Колчаковская национализация: Черемховские копи во второй половине 1918–1919 г. 

Печатный аналог: Рынков В.М. Колчаковская национализация: Черемховские копи во второй половине 1918-1919 г. // Гражданская война на востоке России. Проблемы истории.: Бахрушинские чтения 2001 г.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина; Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2001 C. 87-108.

События 1917–1920 гг. исследователи обычно делят на ряд периодов: Февральская революция, двоевластие, установление советской власти, далее в зависимости от региона. Применительно к Сибири это «демократическая контрреволюция», колчаковщина, восстановление советской власти. По неписаной историографической традиции ряд проблем внутри этих периодов следовало рассматривать ретроспективно. К таковым относились, прежде всего, рабочее и крестьянское движение, проявлявшееся то в форме борьбы за власть советов, то в форме борьбы с интервентами и белогвардейцами. Другие стороны исторического процесса, как правило, исследовались дискретно, в рамках какого-то одного периода. Это касалось в первую очередь различных аспектов внутренней политики государственной власти. Такой подход представлялся логичным — Временное правительство проводило свою политику, Совет народных комиссаров — свою, антибольшевистские правительства — свою.

Но поток времени точит камень историографических традиций. В последние годы историки начали плодотворно применять сквозной анализ той или иной проблемы, заостряя внимание на проблеме исторической преемственности. В меньшей степени повезло экономической политике царского, Временного, советского и антибольшевистских правительств. Несмотря на всплеск интереса к данной теме деятельность разных политических режимов на хозяйственном поприще чаще всего рассматривается изолированно друг от друга. И хотя историки указывали на некоторые черты сходства экономических мероприятий революционных и контрреволюционных режимов (они лежат на поверхности и, очевидно, связаны с похожестью проблем, поставленных перед политиками гражданской войной и экономическим кризисом), но цели, мотивы, принципы, вообще логика принятия конкретных хозяйственных решений не имели, по мнению исследователей, между собой ничего общего. Так ли это было на самом деле?

Следуя принципу движения от частного к общему, мы попытаемся найти ответ на данный вопрос, рассмотрев один пример. История угледобывающих предприятий Черемховского каменноугольного бассейна в годы революции и гражданской войны интересна своей нетипичностью. В ней как под микроскопом оказались видны тончайшие нюансы хозяйственной деятельности разных политических режимов.

Черемховские копи в 1917–1919 г. представляли собой социальный вулкан, в жерле которого непрерывно кипели революционные страсти. Неудивительно, что рассказу об этих событиях отечественные историки посвятили немало страниц. Но вот один из центральных вопросов истории копей — вопрос о причинах и ходе их национализации — решался в советской историографии, мягко говоря, не совсем правильно. Осуществление данной меры до последнего времени безосновательно приписывали большевикам. Исключение составляет наша публикация, в которой этот вопрос специально исследовался впервые [1].

Между тем вопрос о национализации Черемховских каменноугольных копей заслуживает более пристального внимания хотя бы потому, что при большевиках копи формально оставались в частной собственности. Приход к власти их политических противников повлек за собой национализацию копей, которая, казалось бы, в корне противоречила экономико-политической доктрине «белых». Предпринятая властями крайняя мера явилась развязкой сложного узла противоречий, в котором оказались тесно переплетены три силы: государственная власть, собственники предприятий и рабочие, отношения между которыми осложнялись экономическими, социально-политическими и идеологическими факторами. Разобраться в этих противоречиях можно лишь углубившись в предысторию событий.

Черемховский каменноугольный район располагается северо-восточнее Иркутска, в 130 км. от города, вдоль линии железной дороги. Промышленная добыча угля в районе началась в конце XIX в. До революции добычей угля занималось около десятка частных предприятий, индивидуальных и акционерных. Главным потребителем черемховского угля стала железная дорога, появление которой стимулировало развитие угледобычи в регионе, но ставило угольные предприятия в полную зависимость от казны. Особенно интенсивный рост угледобычи приходился на годы Русско-японской и Первой мировой войны, когда в связи с ростом военных перевозок увеличился спрос на уголь со стороны Транссибирской магистрали. Но в межвоенный период произошло сокращение спроса: угледобыча сократилась вдвое, 4 тыс. горняков потеряли работу [2]. Чтобы централизованно отстаивать свои интересы перед казной и выжить в условиях экономического кризиса, в 1907 г. был созван первый съезд углепромышленников Черемховского района, а с 1913 г. возник постоянно действующий орган — Совет съезда углепромышленников Черемховского района.

В годы Первой мировой войны добыча угля постоянно росла. Правда, происходило это за счет увеличения количества рабочих, производительность которых с 1917 г. стала резко сокращаться (см. табл.). Наблюдалось ухудшение качества рабочей силы. В начале войны многие черемховские угольщики были мобилизованы. Кадровый недобор в 1915–1916 г. покрыли за счет китайцев (их доля доходила до 30%) и укрывавшихся от мобилизации русских, преимущественно жителей соседних деревень [3]. В 1916 г. перестало хватать и этого контингента. Тогда привлекли военнопленных. В 1917 г. к работе на копях стали активно привлекать бывших ссыльных.

Таблица. Основные производственные показатели Черемховских копей в 1914–1919 гг.

Сост. по: Ярославцев Н. Н., Кабатов А. И., Максимов Г. П. Черемховский каменноугольный бассейн. Иркутск, 1921, с. 17–18.

Существенно изменился в годы войны порядок взаимодействия частных угольных предприятий с казной. Для распределения угля был создан специальный орган — Иркутский комитет по топливу («Иркутоп»). Поставки топлива казне (около 85% от всего добываемого в бассейне угля) превратились в обязательные и происходили по нарядам, выдаваемым «Иркутопом», а продажные цены стали определяться исходя из ожидаемой себестоимости. Оставшиеся 15% угля распределялись «Иркутопом» между частными потребителями по договорным ценам, более или менее близким к рыночным.

Начавшаяся в феврале 1917 г. революция привела к оживлению общественно-политической жизни в Черемховском районе. В начале марта был создан комитет общественной безопасности и совет рабочих депутатов г. Черемхово. Кроме того, на каждом предприятии возникли выборные рабочие органы — рудничные комитеты. С помощью давления на руководство предприятий они сумели добиться в мае 50% повышения заработной платы, удаления с копей членов администрации, отличавшихся строгостью, создания контрольных комиссий, обладавших распорядительной властью. Уже тогда раздались первые требования о дележе имущества копей, доходило до обысков в квартирах управляющих копей [4]. На языке отечественной историографии это называлось «требование о передаче копей в полное управление рабочим» [5]. Черемховские инженеры тщетно протестовали против некомпетентного вмешательства рабочих в управление и технические дела предприятий.

