Разыграть непосвященного (размышления о розыгрыше в смеховой культуре народов Севера)

 

Печатный аналог: Воробьев Д.В. Разыграть непосвященного (размышления о розыгрыше в смеховой культуре народов Севера) // Полевые исследования Института этнологии и антропологии. 2007-2008. М.: 2011. С. 222-234.

В этой статье я попытаюсь проанализировать розыгрыш как широко распространенное проявление смехового поведения народов Севера, основываясь на материалах трех экспедиций к эвенкам Туруханского района Красноярского края в 1997, 1999 и 2004-2005 годах.

Многочисленные аспекты смеховой культуры получили широкое освещение в научной литературе. Функции подшучивания во внутренней социальной жизни первобытного коллектива и системах родства были введены в научный оборот Л.Е. Куббелем. Подшучивание рассматривалось исследователем как «форма отношений между индивидами и группами, характеризуемая подчеркнутой демонстрацией близости или наоборот, неприязни между субъектами таких отношений, что принимает вид шуточных действий или высказываний…». Такие отношения устанавливались, обычно, между потенциальными брачными партнерами [1]. В нашем случае, отношения подшучивания лежат в несколько иной плоскости.

Глубокое теоретическое осмысление проблемы содержится в работах А.Г. Козинцева, где показано, что происхождение и истоки юмора заключаются в антиповедении [2]. Смех как фактор культурной идентификации на примере смеховых традиций хантов и манси рассматривается в работе Л.Ф. Балиной [3]. Смех как фактор сохранения культуры и способ решения современных проблем исследовал С.В. Березницкий [4]. В целом данную проблематику затрагивали многие исследователи — представители различных научных дисциплин. Однако мне не удалось обнаружить исследований, в которых бы был дан анализ розыгрыша как показателя принадлежности к культуре, в особенности к традиционной культуре народов Севера. По утверждению Л.Ф. Балиной, специальные исследования по изучению смехового мира этих народов не проводились [5]. Анкетирование, проведенное этим автором среди хантов и манси, показало наличие у них смешных историй об ученых, приехавших исследовать культуру народа и незнающих его языка [6]. Этот факт представляется важным для данной статьи.

Объектом розыгрыша у народов Севера, как правило, является чужак — человек, совершенно не знакомый с культурой этих народов, или знакомый с ней недостаточно хорошо, тогда как инициатор розыгрыша почти всегда принадлежит к данной культуре и пользуется преимуществом, которое дают эта принадлежность и связанные с ней знания.

Таким образом, речь идет о подшучивании того, кто обладает каким-либо знанием, над тем, кто этим знанием не обладает, о подшучивании посвященного над непосвященным или неофитом. Следует отметить, что я не рассматриваю это явление как исключительно характерную черту культуры народов Севера. Пожалуй, в любом сообществе и в любой группе подобные розыгрыши возможны и активно практикуются. Так, в армии солдаты, прослужившие значительный отрезок времени, пользуясь своей погруженностью в армейскую субкультуру, часто разыгрывают новобранцев, еще не успевших хорошо узнать специфику службы. То же самое можно сказать и об отношениях между старыми опытными и молодыми неопытными рабочими на каком-либо производстве и о многих других коллективах. Незнание чего-либо одним индивидом и знание этого другим всегда выступают удачным поводом для подшучивания, а иногда является прямой его причиной. При этом знание может быть самое разнообразное и разнородное.

Несмотря на это, я беру на себя смелость утверждать, что в том контексте, о котором пойдет речь в этой статье, розыгрыш есть выражение принадлежности именно к традиционной (не современной массовой) культуре — в нашем случае к культуре народов Севера, поскольку он базируется на тех реалиях, знаниях и информации, которые эту культуру составляют. Обладание этими знаниями позволяет эвенку — живущему в тайге охотнику, оленеводу и рыболову, носителю черт традиционной культуры, очень красиво подшучивать над человеком, который не обладает этими знаниями и не погружен в эту культуру. Наблюдения показывают, что такие розыгрыши с момента первого контакта автохтонов и европейцев представляли собой весьма распространенное явление и продолжают широко представлять его в настоящий момент. Автору нередко доводилось быть свидетелем этих розыгрышей, а часто и самому становиться их объектом и жертвой.

