев ремесленников, а также батраков и крестьян, и вылилось в восстание, ставшее первым актом революции. Характерной формой этого восстания явился разгром католических храмов — уничтожение икон, статуй, церковной утвари (бы разгромлено 5500 церквей).

В настроении иконоборцев присутствовало недовольство проявившееся, в частности, в книгах Банерджи и Мазумдара.

Хочется также упомянуть об одной особенности настроений, сопровождавших воззрения умеренных и достаточно ярко католической церковью как идеологической опорой феодального строя и носительницей феодальной эксплуатации, хотя эта ее роль и не осознавалась; раздражение против католических священников, являвшихся опорой испанского ига в Нидерландах; возмущение неправедной, стяжательской жизнью служителей официальной церкви. Особенный гнев у бедняков порождала вызывающая роскошь убранства католических храмов, пышность обрядов.

Огромное влияние на формирование настроения оказали кальвинистские и анабаптистские идеи (выразительный пример обратного воздействия идеологии на социальную психологию). Присущее кальвинистам и анабаптистам религиозное представление о простой, доступной, «бедной» церкви присутствует в этом настроении иконоборцов в обостренном состоянии Это было сложное, очень эмоциональное, очень динамичное социально-психологическое явление, имевшее глубокие социально-экономические и идеологические корни. Оно явилось передаточным звеном в механизме перехода от объективных предпосылок к действию масс. Действие стало возможно только после того, как объективные обстоятельства преломились в определенной психической деятельности.

Следует иметь в виду, что возможно некоторое обратное влияние настроения на психический склад группы. Так, отдельные эмоции могут сохраниться, стать стабильными элементами социальной психологии в виде чувств, представлений или взглядов группы. И в свою очередь оказать затем воздействие на формирование идеологии.

Из всего изложенного вырисовывается следующая характеристика или, точнее, предлагаются следующие пределы употребления термина «социальное настроение»: это сложное динамичное явление общественной психологии, имеющее глубокие социальные корни и выраженную направленность; его следует отграничивать от более поверхностных или элементарных  динамичных психических явлений, а также от лишенных выраженной направленности психических состояний групп.

ЛИТЕРАТУРА

1. Tudesg A. I. Les grandes notables en France (1840–1849). Etude historique d’une psychologic sociale, t 1—II, Bordeaux, 1964.
2. Горячева А. И. О некоторых категориях социальной психологии // Проблемы общественной психологии / Под ред. В.Н. Колбановского и Б.Ф. Поршнева. М.: Мысль, 1965.
3. Гуревич А. Я. Некоторые аспекты изучения социальной истории. Вопросы истории, 1964. № 10. С. 51–68.
4. Гуревич А. Я. Некоторые нерешенные проблемы социальной структуры дофеодального общества (индивид и общество) // Тезисы докладов науч. сессии «Итоги и задачи изучения генезиса феодализма в Зап. Европе». г. Москва 30 мая — 3 июня 1966 г. М.: Ин-т истории, 1966.
5. История гражданской войны в СССР. Т. 1. М.: Огиз 1936.
6. История и социология. М.: Наука, 1964.
7. История средних веков. М., 154.
8. История СССР. Т. 2. М.: Госполитиздат, 1955.
9. Келле В. Ж.  Структура общественного сознания. М.: Знание, 1964. 48 с.
10. Колбановский В. Н. Предмет, методы и актуальные проблемы советской общественной психологии // Проблемы общественной психологии. М.: Мысль, 1965.
11. Краткая история СССР. Ч. 2. М.: Наука, 1964.
12. Машкин Н. А. История древнего Рима. М.: Госполитиздат, 1949. 736 с.
13. Парыгин Б. Д. Социальная психология как наука. Л.: ЛГУ, 1965.
14. Поршнев Б. Ф. Принципы социально-этнической психологии, М., 1964.
15. Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1966.
16. Социология в СССР. М., 1965, т. 1–2.