Воздействие сезонной цикличности скотоводства на ландшафты Тувинской котловины

Печатный аналог: Потахин С.Б. Воздействие сезонной цикличности скотоводства на ландшафты Тувинской котловины // Вестник Ленинградского университета. Сер.7. 1989. № 14. С.103–105.

Сухостепные межгорные котловины Южной Сибири, в частности Тувинская, в сочетании с горным обрамлением исторически являются центрами развития кочевого скотоводческого хозяйства. Использование пастбищных ресурсов котловин и горных склонов — основной фактор исторической и современной антропогенной трансформации геокомплексов. Дополнительным типом природопользования являлось ирригационное и богарное земледелие. Площади его развития в районе исследования в прошлом были ограничены.

Для установления закономерностей воздействия скотоводства на природные комплексы важно учитывать парагенетическую связь между днищем котловины и прилегающими склонами. С одной стороны, различия природных условий в контрастных геокомплексах создают предпосылки для круглогодичного пастбищного использования земель. С другой, отражая дифференциацию природных условий, развитие скотоводства определяет черты цикличности антропогенного воздействия. Территориальное развитие цикла включает практически весь парагенетический комплекс (ПГК).

В целом природные условия Тувинской котловины благоприятны для развития кочевого скотоводства, причем дифференциация этих условий отмечается в двух направлениях — пространственном и временном (сезонном). Характерно, что пространственная и сезонная дифференциации взаимосвязаны и имеют интегральное выражение в виде благоприятных, менее благоприятных и неблагоприятных пространственно-временных состояний сельскохозяйственных угодий для выпаса скота.

Пространственная дифференциация выражена наличием на рассматриваемой территории следующих типов ландшафтов: котловинного сухостепного, горно-степного, горно-лесного и высокогорного. Типичные черты сезонной дифференциации определяются положением Тувинского ПГК во внутриконтинентальном секторе умеренного пояса. Изолированность котловины служит одной из причин формирования в ней климата повышенной континентальности. В зимний период в условиях отрицательного радиационного баланса и господства антициклонической погоды днище котловины сильно выхолаживается. В средне- и высокогорных районах в результате инверсионных потоков температура воздуха на 15-20° выше, чем в котловине [1]. Летний сезон, наоборот, характеризуется сильным нагреванием днища котловины и более пониженными температурами в горах.

Тесная зависимость скотоводческой деятельности от природных условий нашла отражение в виде типов пастбищ, включенных в единый годовой цикл использования. Сезонный пастбищеоборот сохранялся кочевниками Центральной Азии в том числе и в Туве, на протяжении многих веков. Цикличные перекочевки скота по строго определенному маршруту были характерны для Тувы еще в скифское время — в VIII-III вв. до н.э. [2, 3]. Характеризуя традиционные кочевания, имевшие место в первой половине XX века, А. Ленков отмечает: «Араты строго следили за порядком скармливания пастбищ — они никогда не позволяли пасти скот на зимниках летом, сохраняя траву на зиму» [4, с.142]. Долговечный характер сезонного использования в полной мере проявлялся до 40-х годов XX столетия.

Ход, причины и последствия кочеваний в Тувинской котловине исследованы недостаточно, хотя эти вопросы затрагивались в ряде исторических, этнографических и экономико-географических исследований (например, [5–9]). Практически не уделялось внимание вопросу изучения зависимости антропогенной нагрузки на ландшафт от системы выпаса. Всеми исследователями отмечается, что для обозначения пастбищных угодий, используемых в различные сезоны года, у тувинского населения разработана система народных понятий. Бoльшая часть этих понятий включает в себя не только виды угодий, но и определенные группы урочищ, объединенных парагенетической связью.

«Чайлаг» — летние пастбища, находились в верхней части горно-степного пояса, альпийской зоне и в верховьях крупных ре, а также в парковых березняках горно-лесного пояса. Лучшими летними пастбищами Тувы считаются альпийские низкотравные луга, куда скот выгоняли с середины июля, после таяния снегов и появления хорошо поедаемых трав. В.Г. Варварина [10] отмечает, что откочевки тувинских хозяйств со скотом на летние высокогорные пастбища вполне находит свое оправдание и является вполне целесообразным, т.к. в это время скот, несмотря на удовлетворительное состояние пастбищ, не дает хороших привесов из-за жаркой погоды и большого количества гнуса в плоскостной части котловины.