Занимаясь совсем другой проблемой, я обнаружил в труде иезуитского миссионера первой половины XVII в. Поля Ле Жена, кочевавшего с группой индейцев-монтанье, к слову, таких же таежных охотников, как и большинство народов Севера Евразии, очень интересное для данной темы свидетельство. У миссионера не сложились отношения с шаманом по имени Каригуан.

Описывая происки шамана, Ле Жен упомянул, что под видом обучения языку монтанье «он иногда диктовал мне на своем языке непристойные вещи, уверяя меня, что в них нет ничего плохого, а затем побуждал меня произносить эти бесстыдства, которые я не слышал в присутствии дикарей. Когда несколько женщин сообщили мне об этих кознях, я сказал ему, что больше не стану осквернять ни свой рот, ни свою бумагу этими скверными словами» [7].

К сожалению, Ле Жен не привел в своем труде эти слова и не конкретизировал их значение. Он также не оценил и юмора разыгравшего его индейца, а вся эта сцена, наверняка, сопровождалась на стойбище всеобщим весельем.

Прочтя это упоминание Ле Жена, я, внезапно, осознал, что не раз наблюдал нечто подобное во время своих экспедиций к эвенкам и сам нередко оказывался в роли разыгрываемого. Тогда возникла мысль рассмотреть это явление бытового, часто спонтанного подшучивания, не имеющего никакого мифологического и ритуального значения, в качестве закономерности и проанализировать его.

В силу специфики темы я не буду указывать настоящие имена своих информантов (тех, кто меня разыгрывал), поскольку некоторые из них, возможно, не захотели бы быть упомянутыми в данном контексте, а ограничусь вымышленными инициалами. Согласно деонтологическому кодексу, информанты имеют полное право оставаться анонимными [8].

В своей основе розыгрыш здесь сводится к тому, что посвященный попросту обманывает непосвященного (как правило, приезжего) когда тот оказывается на территории его культурного пространства. Особенно характерно, когда основой для обмана служат именно различные культурные особенности и реалии народов Севера (оленеводство, всевозможные тонкости охоты и рыболовства, знание повадок животных и представления о них в данном социуме, сфера традиционных верований и т. п.). Разыгрывающий обычно говорит: «Сделай это (такое-то действие). Мы, эвенки, всегда так делаем. У нас такой обычай есть». Непосвященный делает то, что ему предлагают, и в результате оказывается в неловкой комичной ситуации. На самом деле это действие выдумано шутником, а только что столь красочно обрисованного «обычая» попросту не существует. Еще более распространенным вариантом является ситуация когда эвенки просто рассказывают, то что «характерно» для их культуры, образа жизни. Непосвященный верит этому, усваивает узнанное, а в итоге оказывается, что его обманули. Он снова может попасть в глупое положение.

При этом контексты действа розыгрыша могут быть самые разные, а сам он оказывается более сложным и многоплановым явлением, чем это может показаться на первый взгляд. Можно выделить много поводов и условий для подшучивания.

Попытаюсь дать классификацию розыгрышей, основываясь на своих полевых наблюдениях, сделанных у эвенков. Думается, в качестве критерия классификации удобнее всего будет взять степень глубины знания или незнания непосвященным (объектом подшучивания) особенностей эвенкийской жизни. В результате можно выделить следующие этапы классификации:

  1. Простой незатейливый розыгрыш;
  2. Более сложный розыгрыш;
  3. Розыгрыш, главным условием которого выступает незнание языка, в данном случае эвенкийского, тем, кого разыгрывают;
  4. Розыгрыш, объектом которого становится этнограф;
  5. Подшучивание одних носителей традиционной культуры над другими.