В условиях стремительного роста цен на материалы и особенно роста зарплаты подсчет ожидаемой себестоимости угля, а следовательно и его продажных цен, превратился в процедуру анархичную и бессмысленную. Как правило, цены, установленные «Иркутопом», оказывались ниже себестоимости. Добыча угля стала нерентабельной. В довершение ко всему, железные дороги прекратили оплату полученного угля [6].

С лета 1917 г. в среде черемховских промышленных рабочих влиятельной силой становятся анархисты, выдвинувшие лозунг передачи копей в собственность рабочих (социализации). Их идеи приобретали все большую популярность по мере роста долга копям со стороны основного потребителя угля — Томской железной дороги. 3 января 1918 г. Черемховский совет рабочих и крестьянских депутатов принял резолюцию о социализации рудников Черемховского района, в соответствии с которой все принадлежавшие ранее предпринимателям предприятия района передавались в собственность рудничных комитетов [7]. В случае неуплаты за уголь шахтеры пригрозили прекратить его добычу и поставку. Тогда катастрофу предотвратило вмешательство Комитета советских организаций Восточной Сибири (Центросибири), который, выделив копям ссуду в 1 817 000 р., раздал эти деньги рабочим [8]. Но это была паллиативная мера, не решавшая проблемы по существу.

Сформированный Черемховским советом Отдел труда и промышленности осуществлял закупку различного, большей частью совершенно ненужного оборудования, не считаясь ни с какими денежными лимитами. Делалось это якобы для повышения производительности копей, но совершенно без всякого предварительного плана и в отрыве от инженерных служащих предприятий, а с апреля — вопреки указаниям Совета управления. Из средств копей получали содержание и зарплату около полутора тысяч добровольцев черемховской Красной гвардии. За счет копей были открыты бесплатные столовые. Никакого учета получаемых и расходуемых средств не велось. Трудовая дисциплина на копях ухудшалась с каждым днем. Положение осложнилось тем, что возобновилась распродажа спиртных напитков. Реализация идеи предприятия-артели, наиболее близкой полукрестьянскому духу российского пролетария, быстро показала свою экономическую несостоятельность.

25 января 1918 г. собравшийся в Иркутске съезд шахтеров Восточной Сибири принял резолюцию о национализации всех копей региона. Черемховские представители выступили против, но вынуждены были подчиниться резолюции большинства. Не стоит противопоставлять решения съезда черемховскому варианту социализации предприятий, как это делалось в советской историографии. Съездовское большинство понимало национализацию тоже своеобразно. На местах распорядительными органами объявлялись выборные Советы правлений копей. Наряду с этим все шахтерские рудничные комитеты и профсоюзы, а также железные дороги и органы городского самоуправления выбирали Восточно-Сибирский комитет по топливу («Углекоп»). Идея допустить к управлению угольной отраслью не только производителей, но и потребителей топлива и перейти от непосредственного самоуправления на предприятиях к созданию районных органов — это были два принципиально новых момента. Но «Углекоп», общественный по своему составу и способу формирования орган, по решению делегатов съезда получил статус государственного учреждения и обладал правами финансового и хозяйственного управления угольными предприятиями, ведал вопросами трудовой дисциплины [9]. В такой национализации было больше синдикализма, чем государственного начала.

Под термином «национализация» скрывалось в данном случае полусиндикалистское самоуправление рабочих на предприятиях угольной отрасли. Но черемховские шахтеры, якобы согласившиеся на такой компромисс, в действительности оказались не готовы к вмешательству вышестоявшего органа в управление копями. Как только созданный на съезде «Углекоп» стал претендовать на то, чтобы контролировать копи, черемховские рудничные комитеты начали блокировать его распоряжения. Намерение «Углекопа» отстоять свои прерогативы получило поддержку Центросибири, большевистские руководители которой выступали за последовательную национализацию копей. В этом они были не одиноки. Служащие копей, прежде всего инженеры, страдавшие от анархистской стихии и материально, и морально, видели в передаче своих предприятий в государственное управление единственную возможность восстановления порядка.

На фоне такой неблагоприятной ситуации в начале марта 1918 г. возник острый конфликт между Черемховским советом и Центросибирью, на стороне которой выступили «Углекоп» и исполкомы потреблявших черемховский уголь железных дорог. Причина состояла в том, что Черемховский совет в одностороннем порядке принял решение о повышении заработной платы на 150% и выплатил рабочим дополнительные деньги. Отдел труда и промышленности Центросибири постановил удержать из последующих выплат рабочим все необоснованно полученные ими суммы, наказать инициаторов принятого решения и потребовать от черемховских предприятий представления отчетности [10].

Этот инцидент привел к осуждению действий черемховцев Общесибирским съездом углекопов, проходившим 11–21 марта 1918 г. в Иркутске. Съезд опять принял резолюцию о национализации всех копей, на этот раз более решительную. Важно, что в ней управление угольной отраслью предполагалось подчинить Отделу труда и промышленности Центросибири. С этим съездом большинство исследователей связывает окончательную национализацию копей [11]. Но резолюция съезда предписывала в областном масштабе оставить угольную промышленность по-прежнему в ведении «Углекопа». Таким образом, решения съезда ничего не меняли в системе управления Черемховскими копями.

Надежда на изменение ситуации возникла, когда по решению состоявшегося 2 апреля 1918 г. съезда рудничных комитетов 10 апреля был сформирован совет управления копей, в состав которого вошли в основном инженеры. Большинство из них согласилось на участие в совете, надеясь спасти копи от разрушения. По мнению З. Г. Тагарова, с которым солидаризируется А. А. Штырбул, именно с этого времени и произошла фактическая национализация копей [12]. По-видимому, здесь подразумевается не юридический факт, а управленческий. Но и это сильное преувеличение. По свидетельству одного из весьма информированных участников событий, «управление, долженствующее быть главой и распорядителем всего дела, фактически являлось выдавателем копям денег и материалов, т. к. «Углекоп» учитывал акты и бесконтрольно распоряжался средствами по своему усмотрению, что было до конца двухмесячного существования Управления копей» [13]. Следовательно, ситуация на копях мало изменилась, да и не могла она измениться. Черемховские рабочие заняли сторону своего совета в его конфликте с Центросибирью и пригрозили Иркутску забастовкой [14]. В интересах советского руководства региона было «спустить на тормозах» этот конфликт, а подспудно попробовать лишить Черемховский совет возможности влиять на хозяйственную жизнь копей.

