Печатный аналог: Кузнецов А.М. Сергей Михайлович Широкогоров — обретенное наследие российской антропологии // ШИРОКОГОРОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. Материалы научной конференции. Владивосток: Изд-во Дальневосточного университета, 2001. C. 5-9.
В начале нового века российская наука о человеке, этносах и культурах переживает новый период реорганизации. Советская этнография, которую с трудом удалось сохранить от младомарксистких выпадов 30-х гг., оказалась теперь преобразованной в этнологию. Наряду с ней в нашей стране, наконец-то, получила признание еще не вполне оформившаяся социально-культурная антропология. Соотношение этих двух отраслей знания оказывается очень сложным и противоречивым в силу опасения, что они претендуют на один и тот же предмет исследования и преследуют общие цели. Существует также некоторое сходство в источниках формирования и реорганизации этих дисциплин: опыт мировой науки и российское наследие дореволюционного и раннесоветского периодов. Пожалуй, самой противоречивой и малоизвестной фигурой в этом наследии по-прежнему остается С. М. Широкогоров (1887-1939).
Сергей Михайлович Широкогоров
Сергей Михайлович свое профессиональное образование начал во Франции. Он учился на филологическом факультете Сорбонны, но параллельно занимался в Высшей школе политической экономии и Антропологической школе. Закончив обучение в Парижском университете С. М. Широкогоров возвращается в Россию и поступает на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета и одновременно проходит курс в Археологическом институте. Его разнообразные интересы сначала сосредоточились на археологии, университет добавил сюда физическую антропологию, а затем академик В.В. Радлов направил их на этнографию тунгусо-маньчжурских народов. С 1910 г. начинаются первые экспедиции Широкогорова, которые с 1912 г. охватывают Восточную Сибирь. В 1915 г. по заданию Академии наук он вместе с женой и верным спутником Елизаветой Николаевной Широкогоровой совершает длительную экспедицию на Дальний Восток в Маньчжурию и Приамурье. Вернувшись в Петроград в 1917 г., они осенью этого года снова выезжает в Китай, чтобы провести новую, более крупную экспедицию. Разразившаяся гражданская война приводит Широкогоровых во Владивосток. Здесь Сергей Михайлович принимает активное участие в развитии высшего образования, немало сделав сначала для открытия частного Историко-Филологического факультета, а затем и Государственного Дальневосточного университета. Вынужденный в силу обстоятельств заняться преподаванием, С. М. Широкогоров должен был систематизировать свои знания и результаты экспедиционных исследований. В результате во Владивостоке были написаны и частично опубликованы такие важные, во многом концептуальные работы как «Опыт исследования основ шаманства у тунгусов», «Социальная организация маньчжур» и «Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений». Для печатания своих работ Сергей Михайлович выехал в сентябре 1922 г. по командировке ГДУ в Шанхай, где его и застало установление советской власти в Приморье. В результате этих событий он оказался в вынужденной эмиграции в Китае и сначала работал в учебных заведениях Шанхая и Аомыня, а с 1930 г. — Пекина. В эмиграции С. М. Широкогоров подготовил около 50 работ (в том числе такие крупные монографии как «Социальная организация северных тунгусов» и «Психоментальный комплекс тунгусов»), вышедших в основном на английском, частично — немецком и французском языках.
В работах владивостокского и эмигрантского периодов С. М. Широкогоров предстает как специалист энциклопедического размаха, рассматривающий проблемы антропологии, этнографии, лингвистики, социальной организации, материальной культуры, психологии, традиционных верований и духовной жизни различных тунгусо-маньчжурских народов. Но что более важно, этот масштаб сочетается у него с глубоким теоретическим осмыслением предмета исследований, самым серьезным отношением к вопросам методологии науки. Не удивительно, что именно он впервые разработал ряд глубоких и принципиально новых идей об этносе, этнологии, шаманизме, и многим дружим сюжетам. Блестящее образование, разносторонние интересы, благоприятная научная среда, в которой формировался С. М. Широкогоров, а самое главное, яркий талант исследователя и мыслителя позволили С. М. Широкогорову еще в 20-х гг. ХХ века предвосхитить основные принципы и положения системной теории. Его идеи психоментального комплекса близко перекликаются с достижениями исторической школы «Анналов», учет роли наблюдения и наблюдателя предвосхищает выпады посмодернистской антропологии и такой перечень прорывов, опередивших свое время, можно еще продолжить. Что касается пресловутого «биологизаторства», то очень показательно, что Л. Н. Гумилев, которого часто считают единомышленником и чуть ли не наследником С. М. Широкогорова, фактически, открещивается от него [1]. Термин биологический в концепции последнего очень не одназначен и может обозначать: живое, физическое строение живого организма, объективное и др. и его применение связано со стремлением отразить телесность человека, его существование как живого организма. В то же время, С. М. Широкогоров уделял огромное внимание такому важнейшему свойству человека как сознание, он постоянно подчеркивал его роль в обеспечении жизнедеятельности и развития этносов и показывал необходимость и значимость исследования тех способов и условий, в которых осуществляется осмысление человеком окружающего мира. Поэтому устойчивый стереотип восприятия у нас концепции замечательного исследователя касается только одной и даже не самой важной стороны его концепции. Точно также необоснованными будут упреки С. М. Широкогорова в эклектическом сочетании естественнонаучных и социогуманитарных понятий, тем и принципов. Дело в том, что для него характерен генерализирующий подход, исходящий из целостного восприятия и исследования рассмотрения явлений, а не их аналитического расчленения на составные части. Как раз на практике мы очень часто имеем дело с такими редуцированными фрагментами некогда цельных образований, которым вольно или невольно пытаются придать несвойственный им уже исходный облик. В своих концепциях этноса, психоментального комплекса и др. Сергей Михайлович очень четко выдерживает это единство изучаемых явлений. Эта идея цельности сложных образований будь то этнос, этнология, культура, образы окружающей реальности приводила исследователя иногда к парадоксальным выводам, но проводилась и соблюдалась она всегда четко и корректно.