Жертвой простого незатейливого розыгрыша, как правило, оказывается приезжий городской человек, совершенно незнакомый с местной спецификой. Разыграть его несложно, и не требуется большой изобретательности и интеллектуальных усилий, чтобы придумать, как над ним пошутить.

Приехав впервые в поселок Советская речка в 1997 году, будучи еще студентом, я сразу же принялся за изучение природопользования эвенков, в частности, начал собирать информацию, относящуюся к охоте на лося и дикого северного оленя.

На мой вопрос о повадках лося и способах охоты на него охотник Н.П. дал следующий ответ: «Сохатого выследить и добыть очень трудно. Он, когда идет, свои следы всегда хвостом заметает» [9].

В этот раз розыгрыш не удался. Поняв подвох, я, в свою очередь, также постарался все свести к шутке.

В декабре 2004 г. на оленеводческом стойбище в районе озер Олдомон и Перикочи мне довелось услышать, как приехавший с Ванкорского нефтегазового месторождения К.Т. весело рассказывал, как он пошутил над нефтяниками:

«Я по дороге на Ванкор сохатого убил. Разделал. Думаю, голову нефтяникам отвезу, а язык вырезал. Приезжаю, там ребята молодые. Я им лосиную голову показываю.
Одному говорю, смотри, языка нет.
Он мне, а почему нет?
Я говорю, это он его себе откусил.
Как?!
Гнал я его очень сильно. Так сильно, что он себе язык откусил» [10].

По словам К.Т., его рассказ был принят нефтяниками за правду. Полагаю, в данном конкретном случае нет ничего удивительного в том, что эта простенькая шутка была воспринята как истина. Сам информант отметил, что его собеседники были людьми молодыми. Ванкорское месторождение в 2004 г. только начинало вновь разрабатываться после более чем пятнадцатилетнего перерыва, и это была одна из первых разведывательных экспедиций. Большинство рабочих впервые попали в условия лесотундры, в местность, где до ближайшего населенного пункта было около ста километров. Более того, многие из них первый раз приехали на Север. Таким образом, они оказались в новой необычной для себя обстановке. Поэтому, проанализировать этот, в общем-то, мало похожий на правду рассказ им было сложно, и реакция наподобие следующей: «А вдруг, правда. Наверно правда, если знающий человек говорит», представляется вполне понятной и даже закономерной.

Следующий пункт классификации смехового поведения, связанного с подшучиванием над непосвященным, можно назвать, проводя логическую связь с предыдущим пунктом, более сложный розыгрыш. В этом случае объектом подшучивания становится человек, более или менее знакомый с северной спецификой, с жизнью в тайге и поверхностно с эвенками. Это, как правило, местный или долго проживший на Севере русский или представитель какого-либо иного некоренного народа. Наконец, в этой роли может оказаться испытавший на себе воздействие аккультурации и недостаточно глубоко инкорпорированный в традиционную культуру эвенк. То есть, речь идет о людях, хорошо знающих северную жизнь в целом, но слабо знакомых с эвенкийской культурой. В отношении таких простой незатейливый розыгрыш не пройдет, они его быстро «раскусят». В таком случае основой розыгрыша служат глубинные составляющие эвенкийской культуры. Например, тонкости оленеводческой деятельности, в которых хорошо разбираются только специалисты, т.е. сами оленеводы.

В январе 2005 г. на стойбище между озерами Олдомон и Перикочи приехал в гости нефтяник с Ванкора — человек опытный, многие годы проработавший на Севере. Разговор зашел о том, как два оленя, принадлежавшие Ф.Д., проделав около восьмидесяти километров, будучи запряженными в нарты, самостоятельно вернулись на стойбище, где находилось основное стадо. Хозяин в это время продолжал справлять Новый год в поселке.