Меры в этом направлении действительно были предприняты. В июне 1918 г. по просьбе Совета управления Черемховских копей Общество инженеров Восточной Сибири сформировало комиссию по обследованию копей Черемховского района. Ее задача состояла в том, чтобы подготовить хозяйственные материалы и идеологическую базу для передачи копей в государственное управление. После девяти заседаний комиссия пришла к выводу, что только создание государственного управления на копях предотвратит их окончательное разрушение, и приняла решение о подготовке документации для передачи копей государственной администрации [15]. Национализация предусматривалась не как мера борьбы с предпринимательским саботажем (рабочие еще в конце 1917 г. окончательно выжили хозяев с копей), а как способ прекратить нерациональное ведение дел органами рабочего самоуправления. Огосударствление виделось единственной альтернативой анархии не только иркутским коммунистам, но и черемховским инженерам.

Наметившийся союз этих двух разнородных сил был разрушен антибольшевистским переворотом. В конце июля 1918 г. приближение белочешских отрядов к району копей вызвало панику и спешное проведение эвакуационных мероприятий. Значительная часть рабочих (около 2 тыс.), настроенных просоветски, покинула копи [16]. При отступлении они разрушили некоторые производственные постройки, оборудование, захватили с собой продовольственные запасы и наличность из касс предприятий. Уходя, руководители рудничных комитетов выдавали русским рабочим расчет, оставляя без денег китайских поденщиков и служащий персонал [17].

Не удивительно поэтому, что после переворота практически все служащие копей остались на своих местах. Из рабочих же остались преимущественно китайцы, рассчитывавшие своей лояльностью по отношению к новой власти заслужить выдачу заработанных в последние месяцы денег. Соотношение русских и китайских рабочих в июле составляло в лучшем случае 2:1 (копи Щелкунова), в худшем 1:10 и даже 1:20 (Гришевские и Ивано-Матвеевские копи) [18]. Но к концу августа 1918 г. вернулась б(льшая часть бежавших с копей русских рабочих.

Несмотря на бурные события конца июля 1918 г., ко времени завершения вооруженной борьбы белочехов со сторонниками советской власти в Черемховском районе состояние копей оказалось несколько лучше, чем предполагали победители. Правда, угледобыча в июле упала до катастрофической отметки в 180 тыс. пуд. Но благодаря тому, что в предыдущие полгода отпуск угля железным дорогам сократился в большей степени, чем его добыча, на копях оказались значительные топливные запасы (5 250 тыс. пуд.) [19]. Это давало возможность обеспечить нужды региона на первое время. Быстрое же возвращение большей части рабочих вполне позволяло рассчитывать на восстановление прежнего уровня добычи при условии восстановления дореволюционного уровня производительности труда. Но для этого нужно было, чтобы на копях изменилась экономическая обстановка и расстановка политических сил. Необходимы были новые лидеры, обладавшие одновременно политической волей и авторитетом среди рабочих.

Политическая жизнь на копях после эвакуации возобновилась очень быстро. Уже 7 июля 1918 г. восстановил свою деятельность исполнительный комитет общественных организаций г. Черемхово. Первую скрипку в нем играли кооператоры и сторонники социалистических партий. Недаром он получил поддержку бывшего члена Западно-Сибирского комиссариата П. Я. Михайлова и кооператора Н. В. Фомина (оба эсеры), являвшихся в июле уполномоченными Временного Сибирского правительства в Восточной Сибири. При участии исполнительного комитета было организовано новое Временное управление копей Черемховского бассейна во главе с горным инженером И. А. Скопиным, в состав которого вошли только управляющие шахтами и бухгалтеры [20]. Функции управления копями «на переходный период» перешли к президиуму Восточно-Сибирского районного комитета по топливу (по сути, возрожденному «Иркутопу») [21]. Фомин поручил в двухнедельный срок подготовить доклад о хозяйственном положении копей и мерах по восстановлению угольной отрасли региона [22].

Но и оставшиеся на копях рабочие не бездействовали. 18 июля собрался съезд рудничных комитетов, признавший «пока» новое управление при условии сохранения и рудничных комитетов. Но уже в последующие дни началось противостояние рудничных комитетов и управления на почве недовольства рабочих попытками восстановления трудовой дисциплины. Как и в 1917 г., это выразилось в нападках рабочих на отдельных членов администрации копей [23].

Через неделю вместо самодеятельного, уходившего своими корнями в революционный 1917 г. исполнительного комитета общественных организаций административные функции в районе стал осуществлять правительственный комиссар Черемховских копей. Им был назначен инженер Н. Н. Щукин, работавший ранее в Кузбассе. Интересно, что он стал налаживать отношения с рабочими теми же способами, к которым некогда прибегала советская власть, — привез с собой 1 млн руб. для выдачи рабочим наличными [24]. Несколько иная судьба постигла органы, призванные обеспечить техническое управление копями. Горный инженер И. А. Скопин занял пост главноуправляющего копями Черемховского бассейна, а позже стал еще и особоуполномоченным Министерства торговли и промышленности. Последующие несколько месяцев Щукин и Скопин работали в тесном сотрудничестве, о чем говорят многочисленные текущие распоряжения, подписанные ими совместно. Президиум образовал комиссию по обследованию каменноугольных копей под председательством горного инженера Д. Д. Писарева. В нее вошли те же лица, что и в созданную ранее советской властью комиссию по подготовке копей к национализации. Состав новой комиссии был лишь несколько расширен за счет представителей государственного контроля М. Б. Бендера и Совета съезда углепромышленников Восточной Сибири Ф. А. Томашевского (будущий товарищ министра торговли и промышленности Российского правительства А. В. Колчака). Их участие придало этому органу большую представительность. Более того, на комиссию с самого начала была возложена задача не просто собрать сведения о состоянии копей, но и выяснить возможность централизации управления угольными предприятиями района [25]. Работа комиссии завершилась к 10 августа 1918 г. Считая возвращение копей прежним владельцам мерой справедливою, члены комиссии, тем не менее, указали на необходимость полного административного объединения копей в лице общего управления. Уже 17 августа была создана новая комиссия «по учету состояния копей Черемховского каменноугольного бассейна» под председательством инженера Витковского, которая продолжила дело своих предшественников [26].