«Кузаг» — осенние пастбища, характерны для угодий, благоприятных для откорма скота перед зимним периодом. В отличие от летних и зимних пастбищ, осенние тяготели преимущественно к днищам котловины. Одним из факторов такой стратификации одновременная занятость аратов в уборке урожая. В структуре пастбищных угодий доминировали обедненные злаковые степи на каменистых почвах. Злаковые недостаточно степи на полуподвижных песках, злаково-полынные степи на светлокаштановых почвах, полынно-четырехзлаковые полого наклонные степи. Кроме степей под выпас использовались убранные пашни и сенокосы.

Территориальный диапазон зимних пастбищ — «кыштагов», был более значительный, участки выпаса располагались в горах, по возможности недалеко от леса и вблизи малозаснеженных пастбищ. В седловинах и закрытых от ветра горных ущельях скот находился ночью. На продуваемых склонах производился дневной выпас. Зимние пастбища были наиболее постоянными. В их структуре преобладали горные степи и склоны южной экспозиции горно-лесного типа ландшафта. Пригодными для выпаса скота после осенних дождей и заморозков становились тростниковые болота, болотисто-осоковые луга, мокрые солончаки котловинного сухостепного типа ландшафта, где пасли крупный рогатый скот как менее приспособленный к передвижению в горах. Это определялось прежде всего уменьшением количества солей, содержащихся в растениях, лучшей их поедаемостью. Замерзшая болотистая местность также способствовала выпасу.

На «чазаге» — весенней стоянке, скот находился 2–3 месяца. Весенний выпас производился на хорошо обогреваемых склонах южной экспозиции сухостепного котловинного и горно-степного поясов, быстро освобождающихся от снега и покрывающихся растительностью. В большинстве случаев весенний выпас проходил на тех же пастбищах, что и осенью, т.к. араты, занимавшиеся земледелием, были вынуждены возвращаться к своим полям для пахотных и посевных работ.

Таким образом, при кочевом скотоводстве упорядоченно использовались практически все части Тувинского котловинного ПГК. Исключение составляли лишь темнохвойные и смешанные разреженные леса склонов северной экспозиции на серых лесных почвах горно-лесного пояса. Выпас в их пределах практически на производился.

Кочевания по определенному маршруту группами юрт — аалами, способствовали равномерному распределению скота по пастбищам. Такой характер передвижений уменьшал возможность возникновения чумы, т.к. болезнь локальна [11]. Срок пребывания и направления кочевок определялись состоянием кормов, глубиной снега, количеством и породой скота. Попытка составления схем кочеваний была предпринята А.П. Ермолаевым [12], но из-за большого количества аалов и нередко нарушаемого маршрута кочевок эта работа, по мнению исследователя, представляет большую трудность. Расстояния кочевок в зависимости от районов были различны. Так, например, С.И. Вайнштейн [9] по данным Тувинской сельскохозяйственной демографической переписи 1931 года приводит следующие данные о расстояниях сезонных перемещений тувинских скотоводов:

Традиционная система скотоводства, несмотря на ряд позитивных моментов, не была в достаточной мере сбалансирована. Аномальные погодные явления — засуха или избыток влаги, большое выпадение снега на склонах, появление волков являлись причинами естественных обратимых нарушений сезонных циклов кочеваний. Например, большой снег, выпавший в феврале 1934 года, явился причиной того, что араты, несмотря на низкие температуры в долинах рек, были вынуждены перегонять скот с возвышенных участков на долинные пастбища [13].