Когда нефтяник спросил, о чем идет речь, ему ответили: «Ф.Д. все еще в Совречке пьет, а олени его вместе с санкой ушли. Запряженные в нее. Вот, теперь боимся, что они рогами где-нибудь в кустах запутаются. Пропадут.
Разве олени рогами в кустах могут запутаться?
Да, могут. Они же в упряжке» [11].

В итоге, гость поддался на провокацию и искренне посочувствовал «потере оленей».

Полагаю, отдельно можно выделить такой благоприятный фактор для розыгрыша, как незнание эвенкийского языка тем, кто становится его объектом. Это очень удачное обстоятельство для всевозможных подшучиваний. Здесь уже не важно, насколько глубоко человек понимает местную специфику. Как правило, неэвенки, пусть даже великолепно адаптированные к жизни в тайге, и исследователи-этнографы, профессионально изучающие культуру эвенков, не владеют эвенкийским языком или владеют им в недостаточной степени для того, чтобы вовремя осознать себя объектом подшучивания. Возражения против вычленения отдельного звена классификации на основе данного критерия могут состоять в том, что, пользуясь незнанием языка, можно разыграть как абсолютного новичка, так и очень опытного человека. Таким образом, этот пункт является составной частью двух предыдущих. Тем не менее, в силу его широкой распространенности и некой логической завершенности я выделяю его в качестве самостоятельного пункта. В этом случае не нужно долго думать, как пошутить, что-то придумывать для этого. Незнание языка, по сути, все делает само.

В сентябре 1999 г. на Большом Советском озере пожилой информант М.Т. рассказывал мне о своем пребывании в больнице в Туруханске:

«Я в Туруханске в больнице лежал. Там у нас в палате мальчик был — дурачок какой-то. Очень сильно он мне своими вопросами надоел. Он меня спрашивает, дедушка, как по-эвенкийски здравствуйте будет? Ну, я ему и говорю — кири-пачи будет. А тут как-то дочери пришли в больницу меня навестить, а мальчик выскакивает и кричит им: „кири-пачи“! Они сразу все поняли. Меня отругали» [12].

Необходимо пояснить, что слова «кири» и «пачи» в говоре совречинских эвенков, означают вовсе не «здравствуйте», а два неприличных слова, перевод которых я давать не буду, так же, как в свое время миссионер Поль Ле Жен не записал для нас те слова, которым его научил шаман Каригуан.

На стойбище эвенков

На стойбище эвенков

Жертвой розыгрыша М.Т., основанного на незнании мной языка, довелось стать и мне самому. Когда я в 1999 г. прилетел на стойбище М.Т., пожилой эвенк поинтересовался целью моего визита. Я ответил, что приехал изучать природопользование эвенков. Далее привожу наш диалог:

М.Т. — Что такое природопользование?

Д.В. — Ну, это то, как вы охотитесь, рыбу ловите, ягоды и грибы собираете.

М.Т. — Да, грибы мы собираем. Пойдем, я тебе покажу.

Дедушка привел меня к старой березе, покрытой грибами-трутовиками. Одни трутовики (Fomes fomentarius) были белого цвета, другие темного. Сорвав гриб белого цвета, он сказал:

Этот белый гриб по-нашему бокото называется. Старые люди его сушат, растирают, с табаком перемешивают и жуют. А черный гриб мокото называется. Его с табаком жевать нельзя. Ты иди к бабушке, скажи — бабушка, я бокото принес, чтобы Вы его с табаком жевали. И еще обязательно скажи — а мокото я не принес, потому что его с табаком нельзя жевать. Это, чтобы она увидела, что ты много про эвенков знаешь.

Я подошел к бабушке, отдал ей белый трутовик и сказал, что принес бокото. «Спасибо», ответила бабушка. Когда я сказал про мокото, бабушка сначала некоторое время как-то странно на меня смотрела, но потом принялась смеяться. В итоге выяснилось, что «бокото» на местном диалекте действительно означает трутовик, а «мокото» — мужской половой орган [13].