Данный случай сам по себе примечателен. Фактически Временное Сибирское правительство не только не предприняло политических преследований членов комиссии по национализации копей, созданной при большевиках, но, воссоздав ее под другим названием, также доверило ей решение вопроса о будущем статусе копей. Это свидетельствует о преобладании делового подхода властей к вопросу о судьбе промышленных предприятий, умении и желании прислушиваться к мнению технической интеллигенции. Но при этом необходимо учитывать один важный фактор. При советской власти в состав комиссии по обследованию копей вошли те инженеры, которые либо разделяли идею государственного управления копями, либо как минимум готовы были технически обеспечить подобное мероприятие и уже месяц работали над осуществлением этой задачи. Преобладали они и в новой комиссии, воссозданной после свержения большевиков. Результаты работы в прежней (советского периода) комиссии и выводы, к которым они тогда пришли, с неизбежностью должны были довлеть над участниками нового обследования копей. Следовательно, возникла определенная, не осознаваемая, видимо, ни властью, ни техническими специалистами генетическая связь между советским и антибольшевистским подходом к определению будущего статуса черемховских каменноугольных предприятий.

Комиссия информировала центр о том, что состояние копей не позволяет произвести их немедленную передачу владельцам. Кроме того, комиссия пришла к выводу о нерациональном, хищническом характере частной эксплуатации копей. Речь шла не о намеренном саботаже со стороны предпринимателей, а об их неспособности контролировать ситуацию на копях и о недостатке у них средств для развития угледобычи. В качестве выхода предлагался перевод копей в постоянное управление государственной администрации. Так, Временное Сибирское правительство получило от технических специалистов рекомендацию приготовить блюдо по рецепту, составленному на большевистской кухне.

30 сентября 1918 г. Административный совет Временного Сибирского правительства постановил, «считаясь с исключительным значением предприятий Черемховского района, с хищническими фактами эксплуатации месторождений отдельными мелкими предприятиями до настоящего времени и, наконец, с отсутствием многих владельцев предприятий… выработать условия передачи предприятий владельцам, обеспечивающие спокойное продолжение работ, рост производства и гарантирующие правильную их эксплуатацию… В целях правильной и прочной организации дела предоставить Министерству торговли и промышленности в лице управляющего копями право заключать сделки и договоры с лицами, учреждениями и служащими, поставщиками и потребителями на длительные сроки, обеспечивающие возможность правильной и экономичной работы; предельный срок договоров — 3 года»27. Кроме того, временное управление копей, а вслед за ним и Министерство торговли и промышленности настаивало на объединении всех без исключения Черемховских копей в единое предприятие. Такое объединение было бы, безусловно, легче контролировать государственным органам.

Кроме того, комиссия Витковского выработала еще ряд частных условий, которыми должна была сопровождаться передача Черемховских копей прежним владельцам. Это касалось ставок оплаты труда и расчетов предприятий с государством. Ставки, принятые весной 1918 г. Черемховским советом, были сочтены чрезмерно высокими и подлежащими снижению. Однако при этом необходимо было произвести пересчет себестоимости угля в сторону понижения. Причем до пересчета себестоимости угля комиссия решила сохранить прежние ставки оплаты труда [28]. Таким образом, правительство страховало казенных потребителей черемховского угля от переплат, а свою временную администрацию копей от столкновения с рабочими. Эта линия, сочетавшая давление на рабочих и компромиссы, очень напоминала прежнюю тактику Центросибири.

По подсчетам комиссии за время советской власти копи израсходовали 17 800 000 р. государственных средств. Эта сумма, за исключением 1 014 000 р., считалась долгом предприятий казне, т. е. на предпринимателей возложили материальную ответственность за результаты полугодового хозяйничанья рабочих на копях. При этом государственная администрация не принимала во внимание факты задолженности и систематических неплатежей копям со стороны казенных железных дорог. В итоге таких решений хозяева угольных предприятий района лишились возможности взыскать долги с казны и возместить убытки, причиненные рабочими за время советской власти и антибольшевистского переворота. Условия же дальнейшего производства гарантировали полную нерентабельность.

Постановление Административного совета от 30 сентября 1918 г. поставило Черемховские копи в центр экономической политики восточной контрреволюции. В ходе подготовки этого решения главноуправляющему копями Н. Н. Щукину пришлось тесно сотрудничать с правительственными кругами. Энергичный радетель за государственные интересы пришелся как нельзя кстати, чтобы заменить пассивного П. П. Гудкова на посту управляющего Министерства торговли и промышленности. Предложение занять этот пост поступило в ходе переговоров о передаче власти от Временного Сибирского правительства Директории в начале ноября 1918 г. и было принято. Его кандидатура стала одной из немногих, устроивших и правое (кадеты-государственники) и левое (эсеры) крыло участников бурных переговоров о формировании министерского аппарата нового Всероссийского правительства. Этот пост он сохранил и в Российском правительстве А. В. Колчака.

Так во главе управления сибирской промышленностью оказался один из сторонников передачи Черемховских копей в государственное управление. В целом Щукин старался придерживаться общих принципов промышленной политики антибольшевизма, выработанных в русле приватизации средств производства, национализированных и социализированных в период советской власти. Но ситуация в Черемховском районе казалась ему исключительной, требовавшей непосредственного государственного руководства. Ведь совсем недавно он сам был частью команды инженеров, выступавших за национализацию копей.

Одним из главных условий возвращения копей углепромышленникам стало их согласие на создание единого управления. Независимо от требований правительства шесть из восьми владельцев угольных предприятий Черемховского бассейна провели 23 ноября 1918 г. съезд в Иркутске, на котором промышленники пришли к решению объединиться в угольный синдикат. Сама экономическая ситуация способствовала этому. Объединенными усилиями они надеялись быстрее добиться возвращения копей в собственное управление и получить ссуду на возобновление добычи угля в прежних объемах. Стремление промышленников к объединению было прямо противоположно стремлению властей. Цель углепромышленников — противостоять вмешательству государства в дела их предприятий, сохранить себя в качестве самостоятельной силы. Представитель Русско-Азиатского товарищества И. И. Собещанский и владелец копей В. А. Рассушин не приняли участия в съезде. При этом Собещанский подал управлению копей заявление с требованием о немедленном возвращении ему предприятия, а Рассушин заявил, что он предпочитает продать свои копи казне по приемлемой цене. В противном случае он готов к объединению с другими владельцами.

В докладе, адресованном Министерству промышленности и торговли, Скопин представил ситуацию так, будто Собещанский своим отказом от вступления в синдикат саботировал создание единого черемховского угольного предприятия и тем самым сорвал выполнение сентябрьских условий возвращения копей владельцам (которые, кстати, были выработаны правительством в одностороннем порядке, без консультаций с владельцами копей) и сделал невозможным возвращение копей на первоначальных условиях [29].

В качестве еще одного важного мотива сохранения казенного управления копями власти выдвигался довод, что углепромышленники собираются продать копи японцам. Слухи об этих намерениях углепромышленников были распространены в иркутских политических кругах, охотно воспроизводились иркутскими и центральными газетами.