Такая последовательность послужила основой для блестящего прорыва, сделавшего основные идеи С. М. Широкогорова актуальными и в наши дни, но она же стала и причиной ряда серьезных ошибок. Подобно многим своим великим современникам и предшественникам С. М. Широкогоров стремился к универсальности научного знания, поэтому его этнология должна была вобрать практически все социальные и гуманитарные дисциплины, включая экономику и правоведение. В этом заключается первое великое противоречие замысла и возможностей его реализации. Сегодня мы хорошо видим как вместо стройного ствола единой дисциплины этнологии или чего-нибудь другого разрослось множество изолированных ветвей обширной кроны субдисциплин, слабо информированных друг о друге и почти потерявших связи со своими корнями. Второе великое противоречие состоит в том, что свои глубокие прорывы С. М. Широкогоров неизбежно должен был совершать, отталкиваясь от общего уровня развития науки своего времени. Отсюда недостатки аргументации ряда положений, отсутствие необходимых данных для более углубленного анализа явлений и т.д. Но все же на фоне этих ошибок и представлений, являющихся данью своему времени, еще более удивительными и непостижимыми выглядят реальные успехи и достижения нашего замечательного соотечественника. Поэтому сегодня мы можем с полным правом говорить о феномене С. М. Широкогорова, который смог верно понять основные тенденции развития науки и в соответствии с ними предложить решения ряда важнейших научных проблем, в том числе такой взрывоопасной как этнос. В современной динамичной науке сложился четкий критерий: если ученого вспоминают через 15 лет после его смерти, то его можно считать классиком своей науки. Основные работы С. М. Широкогорова были востребованы за рубежом гораздо позже указанного срока и о них и сегодня часто пишут как о блистательных, а их автора определяют, например, как выдающегося тунгусоведа.
Как и всякому первопроходцу, Широкогорову часто приходилось идти вразрез с господствовашими концепциями своего времени, а затем политическая ситуация привела к тому, что Россия от него, фактически, отказалась. Советская наука стала развиваться уже своим особым путем, указанным идеями исторического материализма. Это — вполне понятные причины, которые заставляли игнорировать С. М. Широкогорова и его идеи в СССР. Но, если сегодня мы всерьез говорим о восстановлении прерванных традиций, то уже нет никаких оснований оставлять в забвении научное наследие этого замечательного исследователя. Тем не менее, наша этнология в целом отказывает С. М. Широкогорову в признании и не стремится к возвращению его работ и идей. Такая позиция очень показательна — слишком уж отличается та универсальная наука об этносах, которую он создавал, от получившегося у нас ее варианта. Этнология по-широкогоровски это — концептуальные теории высокого уровня, объединяющие в себе этнографию, археологию, лингвистику, физическую антропологию, психологию и ряд других направлений. В таком виде она более всего смыкается с другой современной областью знаний, которую можно определить как комплексную науку о человеке или реальных формах проявления и измерения человека, т.е. общей антропологией. Сам С. М. Широкогоров определял в автобиографии 1921 г. область своих интересов как методологию этнологии и методологию антропологии [2]. Для нас сегодня очевидно, что он, действительно, представляет большой интерес не только как великолепный этнограф, тщательно зафиксировавший на страницах своих дневников и работ почти исчезнувший сегодня неповторимый мир тунгусо-маньчжурских народов Дальнего Востока и Восточной Сибири, но и как теоретик и методолог, сумевший глубоко понять этот мир и на его основе лучше осознать свое собственное общество и его культуру. Судьба так распорядилась, что С. М. Широкогоров совместил в своей жизни четыре очень разнородных мира начала ХХ в: российский, западноевропейский (в его французском варианте), тунгусо-маньчжурский (вариант архаического) и дальневосточный (в китайском виде, при беглом знакомстве с японским и корейским). В результате этих длительных экспедиций был произведен уникальный эксперимент, осуществленный одним ученым, по масштабному кросскультурному исследованию путем включенного наблюдения. В этом смысле С. М. Широкогоров независимо повторил путь Б. Малиновского и Ф. Боаса, признанных основоположников социально-культурной антропологии ХХ века. Итогом этого поиска и стали концепция этноса как исходной общности людей и идея универсальной науки этнологии. Однако, основное значение сделанных открытий заключается в том, что они способствуют более глубокому пониманию человека. Учитывая реальные достижения нашего замечательного ученого, многогранный характер его деятельности, он может быть с полным правом определен как выдающийся российский антрополог. К сожалению, приходится констатировать, что вплоть до настоящего времени С. М. Широкогоров остается не то что непонятым, но даже непрочитанным в нашей стране. Между тем его наследие содержит в себе большой задел в решении ряда проблем, которые мало разрабатывались в советской науке, в частности, культуры и особенностей осмысления человеком окружающей его реальности. Поэтому наша вновь воссозданная комплексная наука о человеке может и должна использовать фундаментальный задел С. М. Широкогорова и использовать его для выстраивания здания своей национальной научной школы.
ПРИМЕЧАНИЯ
- Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М. АСТ. 2001. с. 67-69
- РГИА ДВ. Ф. Р-289, оп. 2, д. 1375, л. 28