В эвенкийско-русском словаре А.Н. Мыреевой значение слова «бокото» дано как шишка (сосновая, кедровая) для диалектов Якутии, Амурской области и Хабаровского края и «почки (на деревьях); наплыв (на березе)» для говоров подкаменно-тунгусского диалекта и ербогаченского диалекта [14]. Второе значение, несмотря не некоторое расхождение, заключающееся в том, что наплыв на березе (кап) и трутовик — все-таки разные вещи, имеет очевидную связь со значением, представленным в нашем случае. Согласно Г.М. Василевич, эвенки бассейна реки Турухан говорят на илимпийском диалекте эвенкийского языка, относящегося вместе с ербогаченским к северной группе диалектов [15]. Относительно слова «мокото» мне не удалось обнаружить в словаре Мыреевой ничего определенного, за исключением, может быть слов, «мокомē — кривое дерево» на подкаменно-тунгусском диалекте,[16] и «мōкāн — палочка, жердь … маленькое сухое дерево»,[17] являющихся производным от общетунгусского слова «мо» — дерево.

На мой взгляд, в качестве следующего отдельного этапа классификации розыгрышей допустимо рассматривать розыгрыш, объектом которого становится этнограф, приехавший изучать культуру и образ жизни эвенков, иными словами — изучать то, что служит основой шутки.

Предыдущий пассаж свидетельствует, что розыгрыш этнографа часто имеет непосредственное отношение к манипуляциям с эвенкийским языком. Даже если исследователь владеет языком, умный и обладающий чувством юмора информант вполне в состоянии установить ему западню.

С одной стороны, этнограф-исследователь, как правило, относительно неплохо знаком с самыми разными сторонами культуры изучаемого им народа и по литературе, и по своим собственным наблюдениям. Казалось бы, разыграть его будет сложно. Однако и в этом случае можно очень удачно и ловко пошутить, особенно, если информант является хорошим психологом и видит то, какая тематика сильнее интересует исследователя и может это с выгодой использовать для себя. С другой стороны, этнограф, в силу своей профессиональной деятельности задающий много вопросов, часто сам того не понимая, провоцирует информанта на розыгрыш.

Однажды, просматривая свои полевые записи экспедиции 1999 г. несколькими годами позже, я обнаружил в них слова М.Т., в которых утверждалось, что привадой для капканов на песца должна служить только белая рыба (рыба сиговых пород). Черная рыба (щука, налим, окунь) для этой цели, по словам информанта, не годится, так как к щуке у песца непременно примерзнет язык [18]. Когда я глубже вдумался в смысл записанной мной же фразы, то осознал, что очередной раз стал жертвой розыгрыша, так вовремя этого и не заметив. В свое оправдание скажу, что этот материал занял свое достойное место только в данной работе, и не был опубликован в других.

В подобной ситуации оказался Д.Дж. Андерсон, работавший среди оленеводов Хантайского озера. Вот что он об этом пишет:

«Контекст: февральская метель. Меня просят почитать что-нибудь из моего полевого дневника об охоте на дикого оленя.

Утром Виктор сказал, что он добудет особенного оленя. Я спросил Витю, что он имеет в виду под особенным оленем. Он ответил, что нужен особый „горный“ олень, коротконогий, чтобы высоко лазал [смех — оказывается, это была шутка]» [19].

На стойбище эвенков

На стойбище эвенков

Приведу еще один пример подобного подшучивания. В октябре 1999 г. я расспрашивал М.Т. о типах очага, которые устраивались в чуме до появления переносных железных печек. В этот момент мы находились в палатке, в которой топилась такая печка. (Осенью совречинские эвенки живут в палатках, а летом и зимой в чумах). Пожилой эвенк вдруг сказал мне: «Знаешь, раньше прямо в палатке костер разводили — специальную яму выкапывали» [20]. В этот раз шутка не удалась.

Еще одной разновидностью розыгрыша является подшучивание одних носителей традиционной культуры над другими, обычно представителями старшего поколения над молодежью.