Промышленники, конечно, отрицали подобные намерения, поспешив разъяснить беспочвенность слухов в заявлении, поданном 30 января 1919 г. председателю Совета министров В. П. Вологодскому от имени членов Совета съезда углепромышленников Восточной Сибири [30]. В заявлении говорилось, что для возобновления эксплуатации копей необходима закупка новых материалов, три четверти из которых можно приобрести лишь за границей. Оборотный капитал на копях отсутствовал, правительство же в ссуде отказало. Российские банки, вероятно, понимая призрачность надежд промышленников на быстрое возвращение им копей, тоже отказали в выдаче ссуды. Лишь японский Спеши-банк согласился выдать ссуду при условии предоставления возможности ознакомиться с техническим состоянием предприятий. Для этих целей в Черемховский район был командирован японский инженер, прибытие которого, по словам авторов заявления, и вызвало толки о продаже копей японцам. Не исключено, что японцы, действительно, рассчитывали превратить разорившихся промышленников в своих должников и в дальнейшем предъявить свои права на копи.

Очевидна явная надуманность подобных мотивов отказа казны возвратить копи. Был целый ряд более глубоких причин, удерживавших правительство от этого шага. В первую очередь, опасения, что в результате передачи копей владельцам в районе ухудшится экономическая и социально-политическая ситуация. Для продолжения нормальной работы копей необходимы были средства, которых не было ни у казны, ни у владельцев предприятий — в июле предприятия достались новой власти в состоянии, близком к банкротству. С сентября же Иркутскую губернию поразил финансовый кризис, выразившийся в острейшем дефиците денежной наличности. Отсутствие средств привело к дальнейшему ухудшению продовольственного снабжения копей. Осенью 1918 г. рабочие копей несколько раз начинали забастовку. Обещание властей в ближайшее время погасить долги по зарплате и выдать продовольственный паек на некоторое время гасило забастовочную волну. Невыполнение обещаний поднимало ее вновь. В конце концов, с октября зарплату начали выдавать ежемесячно, но специальными бонами, выпущенными с санкции уполномоченного по управлению копями. Накопившийся же трехмесячный долг так и не был ликвидирован [31].

С другой стороны, пока копи формально оставались в частной собственности, рабочие продолжали размахивать знаменем борьбы с капиталом, требуя общественного контроля над производством, а любую попытку восстановить расшатавшуюся производственную дисциплину воспринимали в штыки. Дух синдикализма среди рабочих по-прежнему был силен. Недаром часть советских деятелей, бежавших в июле 1918 г. из Черемхово, осенью решила вернуться на копи, «рассыпаться по шахтам и селам» [32]. Как заметил губернский комиссар труда С. М. Третьяк, «борьба с промышленниками вылилась в борьбу с промышленностью» [33]. Обстановка на копях действительно способствовала антиправительственной пропаганде.

Управление копей полагало, что рабочие хоть и с трудом, но терпели создавшееся положение, «считаясь с тем, что район находится в руках казны, и незамедлительно потребуют, в случае передачи предприятий [владельцам], оплаты за все время [работы], и не бонами, а денежными знаками, потребуют выдачи полностью продовольствия, что фактически владельцы не смогут выполнить» [34]. Видимо, эти опасения не были лишены оснований, если вспомнить нетерпимое отношение черемховских шахтеров к хозяевам предприятий. Указывая на это обстоятельство, а также на то, что промышленники не смогут начать эксплуатацию предприятий без ссуды в 15 млн р., Скопин уже в декабре 1918 г. предложил осуществить принудительный выкуп угольных предприятий района [35].

Записка министра торговли и промышленности Российского правительства Н. Н. Щукина, поступившая в Совет министров 28 января 1919 г., позволяет раскрыть еще один немаловажный мотив, которым руководствовалось правительство, склоняясь в пользу выкупа черемховских угольных предприятий. Министр писал, что ежегодная добыча 100 млн пудов угля обходится в 75 млн р. Из этого угля 90% потребляли государственные предприятия, следовательно, казна выплачивала копям почти 70 млн р. При этом государственный сектор страдал от недостатка и дороговизны угля. Поднять добычу и снизить себестоимость угля можно было только с помощью капиталоемкого технического переоборудования копей. Щукин исходил из того, что кредит в 15 млн р., который просили углепромышленники, действительно был необходим копям и выгоден казне, но если вложить его в уже купленные казной копи, то экономический эффект от реконструкции предприятий в виде снижения себестоимости добычи угля будет целиком принадлежать государству. Поскольку совокупная стоимость предприятий не превышала, по мнению министра, тех же самых 75 млн р., выкуп черемховских копей позволял сократить расходы казны и окупить приобретение копей в течение трех лет [36].

30 января 1919 г. Совет министров издал постановление «О приобретении в собственность казны Черемховских копей» [37]. Постановление гласило, что приобретение должно было состояться путем добровольного соглашения с владельцами. В случае, если бы такого соглашения достигнуть не удалось, предусматривался принудительный выкуп предприятия по справедливой оценке. Министерству торговли и промышленности предлагалось для проведения оценки черемховских предприятий создать межведомственную комиссию, а владельцам копей незамедлительно выдать аванс в 10 млн р. До окончательной передачи копей в полную собственность казны любые сделки по продаже и аренде угольных предприятий в Черемховском районе воспрещались.

Российское правительство объяснило свое решение нерациональностью частной эксплуатации копей и вероятностью их продажи японцам. На первый взгляд веские, эти мотивы все же оказались несостоятельными — они являлись не столько причиной, сколько благовидным в глазах общественного мнения предлогом. Решиться на этот шаг правительство подвигла забота об успокоении рабочих и о сокращении бюджетных расходов на покупку угля. Большую роль сыграло и влияние черемховской администрации, считавшей необходимой национализацию копей. Нельзя сбрасывать со счета и личную вовлеченность руководителя сибирской промышленности Н. Н. Щукина в решение вопроса, что существенно повлияло на судьбу Черемховских копей. Конечно, официально назвать эти причины Российское правительство не могло.