Сезонные кочевания регулировали антропогенную нагрузку: давали возможность восстанавливаться травяному растительному покрову, уменьшали стаптывание и уплотнение почв, не способствовали развитию эрозионных процессов. Но из-за увеличения поголовья скота (по статистическим данным, по сравнению с 1927 годов общее количество скота в Туве к 1937 году увеличилось на 217 %, а к 1941 — на 255 % [14]) и ряда других антропогенных причин происходили перегрузка пастбищ, нарушение геокомплексов, что выражалось, в частности, в уменьшении площади горно-лесного пояса, уничтожении леса в долинах рек, где лиственница постепенно замещалась тополем, который впоследствии сменялся кустарником. Это, в конечном счете, являлось основной причиной нарушения сезонного пастбиеоборота. Интенсивный выпас приводил к развитию эрозии на пойменных участках и крутых склонах южной экспозиции. Распространение получили антропогенные урочища кошарных и эрозионных бедлендов, фации скотоводческих троп и террас, непоедаемых черемичниковых и колючетравниковых ассоциаций. Степные пожары и практика выжигания сухой травы на пастбищах, применяемая и поныне, вели к увеличению количества быстрозаселяющихся сорняков, повреждению или даже уничтожению гумусового горизонта почв, усиливали опасность засоления земель. В ряде случаев обратимые изменения маршрутов кочеваний вызывались социально-политическими причинами. Так, например, в период гражданской войны из-за участившихся беспорядков и вооруженных столкновений система кочевок в долине реки Хемчик и на Западном Танну-Ола была частично нарушена [15].

В настоящее время в связи с переходом населения Тувы на оседлый образ жизни, усилением роли земледелия в народном хозяйстве цикл кочевок существенно отличается от традиционного. Наиболее интенсивно круглый год используются весенние и осенние пастбища в долинах рек и в предгорьях вблизи населенных пунктов. Между тем зимние и летние пастбища горно-степного, горно-лесного и высокогорного поясов, более богатые по кормовым качествам, стравливаются недостаточно. Кроме того, в связи с централизованной стрижкой овец увеличилось количество перемещений скота, ведущее к усилению нагрузки на скотопрогоны.

Оптимальному использованию ландшафтов Тувинского котловинного ПГК, сохранении продуктивности естественных пастбищ, развитию животноводства могут способствовать различные сельскохозяйственные мероприятия: искусственный подсев трав, борьба с ядовитыми и непоедаемыми растениями, ограничение выпаса на эрозионноопасных участках, но наиболее эффективными они будут при соблюдении сезонного цикла перекочевок, апробированного тувинским населением на протяжении многих веков. Учет пространственной и сезонной дифференциации природных условий Тувинской котловины — основной путь оптимизации природопользования на ее территории.

ЛИТЕРАТУРА

1. Галахов Н.Н. Сезонные закономерности климатического режима в Тувинской котловине // Ученые записки Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. 1961. Вып. 9.
2. Кызласов Л.Р. Этапы древней истории Тувы в кратком изложении // Вестник МГУ. Сер. историко-филологическая. 1958. № 4.
3. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. М., 1980.
4. Ленков А. Сельское хозяйство Тувинской Народной Республики // Социалистическое сельское хозяйство. 1940. № 11–12.
5. Веселков Н.В. Урянхи и географические сведения о южной границе Минусинского округа // Изв. РГО 1972. Отд. 2. Т. 7.
6. Мурзаев Д.В. Краткий очерк скотоводства и ветеринарно-санитарного состояния Урянхайской земли // Архив ветеринарной науки. 1905. № 6.
7. Кабо Р.М. Очерки истории и экономики Тувы. Ч. 1: Дореволюционная Тува. М.-Л., 1934.
8. Дулов В.И. Социально-экономическая история Тувы (XIX — начало XX вв.). М., 1956.
9. Вайнштейн С.И. Историческая этнография тувинцев. Проблемы кочевого хозяйства. М., 1972.
10. Центральный государственный архив Республики Тува (ЦГА ТВ). Ф. 123. Оп. 3. Д. 464.
11. Архив востоковедов Института востоковедения АН РФ. Санкт-Петербургское отделение. Ф. 28. Оп. 1. Д. 14.
12. ЦГА ТВ. Ф. 123. Оп. 3. Д. 464.
13. Рукописный фонд Тувинского НИИ языка, литературы и истории. № 20.
14. Там же. № 366.
15. ЦГА ТВ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 275.