В декабре 2004 г. молодой человек А.З. рассказал мне следующую историю, которую ему в свою очередь рассказал К.Т.: «На зайца раньше таким способом охотились: брали махорку и сыпали ее возле пенька в месте, где много заячьих следов. Заяц подходил, нюхал махорку, начинал чихать, стукался носом о пенек и умирал. Как ты думаешь, это правда, или нет?».

Я выразил некоторые сомнения, но абсолютно отрицать не решился. Сюжет показался мне знакомым (то ли давно где-то читал, то ли слышал в какой-то телевизионной программе или радиопередаче). Тогда А.З. попросил меня разузнать об этом у старших, не упоминая при этом его имени.

Я задал этот вопрос двум опытным охотникам, И.Н. и З.Ф., и получил два диаметрально противоположных ответа: «З.Ф. — Это все вранье. К махорке ни один зверь близко не подойдет. Он ее запаха боится». «И.Н. — Это правда, только лучше не искать пенек, а положить на заячьей тропе плоский камень и на него махорку насыпать». На вопрос о том, как быть с тем, что животные боятся запаха табака, был дан следующий ответ: «Это же тебе не горностай, и не песец. Зайчик — любопытный. Он обязательно подойдет посмотреть, что там. А нос у него слабое место» [21]. На этот раз я не сомневался в искренности слов информанта (И.Н. к розыгрышам не склонен) и оказался перед дилеммой — правдива ли все-таки эта история или нет? Безусловно, больше она походила на розыгрыш — старший (К.Т.) разыграл младшего (А.З.). Но почему один информант подтвердил мои сомнения, другой опроверг? В итоге я склонился к версии, что это все-таки шутка. Но чем тогда объяснить расхождения в версиях двух опытных охотников?

Возможно, здесь мы имеем дело со стратегией воспитания и социализации молодежи в игровой форме, практикуемой представителями старшего поколения. В данном случае розыгрыш представляет собой не только выражение принадлежности к эвенкийской культуре, а еще и нечто более многогранное. Человек, более глубоко погруженный в культуру, подшучивает над неофитом — над человеком, который в силу своего возраста погружен в нее еще не настолько глубоко.

К.Т. и И.Н. (те, кто положительно отнеслись к охоте на зайца с помощью махорки) являются родственниками. Когда они были детьми, их семьи часто кочевали вместе, и они, вероятно, могли узнать об этом оригинальном «способе охоты» от кого-нибудь из старших. Отсюда и вера И.Н. в то, что в старые времена на зайца иногда охотились таким способом. К сожалению, остался без ответа лишь один вопрос. Разыгрывал ли К.Т. А.З., или был уверен, что рассказывает ему правду? Скорее всего, разыгрывал.

Итак, розыгрыш в отношении чужака представляет собой значительный пласт смеховой культуры народов Севера. Он базируется на знании, принадлежащем, в основном, именно этим сообществам и является, таким образом, выражением принадлежности к традиционной культуре. Следует отметить, что смех большинства (то есть — носителей нашей общей русско-советско-российской культуры) над народами Севера построен на иных принципах. Зачастую, он зиждется на стереотипах, часто имеющих мало общего с действительностью. Многочисленные анекдоты «про чукчу», за очень небольшим исключением, основанные на негативных по своей сути стереотипах, являют собой наглядный этому пример. Сами эвенки, будучи носителями традиционной эвенкийской культуры, одновременно являются и носителями советско-российской культуры. Поэтому они, в отличие от жертв их розыгрышей, сразу прекрасно понимают смысл таких насмешек, когда с ними сталкиваются. По всей вероятности, это обстоятельство служит еще одним фактором повсеместного распространения подшучиваний над чужаками.

Предложенная здесь классификация розыгрышей, безусловно, не является исчерпывающей. Это всего лишь попытка обратить внимание на проблему. Можно привести множество примеров подшучивания, которые в нее не укладываются.