Созданная Министерством торговли и промышленности комиссия по оценке Черемховских копей первым делом пришла к заключению, что оценка копей должна быть произведена по состоянию производственных фондов и степени рентабельности предприятий на 1 января 1918 г. Этот день условно был принят за начало большевистского управления копями. За время же с 1 января по 11 июля 1918 г. (день изгнания большевиков, принятый тоже весьма условно) комиссия решила произвести особый расчет на основании данных, полученных комиссией Витковского о результатах хозяйничанья большевиков. Эти данные нам уже известны: из 17 млн р. государственных средств, потраченных копями за этот период, лишь чуть более миллиона отнесли к убыткам от деятельности большевиков и списали с владельцев. Остальные 16 млн р. подлежали возвращению как государственный долг. Комиссия намеревалась погасить этот долг из выкупной суммы. При этом, правда, повисал в воздухе один щекотливый вопрос: справедливо ли взыскивать с владельцев те долги, которые были сделаны их предприятиями в советский период, когда сами владельцы оказались фактически отстранены от управления [38]. Хотя выкуп должен был производиться с учетом инфляции, комиссия приняла низший из предлагавшихся коэффициентов перевода рублей января 1918 г. в рубли апреля 1919 г. — 1:6 [39].

Очевидно, впрочем, что даже при таких условиях стоимость копей можно было исчислить по-разному. Комиссия определяла ее по пассивам, что позволяло возместить углепромышленникам только минимальную стоимость основных фондов. Однако владельцы, согласившиеся использовать указанный метод, исчислили стоимость своих предприятий в 95 725 тыс. р., а министерская комиссия — в 77 605 тыс. р., окончательная же сумма выкупа была снижена еще раз. Представитель Русско-Азиатского товарищества И. И. Собещанский в своей докладной записке на имя председателя Совета министров отмечал, что предложенная казной сумма выкупа приблизительно равнялась налогам, которые владельцы копей должны были бы заплатить государству в текущем году [40]. Условия выкупа были настолько невыгодны хозяевам, что комиссии так и не удалось добиться согласия представителей трех предприятий на продажу копей. Щукин докладывал в Совет министров, что, если Министерству промышленности и торговли не удастся отстоять свои предложения, копи придется национализировать в принудительном порядке [41].

1 мая 1919 г. Российское правительство приняло постановление о приобретении Черемховских копей в собственность государства [42]. Общая стоимость копей, с учетом уже внесенного задатка, определялась в 59 116 532 р. Постановление предписывало выплатить половину стоимости копей в первые две недели, затем по 25% к 1 июня и к 1 июля 1919 г. Двухмесячная рассрочка в условиях стремительного падения курса рубля должна была еще более обесценить сумму, причитавшуюся владельцам.

Находящиеся в нашем распоряжении копии пяти договоров владельцев копей с Министерством торговли и промышленности позволяют предположить, что между властью и хозяевами шел торг, завершившийся в каждом случае с разным результатом [43]. Во-первых, во всех договорах оговаривалось, что 50% выкупной стоимости выдается по подписании договора, еще 25% к 1 июня, остальное к 1 июля. Но сами договоры датировались 12 июня, а договор со Щелкуновым — 10 июня. Следовательно, договоры были подписаны задним числом и просто подогнаны под условия постановления от 1 мая 1919 г. Во-вторых, выданный в течение весны 1919 г. аванс (задаток) в 10 млн р. был разделен не пропорционально стоимости копей. В-третьих, не все владельцы копей получили деньги в срок, указанный в постановлении Совета министров от 1 мая 1919 г. Например, Рассушин согласился получить все деньги, причитавшиеся ему сверх задатка, лишь к 1 июля.

Обстоятельства продажи двух предприятий остаются для нас неизвестными. В их числе и Русско-Азиатское товарищество, представителем которого в Сибири был главный противник национализации копей И. И. Собещанский. Зато в точности известно, что договоры о продаже казне двух предприятий: копей Гришевских и Товарищества Маркевич и К( так и не были составлены. Их правления находились в Петрограде, поэтому принимать правомочное решение о добровольной продаже этих предприятий казне было некому. Но юридический выход из тупика был найден. Еще царское законодательство предусматривало процедуру принудительного отчуждения предприятий именным указом государя-императора. Для издания такого указа требовалось представление Правительствующего сената, который выступал в качестве экспертной инстанции, оценивающей необходимость такой крайней меры. В колчаковском государстве императора заменил Совет министров, а во всем остальном решено было следовать дореволюционному законодательству, тем более что в январе 1919 г. Правительствующий сенат был воссоздан Колчаком. Поэтому 26 и 27 июня 1919 г. временный исполняющий обязанности министра торговли и промышленности И. А. Михайлов обратился с рапортом в Правительствующий сенат о необходимости произвести принудительное отчуждение этих двух предприятий с оплатой полной их стоимости в будущем. После затянувшегося выяснения обстоятельств дела, 15 октября 1919 г., Правительствующий сенат обратился в Совет министров с соответствующим представлением, которое не было облечено в постановление в силу чрезвычайности военной обстановки [44]. К тому времени Российское правительство было на пороге окончательного поражения, а красная армия угрожала Омску.

Хотя до конца правления Российского правительства акта о национализации как минимум двух предприятий так и не последовало, это не повлияло на порядок управления ими — ведь судьба всех копей была предрешена. Главное управление летом 1919 г. исходило из того, что национализация всех копей — свершившийся факт, и предприняло меры по введению на всех черемховских угольных предприятиях единой отчетности, единообразия расценок и тарифных ставок, выработало общую кадровую политику [45].

Именно в это время завершился начатый в июле 1918 г. поэтапный перевод предприятий Черемховского каменноугольного бассейна в государственное управление. Поэтому можно выделить три этапа национализации Черемховских копей. Во второй половине 1918 г. было создано временное государственное управление, копи перевели на государственное продовольственное и финансовое снабжение. Юридический статус копей оставался неясным, формально они продолжали быть частными предприятиями. Но именно в этот период окончательно оформились намерения власти национализировать копи. С января по начало июня Российское правительство приняло решение о национализации копей и произвело выкуп большинства копей в казну. Это период юридического перевода копей в государственное управление. Наконец, лето 1919 г. — период, когда на предприятиях Черемховского угольного бассейна завершилось формирование единого в административном отношении и государственного по форме собственности угледобывающего предприятия.

По сравнению с действиями Временного Сибирского и Российского правительства, все усилия Центросибири по национализации оказались безрезультатными несмотря на обилие решительных резолюций. Однако вне связи с событиями конца 1917 — первой половины 1918 г. невозможно понять внутренние пружины, приведшие к национализации копей «белой» властью.

Необходимо оговориться, что в своей приверженности идеям государственного регулирования российская техническая интеллигенция была далека от эгалитаристских устремлений масс. Отсюда и принципиальное отличие национализации «по-колчаковски» от советской национализации. Первая предусматривала выкуп предприятий государством. Ни колчаковские законодатели, ни их советники из числа черемховских инженеров не допускали даже мысли о безвозмездном отчуждении. Правда, сама техническая процедура оценки стоимости копей была проведена с многочисленными ухищрениями со стороны государства в целях максимального снижения размеров казенных выплат владельцам. Условия и размер выкупа были навязаны владельцам, поскольку государство выступало в роли монополиста, диктовавшего правила игры частному бизнесу.