Контекст: Октябрь 1999 г. Вечер. За пределами палатки ветрено. Идет игра в карты (в дурака). М.Т. постоянно выигрывает, я проигрываю. Стойбище расположено в сотне метров от старого надземного захоронения. По словам бабушки-ненки А.Е. — самой старой жительницы Совречки — там похоронен шаман по имени Хасово [22].

М.Т. — Что-то ты век проигрываешь. Наверно Хасово на тебя сердится. (Достает тысячу рублей старого образца) На эти деньги сейчас можно что-нибудь купить?

Д.В. — Нет. Теперь уже нельзя. (Незадолго до описываемых событий была проведена денежная реформа, приравнявшая тысячу рублей к десяти рублям).

М.Т. — Ну, тогда иди, Хасово их отнеси. Может быть, тогда выиграешь. (Я выполнил требование, положил купюру под захоронение — деревянную колоду, установленную на лежащих на земле бревнах).

На следующий день:

М.Т. — Иди, посмотри, взял ли Хасово твои деньги.

Д.В. (посмотрев) — Денег там нет. Их, наверно, ветром унесло.

М.Т. — Каким ветром?! Ты за поселком на другом берегу реки разрушенный магазин видел?

Д.В. — Да.

М.Т. — Ничего ты не понимаешь. Хасово давно уже в этом магазине пьяный лежит. Взял он твои деньги.[23].

ПРИМЕЧАНИЯ

  1. Куббель Л.Е. Подшучивание // Свод этнографических понятий и терминов. Социально-экономические отношения и соционормативная культура. М., 1986. С. 146.
  2. Козинцев А.Г. Смеховая культура: ранние этапы // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. М., 2005. Вып. 4 (41). С. 17-27.; Козинцев А.Г., Бутовская М.Л. О происхождении юмора // Этнографическое обозрение. М., 1996. № 1. С.49-53.
  3. Балина Л.Ф. Феномен смеха в культуре. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. Тюмень, 2005.
  4. Березницкий С.В. Смех как способ решения проблем в культуре дальневосточных этносов // VI Конгресс этнографов и антропологов России. Тезисы. СПб., 2005. С. 84.
  5. Балина Л.Ф. Указ. соч. С. 25.
  6. Там же. С. 26.
  7. Thwaites R.G. ed. The Jesuit Relations and allied documents. Travels and explorations the Jesuit Missionaries in New France. 1610-1791. 73. Vols. New-York, 1959. Vol. 7. P. 56.
  8. Boutin G. L’entretien de recherche qualitif. Presses de l’Université du Québec. Montréal, 1997. P.97.
  9. Полевые материалы автора. 1997. (далее ПМА).
  10. ПМА. 2004-2005.
  11. ПМА. 2004-2005.
  12. ПМА. 1999.
  13. ПМА. 1999.
  14. Мыреева А.Н. Эвенкийско-русский словарь / Памятники этнической культуры коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 2004. Т. 3. С. 91.
  15. Василевич Г.М. Эвенки: Историко-этнографические очерки (XVIII — начало ХХ в.). Л., 1969. С. 8. (карта).
  16. Мыреева А.Н. Указ. соч. С. 364.
  17. Там же. С. 363.
  18. ПМА. 1999.
  19. Андерсон Д.Дж. Тундровики: экология и самосознание таймырских эвенков и долган. Новосибирск, 1998. С. 134-135.
  20. ПМА. 1999.
  21. ПМА. 2004-2005.
  22. Вероятно, бабушка не хотела называть лишний раз настоящее имя шамана. Как известно, в ненецком языке «хасово», «хасава» означает «человек», «мужчина» и является одним из самоназваний ненцев. Хомич Л.В. Ненцы: Историко-этнографические очерки. М.-Л., 1966. С. 24.
  23. ПМА. 1999.

, , , ,

Создание и развитие сайта: Михаил Галушко