Надежды на то, что национализация копей успокоит рабочих, как оказалось, не имели никаких оснований. Скорее, наоборот: окончательный переход копей в государственное управление совпал с новым подъемом забастовочного движения. 28 мая 1919 г. администрация копей объявила о повышении заработной платы до уровня официального прожиточного минимума. Одновременно, в целях укрепления трудовой дисциплины, администрация потребовала придерживаться 20-дневного минимума месячных выходов на работу [46]. Последнее обстоятельство, по-видимому, озлобило рабочих, ибо прибавка была слишком ничтожна, чтобы стать эффективным стимулом к работе [47]. 2 июня началась стихийная забастовка. Отразившаяся в документах копеуправления версия о том, что озлобленную бытовыми невзгодами рабочую массу спровоцировали на забастовку пришлые деятели антиколчаковского подполья, очень похожа на истину. Инициаторы забастовки были плохо информированы о положении на копях. Главным требованием бастовавших стало приведение заработной платы в соответствие с прожиточным минимумом, что и было уже сделано. Лишь 18 июня шахтеров удалось убедить в необоснованности предъявляемых администрации требований [48]. Но уже 23 июня забастовка возобновилась, охватив на следующий день почти все черемховские предприятия. На этот раз рабочие даже не стали формулировать причины своего недовольства. Ответ властей был решительным. Военные арестовали около 100 зачинщиков забастовки [49]. Управление копей приняло решение о локауте. Все не вышедшие к 26 июня на работу подлежали безусловному увольнению и передаче в распоряжение военных властей [50]. Для прекращения массовых репрессий военных по отношению к рабочим пришлось вмешаться губернскому комиссару П. Д. Яковлеву, хотя увольнения он признал мерой правильною и неизбежной [51].

После подавления этой забастовки к работам на копях стали активно привлекать чехословацких солдат и военнопленных (последние составляли около 20% от числа всех работавших). Основная часть коренных черемховских пролетариев выходила на работу эпизодически. Уволенные же с копей участники забастовочного движения влились в партизанские отряды. Очередное 50%-е повышение зарплаты с 1 сентября 1919 г. не изменило общего негативного характера отношений между шахтерами и администрацией копей [52].

Шахтеры Черемхово сыграли важную роль в окончательном свержении антибольшевистского режима. Но историки всегда писали о политической стороне этого процесса, хотя в политической борьбе все же была задействована меньшая часть рабочих. Основная масса черемховских пролетариев, будучи, вероятно, политически индифферентной, своим неучастием в производстве ускорила падение режима. Железные дороги оказались под угрозой полной остановки ввиду отсутствия топлива.

Нами выявлены данные о работе копей за июнь, сентябрь — октябрь и декабрь 1919 г. [53] Информативность этого источника достаточно высока, несмотря на имеющиеся хронологические лакуны. Чтобы не перегружать статью статистическими данными, отметим лишь основные закономерности. Значительное снижение добычи угля во время забастовки в июне показывает, что недовольство рабочих было фактором, оказывающим решающее влияние на объем добычи. В сентябре — декабре 1919 г. добыча угля оставалась на уровне примерно в полтора раза выше, чем в дни забастовки (650–850 тыс. пудов в неделю). Однако это было в 6 раз ниже, чем средние показатели 1917 г. Если учесть, что сокращение рабочих на копях составило всего лишь 20–25%, станет очевидным катастрофическое падение производительности труда. Летом ситуация была не опасна для железных дорог — большие запасы уже добытого угля позволяли обеспечивать их нужды. Осенью началась эвакуация из Западной Сибири, и потребность транспорта в топливе возросла. С копей стали вывозить на 20–40% больше угля, чем добывалось. В декабре запасы угля были почти исчерпаны, и железные дороги стали снабжаться напрямую тем, что добывалось на копях. Следовательно, от количества добываемого в Черемхово угля полностью зависела пропускная способность восточносибирского транспорта. Черемховские шахтеры поставили восточносибирский транспорт на грань катастрофы, почти парализовав его работу.

Очевидно, что национализация Черемховских копей не успокоила рабочих и не привела к стабилизации в регионе. Она не была продиктована хозяйственной необходимостью, но отразила своеобразную «идеологему» колчаковских управленцев. Целесообразно отказаться от утвердившейся в историографии абсолютизации политического водораздела, отделявшего «красных» от «белых». Граница между этими политическими идеологиями оказывается в данном случае достаточно размытой, и область их пересечения следует искать в некоторой мировоззренческой общности, лучше всего уловимой не в политической риторике, а в мотивах практических действий каждого из режимов. Анализ причин, лежавших в основании принятия решения о национализации Черемховских копей, позволяет шире взглянуть на характер экономической политики контрреволюции, увидеть, как из-за имевших место объективных трудностей военного времени проглядывали далеко не буржуазно-либеральные константы российского сознания.

Это прослеживается, во-первых, в отношении государственной власти к частной собственности. В годы Первой мировой войны российская техническая интеллигенция, которую в советской историографии принято было всегда называть «буржуазной», в поисках выхода из экономического коллапса склонялась к принятию модели жестко регулируемой государством экономики, вытеснению частного капитала из важнейших отраслей народного хозяйства. Подобные идеи к 1917 г. стали близки представителям не только социалистических, но и либеральных партий, и нет ничего удивительного, что идея национализации Черемховских копей нашла своих сторонников не только среди инженерно-технических специалистов Восточной Сибири, но и в Российском правительстве.

Во-вторых, большевиков и их противников сближала боязнь рабочего самоуправления. И тех и других пугала российская демократия, неожиданно представшая в образе агрессивного черемховского шахтера. В отношении частного бизнеса риторика советской и антибольшевистской власти была различной. Но реально предприниматели с конца 1917 г. оказались устранены с поля хозяйственных отношений на черемховских копях, куда их не спешили вернуть и «белые». Основное противостояние проходило по линии государство — рабочие. Оба режима оказались склонны преодолевать это противостояние путем национализации «проблемных» предприятий.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Рынков В. М. Национализация «по-колчаковски» // История белой Сибири. Кемерово, 1999, с. 100–105.
2. Ярославцев Н. Н. , Кабатов А. И. , Максимов Г. П. Черемховский каменноугольный бассейн. Черемхово, 1921, с. 7–8; Тагаров З. Г. Рабочее движение в Черемховском угольном районе. Иркутск, 1959, с. 11.
3. Тагаров З. Г. Рабочее движение… с. 137.
4. ГАИО, 138, оп. 1, д. 351, л. 9–18. Копии рапортов окружного инженера Д. Писарева о выдающихся событиях в промышленной жизни Ангарского горного округа от 14, 31 мая, 3 июня, 19 июля 1917 г.
5. Зольников Д. М. Рабочее движение в Сибири в 1917 г. Новосибирск, 1959, с. 198; Штырбул А. А. Анархистское движение в Сибири в 1-й четверти XX века. Омск, 1996, ч. 1, с. 145.
6. Ярославцев Н. Н. , Кабатов А. И. , Максимов Г. П. Черемховский каменноугольный… с. 20.
7. Борьба за власть советов в Иркутской губернии. Сб. док. Иркутск, 1957, с. 168–169; Штырбул А. А. Анархистское движение в период кризиса российской цивилизации (конец XIX — первая четверть XX вв.) Омск, 1998, с. 33.
8. Тагаров З. Иркутская большевистская организация и национализация Черемховских угольных копей в 1918 г. // Коммунисты Восточной Сибири в борьбе за победу советской власти и построение коммунизма. Иркутск, 1965, с. 80; Борьба за власть советов в Иркутской губернии. Сб. док. Иркутск, 1957, с.187; Подвиг Центросибири. Иркутск, 1986, с. 213–214.
9. ГАИО, ф. 135, оп. 1, д. 143, л. 4.
10. К событиям на Черемховских копях // Сибирский горнорабочий (Томск), 1918, № 4, с. 18–19.
11. История Сибири. Л., 1968, т. 4, с. 77; Кадейкин В. Рабочие Сибири в борьбе за власть советов. Кемерово, 1966, с. 177 и др.
12. Тагаров З. Иркутская большевистская организация… с. 85; Штырбул А. А. Анархистское движение в Сибири… с. 186.
13. Краткая записка об управлении копями Черемховского района после декабрьского переворота // Доклад комиссии по обследованию каменноугольных копей Черемховского района 19 июля — 10 августа 1918 г. Иркутск, 1918, с. 34. Автором записки был Василенко, в 1917 г. представлявший интересы углепромышленников в примирительной камере, с января по апрель 1918 г. — служащий на копях Щеклунова, а с апреля — член Совета управления Черемховских копей.
14. В советской историографии общепринятым стало мнение, что благодаря большевистской агитации черемховские рабочие быстро отошли от анархизма и осудили действия руководителей собственного совета. Мнение это не основано на фактах, а является поздним домыслом очевидца (Рябиков В. В. Подвиг Центросибири. Новосибирск, 1949, с. 37.)
15. ГАРФ, ф. 199, оп. 1, д. 37, л. 1–29.
16. Там же, л. 78.
17. Там же, л. 44об — 45об. Заседание комиссии по обследованию копей Черемховского бассейна. Протокол № 2 от 21 июля 1918 г.
18. Там же, л. 30–30об. Заседание комиссии по обследованию копей Черемховского бассейна. Протокол № 1 от 20 июля 1918 г.
19. Там же, л. 78.
20. Там же, л. 30.
21. ГАИО, ф. Р-2102, оп. 1, д. 7, л. 171.
22. Там же, д. 4, л. 1.
23. Там же, ф. Р-2, оп. 1. д. 102, л. 10–11.
24. Там же, ф. Р-2102, оп. 1, д. 7, л. 159–159об.
25. Краткая записка об управлении копями Черемховского района после декабрьского переворота // Доклад комиссии по обследованию каменноугольных копей Черемховского района 19 июля — 10 августа 1918 г. Иркутск, 1918, с. 1.
26. ГАИО, ф. Р-2, оп. 1, д. 102, л. 50–51об.
27. Сибирский вестник, Омск, 1918, 12 октября.
28. ГАРФ, ф. 199, оп. 5, д. 52, л. 14об–15. Секретный доклад по вопросу о возврате предприятий Черемховского каменноугольного района их владельцам.
29. Там же, л. 11–13.
30. Там же, ф. 176, оп. 5, д. 1050, л. 6–7об.
31. ГАИО, ф. Р-2102, оп. 1, д. 7, л. 32–32об; Свободный край (Иркутск), 1918. 24, 22 октября, 8, 9 ноября.
32. ЦХДНИИО, ф. 300, оп. 1, д. 600, л. 42.
33. ГАИО, ф. 138, оп. 2, д. 42, л. 1–18об.
34. ГАРФ, ф. 199, оп. 5, д. 52, л.13.
35. Там же, л. 13об.
36. Там же, ф. 176, оп. 5, д. 1050, л 4, 4об.
37. Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительственном сенате. Омск, 1919, № 1 (10 марта), ст. 5; Правительственный вестник (Омск), 1919, 1 апреля.
38. ГАРФ, ф. 176, оп. 5, д. 1050, л. 21–31об. Доклад министра торговли и промышленности Н. Н. Щукина в Совет министров о мерах, принятых по постановлению 30 января 1919 г.
39. Там же, л 59–60об. Доклад временного управляющего Министерством торговли и промышленности членам Совета министров от 25 апреля 1919 г.
40. Там же, л. 39–41.
41. Там же, л. 21–23.
42. Правительственный вестник (Омск), 1919, 1 августа.
43. ГАРФ, ф. 199, оп. 5, д. 52. лл. 19–30об.
44. Там же, ф. 3907, оп. 5, д. 4, л. 1–3; д. 5, л. 9–10.
45. ГАИО, ф. Р-2102, оп. 1, д. 5, л. 213.
46. Там же, л. 301.
47. Тезис З. Г. Тагарова о том, что причиной забастовки стало понижение заработной платы со 2 июня 1918 г., не находит подтверждения в документах Главного управления Черемховских каменноугольных копей (см.: Тагаров З. Стачечная борьба черемховских шахтеров в период колчаковщины // За советскую социалистическую Сибирь. Иркутск, 1982. Ч. 1, с. 60.)
48. ГАИО, ф. Р-132, оп. 2, д. 75, л. 1–2об.
49. Кадейкин В. А. Сибирь непокоренная. Кемерово, 1968, с. 258.
50. ГАИО, ф. Р-2, оп. 1, д. 176, л. 30–31. Протокол совещания при Главном управлении копей Черемховского района 25 июня 1919 г.
51. Там же, л. 25–26.
52. Там же, ф. 2102, оп. 1, д. 5, л. 99.
53. Там же, д. 61, л. 20–23, 47–51, 72об, 73об, 94. Сведения о добыче, вывозе и расходе каменного угля Черемховских копей, подписанные главноуправляющим копей, горн. инж. Н. Ярославцевым.